Ричард Длинные Руки – ярл
Шрифт:
— Ладно, не очень-то и надеялся. Но попытаться стоило. Хорошо, ребята, у вас тут, как я понял, торжественное собрание, а потом, наверное, расстрел предателей, так что я пойду переночую в другой комнате. Хотя уже почти рассвет…
Я шагнул было в сторону дверей, но передо мной появились крупные лица герцогов Бертольда и Гельмольда, причем даже не колыхнулись, словно выплавленные из той же стали, что и доспехи. Я ощутил, что хрен проломлюсь, силовое поле может становиться крепче обшивки звездолета, замер, как заложник под дулами автоматов. Со всех сторон засеребрились лица и фигуры, пахнуло близостью космоса и звездных энергий.
— На колени! — прогремел нечеловеческий голос, я с трудом понял, что он принадлежит смиренному отцу Филиппу, который, как помнится, лишь под старость пошел в монастырь. — На колени, последний потомок Валленштейнов!
— Как скажете, — сказал я торопливо, — я ж не спорю, все сделаю, только не стреляйте!..
На плечо легла ледяная ладонь, я поспешно бухнулся коленями на пол и на всякий случай заложил руки за голову. Мимо прошли все двенадцать, каждый касаясь моего плеча кто пальцами, кто краем призрачного плаща. И хотя задевают едва-едва, плечо застыло, словно побывало в морозильнике. От фигур веет могильным холодом, даже не могильным, там на глубине все равно плюсовая, в мои внутренности проникает дыхание открытого космоса, астральной составляющей потустороннего мира.
— Мы выслушали твое прошение, — прогремел тот же властный голос, — о признании тебя герцогом Валленштейном…
— О Господи, — прошептал я, — как о стенку горохом.
— …и признали тебя подлинным потомком рода славного и древнего рода Валленштейнов, что идет из древнейших времен, это доказано наскальными солярными рисунками, а также изображением солнца на рубашках первых поселенцев этой земли. Отныне ты единственный, кто, помимо герцога Готфрида, представляет наш великий народ, что сейчас переживает трудные времена и потрясения, однако…
Он запутался в длинной фразе, воины привыкли к коротким рубленым фразам, помог Бертольд:
— Однако мы решили, что и ты в чем-то прав, ибо что герцог? Теперь кто не герцог?.. Мы решили удостоить тебя званием не герцога, а… ярла!.. В эпоху Начала на эти земли высадились отважные под знаменем отважного ярла… имя его забыто, первые поколения прошли в ежедневной войне с чудовищами, что населяли эти края, в борьбе с наводнениями: исполинские волны перехлестывали через стену, с грозами, что сжигали города и леса, воспламеняли даже землю… Когда началась эра первых летописей, имя первого ярла затерялось в легендах, известные два-три имени тех, кто унаследовал власть, они тоже были ярлами. И еще почти тысячу лет ярлы правили этим краем, защищали, приумножали богатства. Отныне ты — ярл Валленштейн!
Я простонал сквозь зубы, а один из рыцарей приблизился и произнес торжественно:
— Как единственный властелин этого края в эпоху Красных Дождей, я дарую тебе право Боевого Клича!
Второй сказал еще торжественнее:
— Отдаю тебе видение альтинга. Ничего у меня не было более стоящего… но зачем оно мне? А другого потомка Валленштейнов, увы, может и не быть…
Я спросил ошалело:
— А что это за альтинг?
— Ты поймешь, — ответил рыцарь лаконично.
Заговорил Зегевальд, в голосе звучала горечь:
— Конрад прав, нам незачем хранить свои драгоценные умения. К сожалению, ими нельзя поделиться, можно только передать… Все эти века мы хранили их, но сейчас, когда род Валленштейнов исчезает… Прими от меня дар видеть зеленых черепах.
— Хоть не розовых слонов, — пробормотал я тихонько.
— Прими умение говорить с филигонами, — сказал еще один рыцарь.
— А я, — произнес долго молчавший рыцарь в старинном рыцарском костюме, — отдаю тебе умение видеть, если захочешь, конечно… магические ловушки. Это не спасет тебя от обычных, но сумеешь увидеть магическую петлю, яму или незримый шип в стене…
— Вот за это спасибо, — сказал я с благодарностью. — Это я понимаю!.. Нет-нет, дорогие предки, все вы одарили меня сверх меры и просто по-королевски, но ваши дары столь велики, что на осмысление их величия и грандиозности мне потребуется время, а даром благородного рыцаря в римских доспехах я смогу воспользоваться прямо щас… как только пойму, как им пользоваться.
Рыцарь отмахнулся, явно довольный.
— Это придет. Увидишь ловушки — поймешь.
Дербент, подумав, вздохнул и сказал решительно:
— Только у меня было умение запоминать все, что хотел, но сейчас так уж ли оно необходимо мне? Дарую его вам, сэр Ричард!.. Не благодари, некоторые полагают, что это не дар, а проклятье.
Отец Филипп провозгласил с непривычной для такого человека хвастливой торжественностью:
— Когда я был простым оруженосцем, то никогда не спал на посту. Любую ночь мог бодрствовать! Правда, не больше трех ночей кряду. Это не горы сдвигать заклятиями, однако любой, кому доводилось нести ночную стражу, знает, что это такое.
Он посмотрел на меня строго, я поспешно закивал — да-да, еще бы, кто ж не знает, даже кофеем можно залиться до ушей, а все равно под утро как мокрая тряпка.
Герцог Бертольд, который все чаще посматривал на меня с некоторым сомнением, сказал внезапно:
— Не хотел об этом говорить, но… дело не в том, что я сразил дракона. Я никому не сказал, что сразил его на пороге… на пороге его… той норы, что неизвестно где, неизвестно в каких землях! Я снял с шеи дракона волшебный камень, который открывает дверь… правда, для этого нужно к той двери подойти вплотную.
Он протянул призрачную длань, я ощутил недоброе, хотел отступить на шаг, мою руку охватил нестерпимый холод. Я охнул, холод тут же прошел, только невыносимо жгло палец, даже не палец, а то место, где под кожу внедрилось зачарованное кольцо с камешками.
— Теперь он там, — произнес печальный голос, — возможно, ты заглянешь в тот мир… и сразишь настоящих драконов…
— Да, — пробормотал я, — всю жизнь мечтал бить драконов!
Самый молодой из предков, Денинг, который погиб, едва успев оставить потомство, сказал со скромным хвастовством: