Римская история. Книги LXIV-LXXX
Шрифт:
Рис. Пертинакс.
3(1) Пертинакс был лигурийцем из Альбы Помпеи. Его отец не принадлежал к знатному роду, и Пертинакс получил лишь такое образование, которого хватало, чтобы зарабатывать на жизнь. Из-за этого он в свое время сошелся с Клавдием Помпеяном, с помощью которого стал кавалерийским трибуном, и затем сделал такую карьеру, что стал теперь императором своего покровителя.
(2) Именно тогда, при Пертинаксе, в первый и последний раз я видел в сенате Помпеяна. Ведь из-за Коммода он большую часть времени проводил в своем имении и крайне редко появлялся в Городе, ссылаясь в качестве предлога на свой преклонный возраст и больные глаза; до этого в мое присутствие он никогда не приходил в сенат.(3) Впрочем, он снова оказался больным после правления Пертинакса, при котором и видел, и чувствовал себя хорошо, и участвовал в заседаниях сената. Пертинакс выказывал ему свое уважение различными способами, в частности усаживал его рядом с собой в сенате. Так же поступал он и в отношении Ацилия Глабриона, который тоже в
2(5) Во всеобщем мнении Пертинакс и Коммод имели настолько разную репутацию, что услышавшие о произошедшем начинали подозревать, не Коммод ли распустил эти слухи, чтобы испытать людей, и поэтому многие наместники провинций заключали в оковы вестников, прибывавших к ним с этим сообщением.(6) Они не то что не хотели, чтобы это было правдой, но больше боялись казаться желавшими смерти Коммоду, чем не поддержавшими Пертинакса. Последнего не боялся даже никто из тех, которые совершили подобный промах, а страх перед Коммодом испытывали все, даже ни в чем не виновные.
4(1) Когда Пертинакс еще находился в Британии после того великого восстания, которое он подавил, и удостаивался похвал со всех сторон, в Риме на скачках одержал победу конь по прозвищу Пертинакс. Этот конь бежал за «зеленых», за него болел и Коммод.
(2) Когда сторонники «зеленых» подняли оглушительный крик: «Это Пертинакс!», болельщики их соперников, побуждаемые ненавистью к Коммоду, взмолились, имея в виду не коня, а человека: «О, если бы это было так!»(3) Позднее, когда тот самый конь перестал участвовать в скачках из-за старости и жил за городом, Коммод послал за ним и сам привел на ипподром, позолотив ему копыта и накрыв спину позолоченным кожаным покрывалом. Люди, не ожидавшие увидеть его, при виде коня вскричали: «Это Пертинакс!»(4) И эти слова сами по себе стали в некотором роде пророчеством, поскольку прозвучали на последних скачках в том году, а сразу же после них власть перешла к Пертинаксу. Таким же образом молва расценила и случай с дубинкой, которую Коммод, собиравшийся участвовать в гладиаторской схватке, передал Пертинаксу в последний день состязаний.
5(1) Таким-то образом Пертинакс и пришел к власти. Он принял все подобающие титулы и сверх того еще один из желания быть демократичным — звание предводителя сената, которого он был удостоен по стародавнему обычаю. Немедленно же он привел в порядок всё то, что находилось в дурном и беспорядочном состоянии.(2) Ведь он обнаружил при исполнении императорских обязанностей такие качества, как человеколюбие и порядочность, превосходное искусство управления и забота об общественном благе. Помимо всего прочего, что положено было делать хорошему императору, Пертинакс также отменил акты гражданского бесчестия в отношении тех, кто был беззаконно казнен, а вдобавок и поклялся, что никогда больше не допустит подобного наказания.
(3) И сразу же одни стали поминать своих родственников, другие — друзей, одновременно и со слезами, и с радостью, ибо даже это прежде запрещалось делать. После этого они откопали тела убитых, одни из которых сохранились целиком, другие — отдельными частями, в зависимости от рода казни и длительности прошедшего времени, привели их в подобающее состояние и поместили в семейные захоронения.
(4) Итак, императорская казна в то время была настолько опустошена, что в ней нашлось всего-навсего двести пятьдесят тысяч денариев. С большим трудом Пертинакс собрал деньги за счет продажи статуй, оружия, коней и домашней утвари Коммода, а также за счет его любимцев и выплатил преторианцам всё, что обещал, а народу раздал по сотне денариев на каждого.(5) Всё то, что Коммод собрал из любви к роскоши или для гладиаторских боев и состязаний колесниц, было выставлено на торги, главным образом ради продажи, но также и ради того, чтобы продемонстрировать, чем занимался Коммод и какой образ жизни он вел, и ради того, чтобы посмотреть, кто это купит.
6(1) Лет превозносил Пертинакса и дурно отзывался о Коммоде. Так, он вызвал к себе неких варваров, которые получили от Коммода немало золота в качестве платы за мир и еще находились в пути, и потребовал золото обратно, сказав им: «Дома передайте своим, что у власти теперь Пертинакс». Дело в том, что варварам было хорошо известно его имя из-за тех неприятностей, которые он им доставил, сражаясь вместе с Марком.(2) Таким же образом он очернил память Коммода и в другой раз. Обнаружив, что несколько грязных и смехотворных личностей, отвратительных внешне, но еще более отвратительных своими прозвищами и повадками, были сделаны Коммодом чрезвычайно богатыми благодаря своей наглости и распущенности, Лет объявил во всеуслышание, какие клички они носили и какое богатство стяжали. Первое вызвало у людей смех, а второе — гнев и скорбь, ибо ради такого количества денег, которое имелось кое у кого из них, Коммод убил множество сенаторов.
(3) Тем не менее Лет не был верен Пертинаксу всё время, а скорее даже ни на мгновение, поскольку, когда он не получил того, что желал, он стал подстрекать воинов против Пертинакса, о чем будет рассказано ниже. 7(1) Префектом Города Пертинакс назначил Флавия Сульпициана, своего тестя, хотя этот человек и по иным причинам вполне заслуживал такого назначения. Провозгласить Августой свою жену и Цезарем своего сына он не хотел, хотя мы уже проголосовали за это,(2) и упорно отвергал оба эти предложения, либо потому, что его власть еще недостаточно укоренилась, либо потому, что не желал, чтобы его жена, отличавшаяся распутством, запятнала имя Августы, а сын, еще ребенок, был развращен величием и ожиданиями, связанными с именем Цезаря, еще не получив образования и воспитания.(3) Он даже не поселил его во дворце, но в первый же день, отложив всё то, что принадлежало ему прежде, разделил это имущество между детьми (ведь у него была еще и дочь) и приказал им жить у деда. Там он навестил их всего несколько раз как отец, а не как император.
8(1) Поскольку теперь воинам не было позволено заниматься грабежом, а императорским вольноотпущенникам — бесчинствовать, и те и другие возненавидели Пертинакса лютой ненавистью. Однако вольноотпущенники, будучи безоружными, не затевали ничего, а вот преторианцы вместе с Летом устроили против него заговор.
(2) Первым делом они избрали императором консула Фалькона, так как он в высшей степени отличался и знатностью, и богатством, и собирались привести его в лагерь, пока Пертинакс на морском побережье проверял, как идет снабжение хлебом.(3) Узнав об этом, император спешно вернулся в Город и, представ перед сенатом, заявил: «Не следует оставлять вас, отцы сенаторы, в неведении относительно того, что я, обнаружив в казне всего двести пятьдесят тысяч денариев, раздал воинам столько же, сколько в свое время Марк и Луций, хотя им в наследство досталось шестьсот семьдесят пять миллионов.(4) А виноваты в такой нищете казны эти замечательные императорские вольноотпущенники». Тут Пертинакс солгал, утверждая, что его раздачи денег воинам были такими же, как при Марке и Луции (так как на самом деле они раздали примерно по пять тысяч на каждого, а он — лишь около трех тысяч), а воины и императорские вольноотпущенники, которые присутствовали во множестве на заседании сената, страшно возмутились и стали роптать в угрожающем тоне.(5) Когда же мы собирались проголосовать за постановление, осуждающее Фалькона, и уже стали именовать его врагом, Пертинакс поднялся и воскликнул: «Да не случится так, чтобы хотя бы один сенатор в мое правление был предан смерти, пусть даже по справедливому обвинению!» Так спасся Фалькон, который всё остальное время провел в сельском имении, демонстрируя почтительность и осторожность.
9(1) А Лет, продолжив дело, начатое Фальконом, мятежно настроил многих воинов, притворяясь, что действует по приказу императора. Остальные, узнав об этом и испугавшись, как бы и они сами не погибли заодно, подняли бунт.(2) Двести человек, которые были смелее других, обнажив мечи, ворвались во дворец. Пертинакс узнал об их приближении не раньше, чем они взобрались на холм; только тогда его жена прибежала к нему и рассказала о том, что происходит.(3) Будучи поставлен в известность об этом, Пертинакс повел себя то ли благородно, то ли безрассудно, то ли еще каким-то образом — пусть такое поведение каждый называет, как ему угодно. В самом деле, располагая силами, скорее всего достаточными, чтобы перебить нападавших (ведь у него для защиты были и ночная стража, и всадники, и много других людей находились тогда во дворце),(4) и, во всяком случае, имея возможность скрыться и найти себе убежище в том или ином месте, заперев ворота дворца и все прочие двери на пути внутрь, он не стал предпринимать ни того, ни другого. Вместо этого он, надеясь, что его вид устрашит, а речь убедит нападавших, вышел им навстречу, когда они уже проникли внутрь дворца. Дело в том, что никто из их сослуживцев-воинов не преградил им путь, а привратники и прочие императорские вольноотпущенники не только не заперли, но и открыли настежь все входы. 10(1) При виде его поначалу пришли в смущение все воины, кроме одного; они опустили глаза и вложили мечи в ножны. Однако этот один выбежал вперед и со словами: «вот меч, который послали тебе воины» — сразу же набросился на него и нанес ему удар. Тут они перестали сдерживаться и убили своего императора, а вместе с ним и Эклекта.(2) Ведь только он один не покинул Пертинакса и защищал его, насколько мог, так что даже ранил нескольких человек. После этого я, и раньше считавший его прекрасным человеком, преисполнился настоящим восхищением перед ним. А воины отрубили Пертинаксу голову и водрузили ее на копье, гордясь своим деянием.(3) Так погиб Пертинакс, попытавшийся за короткое время исправить всё. Несмотря на весь свой огромный опыт, он не понимал, что невозможно привести в порядок всё сразу, не подвергая себя опасности, и что восстановление государства, как и многое другое, требует времени и мудрости. До возраста шестидесяти семи лет он не дожил четырех месяцев и трех дней, а правил восемьдесят семь дней.
11(1) Когда распространилась весть о несчастии, постигшем Пертинакса, одни побежали к себе домой, а другие — в военные казармы, заботясь о своей собственной безопасности. А Сульпициан, который как раз в это время был отправлен Пертинаксом в военный лагерь, чтобы навести там порядок, и еще оставался там, стал прилагать усилия к тому, чтобы его самого провозгласили императором.
(2) Между тем Дидий Юлиан, ненасытный стяжатель и бесстыдный расточитель, который всегда имел склонность к заговорам и переворотам и был за это сослан Коммодом в свой родной город Медиолан, — этот самый Дидий, услышав о смерти Пертинакса, поспешил в лагерь и, вставши у ворот, стал призывать воинов передать ему власть над римлянами.(3) За этим последовала постыдная и недостойная Рима сцена: словно на рынке, как на какой-то распродаже, и сам Город, и вся его держава стали продаваться с торгов. Продавцами выступали люди, убившие своего императора, а покупателями — Сульпициан и Юлиан, надбавлявшие цену в состязании друг с другом, один — изнутри, а другой — снаружи.(4) Понемногу увеличивая ставки, они дошли до суммы в пять тысяч денариев каждому воину, причем Юлиану сообщали: «Сульпициан дает столько-то, а ты сколько надбавишь?», а Сульпициану говорили: «Юлиан обещает столько-то, а ты сколько дашь сверх этого?»(5) И Сульпициан победил бы, поскольку уже находился внутри лагеря, носил звание префекта Города и первым назвал сумму в пять тысяч, если бы Юлиан не перестал набавлять цену мало-помалу и не предложил бы сразу на целых тысячу двести пятьдесят денариев больше, чем соперник, прокричав об этом громким голосом и показав цифру на пальцах.(6) Воины, зачарованные величиной надбавки и вдобавок опасавшиеся, что Сульпициан будет мстить за Пертинакса, что внушал им Юлиан, впустили последнего в лагерь и провозгласили императором.