Риль. Дилогия

Боброва Екатерина Александровна

Руки ещё продолжали автоматически выгребать из‑под очередной волны, а в голове уже роились образы её собственных похорон. Одетая в чёрные цвета Академия, рыдающие сокурсники, суровые лица преподавателей, убитые горем родные. И она, красивая, в своём любимом жёлто‑красном платье, а вокруг всё усыпано желтыми лилиями и красными розами. "Красота! Тьфу, вода, какая солёная. Так и норовит в рот попасть. Нет…, говорят, утопленники под водой раздуваются, как жабы. Я же тогда точно в своё платье не влезу. А в чём попало хоронить себя не дам". Эта мысль так прочно засела у неё в голове, что даже придала сил. Особо яркая вспышка молнии высветила тёмный силуэт, лениво дрейфующий вдали. Риль не поверила своим глазам. Ура! Похороны утопленницы отменяются. Осталось набраться сил и догнать это плавающее корыто.

Ещё не доплыв до судна, девушка стала испытывать нехорошие

предчувствия. Вид у вырастающей из воды деревянной махины корабля был завораживающим и странным. В мертвенно‑голубых отблесках молний он казался вышедшей из глубин веков легендой, почти нереальным в своём существовании здесь, посреди бури. Голые мачты одиноко тянулись в небо, лишённые своих парусов. Растопырив лишь одно крыло, на носу восседала жуткая страхолюдина, способная одним своим видом отпугнуть незваных гостей. Облупленные борта давно нуждались в покраске, а днище стало домом для многочисленных морских обитателей.

Риль вцепилась в деревянную обшивку корабля мёртвой хваткой. Ей нужен небольшой отдых, а потом она поплывет к носу корабля и попробует взобраться наверх по якорной цепи. Где‑то она видала на картинке, что у кораблей должна быть цепь с якорем. Пальцы занемели, и ей пришлось отцепиться от судна. Стиснув зубы от напряжения, она поплыла вперед, стремясь как можно быстрее добраться до носа корабля. На полдороге что‑то больно стукнуло её по руке, потом по голове. Риль инстинктивно вцепилась в это нечто. Под рукой оказалась верёвка с перекладиной. "Ура! Лестница!" ‑ возликовала девушка. Неужели ей повезло?! Собрав в кулак всю волю и запихнув туда же остатки сил, она поползла наверх.

Ветер нещадно теребил верёвочную лестницу, и Риль при каждом порыве больно прикладывалась к обшивке корабля. Дерево, злобно ощерившись занозами, щедро втыкало их в тело незваной гостьи. Девушка шипела, ругалась, стонала, но упрямо ползла наверх. Наконец, над головой показался борт корабля. Риль аккуратно перелезла через него и присела на палубу. Та была удивительно пустынной ‑ ни души, а ведь шторм в самом разгаре. Нос в очередной раз задрался на высоченную волну и стремительно ухнул вниз. Всем, похоже, наплевать на непогоду. Странный какой‑то корабль попался!

Риль повела носом, вдыхая корабельные запахи. Всё страннее и страннее. Пахло морем, но не людьми. Не чувствовалось в воздухе ни запаха приготовленной пищи, ни наловленной рыбы, ни надраенной с мылом палубой. Риль похолодела. Нет, замерзла она давно, всё‑таки температура воды была не слишком комфортной для купания, но сейчас холод ледяными иглами добрался до сердца. Что‑то ей не очень хочется идти искать хозяев этого ужастика посреди ночи. Лучше она переждёт темноту где‑нибудь в укромном уголке, вот хотя бы среди этих бочек, а с утреца, по солнышку, не так страшно будет обследовать корабль.

С этими благоразумными мыслями Риль почти ползком добралась до бочек, мышкой проскользнула в щель и забилась туда, пытаясь не слишком громко стучать зубами от холода. Сон не шёл. Она сидела, сжавшись в комочек, прислушиваясь к яростному плеску волн за бортом и дикому завыванию ветра. Буря только начинала расходиться, стремясь добраться до палубы наглого кораблика и проверить ‑ нет ли там кого живого. И вот уже солёные брызги волн долетают до девушки, смешиваясь с текущими по щекам слезами.

Неожиданно ветер стих. Так бывает, когда буря, словно утомившись, отправляется на отдых, чтобы набрать силу перед очередной атакой. И нет ничего более завораживающего, чем это мнимое спокойствие, когда всё замирает, в ожидании новых яростных ударов стихии. Но палуба внезапно оживает. Дробный стук каблуков раздаётся рядом с затаившейся гостьей. Кто‑то невидимый торопливо проходит мимо. Риль не выдержав, тихонько выглянула из своего убежища и не поверила своим глазам ‑ по палубе, на высоте чуть больше метра, по воздуху плыл фонарь. Вот он замер в воздухе, дернулся и развернулся к левому борту, как будто его держала невидимая рука. В этот момент вспышка молнии озарила корабль, и девушка замерла от ужаса ‑ палуба была пуста. Одинокий фонарь висел в воздухе, но его хозяина нигде не наблюдалась.

‑ Знатная сегодня погодка, ‑ сквозь скрип снастей донесся до девушки чей‑то голос. Она в испуге забилась обратно в свою нору.

‑ Да уж, разгулялась буря не на шутку. Эх, люблю я, когда палуба под ногами ходуном ходит, прям живым себя ощущаешь, как в старые добрые времена.

‑ Ты поэтому со своим фонарем всё таскаешься? Ностальгируешь, старый хрыч?

‑

Как будто ты не вспоминаешь себя живым? Все мы такие, ностальгирующие. Мне вон сегодня человеческим духом пахнуло, во‑о‑он у тех бочек.

‑ Это твой маразм там пахнет. Небось, опять девчонку вспоминал? ‑ Вспоминал. Отчего же приятное‑то не вспомнить. Хороша была. Что и говорить. Тело беленькое, мясо мягонькое и вку‑у‑у‑усное, наверное. Жаль, пришлось её Бледнолицему отдать. ‑ Ну, у него в Терлистагах тоже не сахар. Долго она там не протянет. Из его подземелий ещё никто живым не вышел. ‑ Так‑то оно так, ‑ вздохнул невидимый собеседник, ‑ пошли, что ли, в картишки перекинемся, а то гляди, как море беснуется. Палубу точно зальёт, а мокнуть мне что‑то не хочется. На палубе раздались шаги, которые к облегчению девушки, затихли на другой стороне судна. Там заскрипела давно не смазанная дверь, гулко хлопнула, и наступила тишина. Вдалеке бесновалась буря, собираясь с силами ударить по кораблю. Риль сидела, превратившись в ледяную статую. Только звук гулко бьющегося сердца говорил, что она жива и не превратилась в одну из неупокоенных душ, которым, оказывается, и принадлежит это плавучие корыто. "Ну всё, если вернусь, лично того шутника, что меня сюда забросил, освежую. И никто меня не остановит!" Но для этого ещё вернуться надо. А пока… Ментальная связь с семьей не работала. Ни до кого из друзей она дозваться не могла. А это очень плохой признак. Она, конечно, ещё только на маленькие расстояния связываться умеет, но всё равно отсутствие связи настораживало. Грустные размышления прервал ослепительный свет, поглотивший судно. Раздалось басовитое гудение заработавших заклинаний. "Мощно", ‑ уважительно оценила Риль. Казалось, что корабль подняли в воздухе и теперь он висит, залипший в паутине белого света. ‑ Держи, правый борт! Держи, я сказал! ‑ раздавшийся вопль заставил её вздрогнуть. ‑ У нас прокол, капитан! ‑ Закрой, чем хочешь, хоть задницей своей! Стакс, твою за ногу, держи правый борт, у тебя сейчас само всё порвется, без всякой помощи. Я тебя тогда самого на мелкие тряпочки порву! ‑ Капитан, активность по левому борту! ‑ Я тебе дам, активность, в одно место! Ну где ты её разглядел, слепота инвалидная? Тебе просто фонарь в защиту кинули. Ну, куды ты мощность на себя забрал, скудоумность ходячая. Ты же правый борт оголил! Верни всё, как было! Быстрее, я сказал, быстрее! Ещё пару секунд, и ты у меня до конца жизни на речной посудине веслом работать будешь. ‑ Капитан, нестабильность по правому борту. Я не успеваю заделывать прорехи. Капитан, нам не удержать щит! ‑ Держать, сухопутные селедки, держать, я сказал! А‑а‑а, чтоб вас мамы никогда на мои глаза не показывали. Ушли. Все. ‑ Но капитан… ‑ Что, капитан? Я не капитан. Я главврач палаты убогих и криворуких. Впору самому топиться. ‑ Капитан, можно хоть судно осмотреть. ‑ Да что уж теперь осматривать. Все, кто нам нужен был ‑ тю‑тю, утекли. Ручкой вам только, олухам, помахали. На осмотр полчаса. Им хватило и десяти минут, чтобы обнаружить убежище Риль.

Глава 2.

Мужская рука крепко вцепилась в плечо девушки и, как кутёнка, вытащила на палубу. Испуганно сжавшуюся Риль окружили мрачные фигуры в тёмных плащах. Они молча разглядывали свою неожиданную находку. Находка, очутившись на продуваемой ветром палубе, обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Вид у неё был довольно жалким: мокрая туника прилипла к коже, больше открывая, чем скрывая, босые ноги, покрытые гусиной кожей, пританцовывали от холода на месте, её когда‑то шикарные каштановые локоны теперь слиплись в одно невообразимое нечто, на щеке красовалась большая ссадина. Обломанные ногти и содранные в кровь руки довершали облик жертвы трагических обстоятельств. Даже при очень большом желании принять её за злодейку было трудно. Видимо, это поняли и чёрноплащники.