Римская звезда
Шрифт:
Мы как будто с ним и не расставались. Всякий разговор, который мы вели, казалось мне, был лишь продолжением разговора, уже начатого раньше – летом, или в жизни прежней, как учит нас Пифагор, не суть… Словом, я, большой любитель тосковать по всякому поводу, в первый же день после своего похищения, опечалился от мысли, что ведь Филолая в Рим с собой не заберешь…
– Пока ты там в Томах с мечом упражнялся, я все для тебя разузнал, – сообщил мне он. – В начале мая один купец будет через наши места в Херсонес Таврический плыть. Поплывешь с ним.
– Постой-ка… Но ведь Херсонес Таврический – в Таврии?
– Так.
– Но ведь это совсем в другую сторону?!
– Не вижу других вариантов, Назон…
– А что в Херсонесе?
– Там живет мой брат Хрисипп. Он зерноторговец. Преуспевающий. Снаряжает суда. Обратишься к нему. Он поможет тебе добраться до Рима.
– А сколько это будет стоить? Ну, приблизительно?
– Постарайся в любом случае не давать ему денег. Даже если он попросит у тебя гроши.
– Почему?
– Иногда нужно делать кое-что задаром. Служить бесплатно. Этого мой брат не понимает, думает, это только на жрецов распространяется, а на купцов – нет. Ну невдомек ему, что зерноторговец – это жрец зерноторговли, точно так же, как я – жрец Бога Смерти, а ты – поэзии. Но так как я желаю ему добра, то считаю своим долгом устраивать ему возможности побыть хорошим жрецом зерноторговли. Не хочется мне видеть его на дне моря раньше времени. Не перечь. Мне виднее.
– А ты, оказывается, добрый человек, Филолай.
– С чего ты взял?
– Ну… Вот, допустим, тот случай, зимой… Когда твои люди меня и царских вояк окружили… Ведь вы могли их всех перебить, оставить в живых только меня. Благо, отличить меня от фракийцев просто – по отсутствию бороды. Но ты пощадил ребят… Я оценил это. Честное слово! О брате вот заботишься своем… Потому и говорю я, что ты добрый человек.
– Это ты добрый человек, Назон. Тогда, возле Макуны, я тебя постеснялся. Подумал, если позволю устроить резню, стану тебе противен. Так что себя благодари.
2. Итак, из Трансистрии – в Херсонес Таврический. Из Херсонеса Таврического в Синоп, из Синопа в Византий, из Византия в Пирей, из Пирея в Брундизий, из Брундизия в Остию, из Остии в Рим.
Невероятное путешествие с неопределенным исходом. Гигантские расстояния казались почти столь же непреодолимыми, как если бы я направился в Британию через Индию. И все же, душа моя пела. Унылые лица гетов? Нет! Скучные Томы? Никогда больше!
Купец, о котором говорил Угорь, оказался армянином по имени Артак. Повстречался я с ним и его людьми в начале мая в устье Гипаниса – полноводной реки, верховья которой, как меня уверяли, находились едва ли не в землях свебов.
Большинство спутников Артака, к моему ужасу, оказались германцами. Остальные были колхами, что, согласимся, немногим легче.
Караван Артака спустился по Гипанису с севера на двух угловатых, неказистых, но очень крепких либурнах. Везли меха неведомых мне зверей, везли янтарь и громадные ножевидные кости, которые отчего-то именовали «усами» некоей рыбы. Причем, по уверениям германцев, рыба эта достигала ста локтей в длину и водилась в «ледяном океане».
Узнав, что я римлянин (а скрыть это было возможно, только полностью одичав), германцы однако не схватились за ножи, а, наоборот, обрадовались как дети. Навалились на меня с расспросами и, пользуясь услугами раба-толмача, пытали битых три часа.
«А правда, что в Риме есть такие дома, где люди живут над головой у других людей? А над ними еще другие люди, и еще, и так в десять слоев?»
«А вот, говорят, у вас не только улицы мощены золотом, но на золотых деревьях сидят золотые птицы и гадят золотым песком?»
«Рассказывают, что римляне делают такие деревянные кресты, которые силой колдовства выбрасывают стрелы из цельного соснового ствола и стрелы эти пробивают насквозь скалу! Ты такой крест видал когда-нибудь?»
Также были и практические вопросы.
«Легко ли получить римское гражданство?»
«Далеко ли до Рима отсюда пешком?»
«Как наняться на службу к вашим вождям?»
Артак слушал наш разговор сперва вполуха, но потом возревновал к моему нечаянному успеху среди германцев и встрял со своими песнями.
– Ерунда все это. Послушайте-ка сторону Артака. В давние времена Рим был лишь захудалым городишком на задворках моей отчизны, Великой Армении. Вы знаете кто основал Рим? Беглый раб Энеян! И было это в те дни, когда войско Великой Армении, отправляясь в поход, уже стояло головными отрядами у ворот Вавилона, а обозы его еще теснились в ущельях седого Кавказа. Вы знаете про висячие сады Семирамиды? Нет? Вот то-то, олухи. Семирамида была воистину достойнейшая дочь армянского народа, царица семидесяти языков! Она завоевала Вавилон, Китай, Грецию, Трою и Египет, придумала счет, иероглифы, монеты, парфюмерию и астрологию. Но главное: царица семидесяти языков построила висячие сады. В серебряные лохани, каждая величиной с сорок кораблей, была насыпана отборная земля и высажены все самые лучшие деревья мира. Там были даже мирт и алоэ, не говоря уже о персиках и финиковых пальмах! Вы и названий-то таких не знаете, но Артак вам скажет и Артаку можно верить: там росли и Уримм, и Туммимм – те самые деревья, которым, как известно, иудеи поклоняются точно богам. Затем Семирамида приказала воздвигнуть сто столбов из чистейшей бронзы, а на каждом столбе изобразить свои ратные достижения и благодеяния народу армян. К этим-то столбам на цепях из электрона и были подвешены лохани с тысячами деревьев. Прямо над Евфратом! И когда деревья нуждались в поливе, лохани на цепях опускали вниз, в реку, а потом поднимали обратно.
Германцы внимали своему нанимателю, разинув рты. За бортом либурны плескалась вода. Я был счастлив.
Картины Великой Армении, нарисованные бессовестным Артаком, завораживали. Мне не хотелось перебивать его. И все же, один вопрос я задал.
– Скажи пожалуйста, уважаемый Артак, а что случилось с висячими садами потом? И владеет ли Великая Армения по сей день Китаем, который был завоеван Семирамидой?
– Потом? – лицо Артака исказила отчаянная трагическая гримаса, будто он собирался изобразить пантомиму «Прозревший Эдип». – Римлянин, ты знаешь, что было потом! Потом пришел Искандер и с ним – демоны земли и воздуха! Этот был негодный отброс армянского народа, мятежник, изверг, насильник, отцеубийца! Отец Искандера служил нашим наместником в Македонии, как тебе известно! На погибель себе в богопротивном союзе с местной шлюхой Олимпиадой он произвел этого предателя-полукровку! С семи лет Искандер обучался колдовству у фессалийцев, а к двенадцати натворил столько преступлений, что обычного человека уже давно засекли бы насмерть! Но все проделки разбойника сходили ему с рук! Более того, именно они принесли Искандеру известность среди бесчестных македонцев! Артак не хочет даже думать, не то что говорить об этом чудовище!
Германцы, нахмурившись, кивали в лад словам Артака.
И хотя купец, согласно своим же уверениям, не мог ни думать, ни говорить об Александре Великом, остановиться он не мог и подавно:
– Все закончилось тем, что его армия, – а ты знаешь, состояла она преимущественно из фаланг, это такие демоны, имеющие вид исполинских пауков, – дошла до Евфрата, где колдовством одолела благочестивых армян и наших добрых подданных, в первую очередь персов. Конец висячим садам! Бесценные деревья были пущены на дрова, а серебряные лохани разрублены алчными македонянами на драхмы. С тех пор уважающий себя армянин плачет всякий раз, когда ему в руки попадает серебряная монета!
Я пришел в восторг от мысли, что до Херсонеса Таврического путь неблизкий, и этак, за время нашего путешествия, я успею узнать от Артака всемирную историю в самом полном объеме.
Так и вышло. Либурны тащились медленно. Артак болтал без умолку. Кажется, он задался целью ниспровергнуть в моем лице сам Рим со всеми его легионами, понтификами, термами, портиками, акведуками, садами и клоаками.
Однажды нас потрепал шторм и нам пришлось чиниться, став лагерем на отлогом песчаном берегу.