Римса из древесного массива
Шрифт:
Подъем был трудным и долгим. В сумерках мелькнула в стороне тень белластунга. Огромный и тяжелый, он проскакал по своим делам. Земля тряслась под его когтистыми лапами. На всякий случай, путешественники укрылись в пещерке между камней. Тем временем стало совсем темно. Решили заночевать в той же пещерке. Устроились кое-как на твердом ложе.
Утром, еще до солнца и первого щебета птиц, тронулись в путь. Туман стелился у самой травы, надежно укрывая путешественников. Шусь уверенно двигался по одному ему известной тропинке. Римса не видела ничего, кроме земли под ногами, опавшей хвои, блестящих кусочков кварца. Было холодно. Противная
Вдруг Шусь замер и прошептал: «Здесь». Они стояли у корней старого древесного массива. Скорее всего, это был тот самый пень, о котором говорила добродушная мурамса, пень – обиталище чародея. Шусь постучал замысловатым стуком из сложной серии коротких и длинных ударов. Напряженно прислушался и постучал еще раз. Из глубины массива донесся ответный знак. Шусь удовлетворенно кивнул и вдруг бросился грудью на корявую поверхность пня. Римса подумала, что он сошел с ума от пережитых волнений. Шусь тем временем давил и давил всей своей лохматой массой на одному ему известное место в стене. Неожиданно легко кора разошлась. Открылась узкая щель. Учитель толкнул туда сначала шусенка, потом Римсу, потом кое-как втиснулся сам, оставляя клочки шерсти на входе и что-то ворча про слишком тесные двери. Щель с легким стуком сомкнулась у них за спиной. В наступившей полной темноте Римса мгновенно ослепла, хотя глаза ее были открыты. Где-то рядом испуганно заскулил шусенок. Взрослый шусь строго цыкнул. Так они стояли и ждали, неизвестно чего и кого.
– Учитель, мне страшно, – опять захныкал малыш.
– Держись, – спокойно отвечал Шусь. – Это твое первое испытание. Ты ведь хочешь стать знаменитым шусем, прославить свой род и все такое?
– Да, – всхлипнул малыш.
– Тогда терпи. Помнишь, что я тебе говорил?
– Путь к славе тернист. Прежде, чем залезть на вершину славы, надо научиться падать с нее, – отбарабанил шусенок, словно правило из учебника.
– А как же падать, пока не залезешь? – недоуменно спросила Римса и тут же схватилась за ногу, потому что кто-то в темноте больно ущипнул ее.
– Ваш вопрос неуместен, молодая Са, – прошипел совсем рядом Шусь. – Заведите сначала своих детей, их и воспитывайте.
– Так ведь этот тоже не ваш, – открыла было рот Римса и тут же, ойкнув, опять схватилась за ногу.
– Здесь кто-то щиплется, – громко сказала она.
– Я боюсь, учитель, здесь чудовища, – окончательно расплакался шусенок.
– Видите, что вы наделали! – сердито закричал взрослый шусь на Римсу.
«Хорошенькое дело – кто-то щиплется в темноте, а я же еще и виновата!» – возмущенно подумала Римса, но промолчала. Скандалить не хотелось.
– Можешь взять меня за руку, если совсем боишься, – снисходительно разрешил взрослый шусь малышу, – но тогда я не буду считать тебя отважным учеником.
– Нет, учитель, – сквозь слезы пролепетал ребенок. – Я буду храбрым!
– Молодец! – похвалил Шусь, а Римса почувствовала, как маленькая дрожащая лапка скользнула в ее ладонь. Она не стала уличать шусенка в показном мужестве, только прижала его, невидимого, к себе и погладила наощупь по пушистой головке. Малыш благодарно засопел.
Все трое продолжали стоять в темноте. Никто не знал, сколько времени прошло, может быть, двадцать минут, может быть, два часа. Только вдруг темнота тихо дотронулась до Римсы и еще тише позвала: «Идемте, пожалуйста».
– Куда идемте? Ты знаешь, куда идти? – наклонилась Римса к шусенку, думая, что это он только что шептал.
– Нет, – испуганно отозвался малыш.
– Идемте, – еще раз мягко пригласили из темноты и слегка потянули Римсу за рукав.
– Тут кто-то куда-то зовет, – сказала Римса.
– Идите, идите, куда вас ведут, – торопливо подсказал Шусь, – только дайте нам руку, чтобы мы не потерялись.
Римса шла, куда ее тянули. Она не знала, на что ступит в следующий раз: на ровный пол, или в яму, или, может быть, полетит в пропасть-ловушку. В лесу достаточно подземелий с неожиданными провалами, и много, много народу сгинуло там, в слепых лабиринтах и осыпях грунта. В чернильной темноте ей пришлось просто довериться незнакомцу-невидимке. Вскоре впереди забрезжил слабый свет. Он становился ярче, ярче. Казалось, поток расплавленного золота тек и сверкал в конце коридора. Свет очертил силуэт их провожатого, высокую фигуру в балахоне. Капюшон скрывал лицо. Свет упал на источенные временем стены туннеля.
То, что Римса приняла за поток золота, оказалось на деле аркой, в которую врывались солнечные лучи.
Они вышли в открытое пространство и опять ослепли на время. Чтобы оглядеться, Римсе пришлось прикрыть глаза ладонью. Она увидела зал со стенами, затканными вьюном. Стебли спускались волнистым водопадом сверху. Римса запрокинула голову. Кусочек синего неба сверкал в зеленой оправе, как драгоценный сапфир. Римса замерла. Даже ее прагматичная натура пережила минуту восторга в присутствии красоты. Вероятно, небо, цветы, яркие краски и свет после слепой тьмы лабиринта были тому причиной. Взрослый и маленький шуси тоже застыли, подняв чуткие носики и покачиваясь, как в трансе.
Теперь все трое ожидали необыкновенной встречи с Грибасом. «Сам чародей, должно быть, так же прекрасен, как это небо и свет», – подумала юная Са.
Она бросила взгляд вдоль зала. В центре его, на серебряном помосте, стоял золотой трон. Там восседал некто в сверкающем венце.
Шуси сделали несколько шагов вперед и грохнулись на колени, но Римса не последовала их примеру. На сердитое шипение Шуся она лишь пожимала плечами. Ей казалось смешным падать на колени хоть перед кем. Народ Са не имел ни королей, ни кумиров, и поэтому не умел преклоняться.