Римский орел
Шрифт:
Кентурион остановился. Лес, и без того светлый, впереди еще более посветлел. Поляна или прогалина. Или хутор какой-нибудь.
«Опять Плавт бесчинствовать будет», — мрачно подумал Черепанов.
В прошлый раз, когда они на селение наткнулись, Гонорий (как, впрочем, и обычно) такого шухера навел… Не знай Черепанов заранее, кто тут цивилизованный римлянин, а кто — дикие варвары, точно перепутал бы. Плавтовы установки были примитивны и практичны, как резиновая дубинка: мужиков резать, баб трахать. Причем и то и другое — прямо с порога. Под эту практику, ясное
Кентурион шумно потянул носом воздух.
— Угу, — сказал Черепанов. — Дым. И корова мычала. Жилье неподалеку.
— Да, — римлянин широко улыбнулся, — дым, да. И Данубий.
— Что?
— Река. Большая река. Я чую ее: она близко. Данубий это, Череп! Я уверен!
— И что? — Подполковник не понимал его восторга.
— Там… — Кентурион махнул рукой вперед. — Там, дальше, — она.
— Кто?
— Она, друг мой Геннадий! Империя! Рим! Вперед, ну! — И Плавт вприпрыжку понесся вниз по склону. Подполковнику ничего не оставалось, как последовать за ним.
Радость римлянина заразила Черепанова. Он тоже мчался вперед, перепрыгивая через корни и валежник — только стволы мелькали…
Как и следовало ожидать, ничем хорошим подобная беспечность закончиться не могла.
Они с ходу вылетели на опушку…
Оп-паньки!
Шагах в пятидесяти тянулась узкая грунтовая дорога. Ниже, примерно в полукилометре, синела большая река. Между лесом и рекой лежал невысокий холм, увенчанный деревянной крепостцой, вокруг которой в беспорядке были разбросаны домишки, маленькие огородики и узкие желтые полосы полей.
Поля, поселок, река, крепость, дорога… И человек двадцать вооруженных всадников, поднимавшихся по дороге вверх.
Гонорий плюхнулся ничком в траву так быстро, словно его ухватили за ноги. Черепанов последовал его примеру, замешкавшись не более чем на полсекунды.
— Ах ты мохнатая задница Орка! — прошипел кентурион. — Вандалы! Откуда они взялись, пожри их Кербер!
У Геннадия не было ответа на этот вопрос. Определять племенную принадлежность местных дикарей он мог. А о вандалах знал только, что они захватили и порушили Рим. Вернее, захватят и порушат, если здешняя история соответствует той. И сим деянием навеки обессмертят себя популярным словом «вандализм».
Плавт осторожно приподнялся над травой и тут же снова прижался к земле.
— Они едут сюда, Череп, — прошептал он. — Что скажешь?
— Попробуем удрать? Может — в лес?
— В таком лесу от конных не спрячешься.
— Тогда — драться?
Римлянин бросил на него быстрый взгляд.
И кивнул.
— Лучше удар в лицо, чем стрела в спину, — сказал он.
«Что в лоб, что по лбу», — подумал Геннадий, но промолчал. Он надеялся, что и на этот раз как-то удастся вывернуться. Если ты раз за разом попадаешь в ситуации, когда шансы превратиться в удобрение раз в сто превышают шансы уцелеть… и все равно остаешься в живых, то к этому как-то привыкаешь. И начинаешь думать, что так и должно быть. По крайней
Словом, «пока все идет неплохо», как сказал один молодой человек, пролетая мимо двенадцатого этажа.
А всадники приближались. Подполковник уже отчетливо слышал дробный стук копыт.
Гонорий, не поднимаясь, закрепил покрепче мешок с барахлом и переместил щит так, чтобы тот прикрывал спину, после чего сразу стал похож на черепаху-переростка.
— Идея такая, — прошептал римлянин. — Выжидаешь, сколько можешь, а потом прыгаешь и стараешься захватить лошадь. И удираешь во весь опор.
— А как насчет стрелы в спину? — осведомился Геннадий.
— Ну это как получится. — Кентурион оскалился. — Не боись, Череп! Прорвемся!
— Да я особо и не боюсь, — заметил Черепанов. — Но думаю, нам стоит переползти к тем кустикам.
Римлянин скривился:
— Раньше надо было… Уже не успеем. Все, молчи.
Но сам тем не менее осторожно пополз влево. Правильно, лучше набрать хоть какую дистанцию.
А вандалы были уже совсем близко. Можно было услышать, как они переговариваются. Похоже, эти парни точно знали, что Геннадий и кентурион где-то рядом. Знали и не торопились.
Геннадий, перекинувший щит назад по примеру Плавта, вжался в землю, зарывшись в длинные желтые лохмы травы. Он знал, что судьба всегда дает ему шанс. Хотя бы один.
Стук копыт — рядом. Но недостаточно близко.
А вот еще…
Длинная тень коснулась жухлой травы, прикрывавшей руку Геннадия. И копье, которое держала эта рука.
Подполковник не видел — чувствовал, как надвигается, нависает над ним сдвоенная массивная фигура: конь и всадник…
Вандал заметил зарывшегося в траву человека, почти наехав на него… Заметил и издал короткий гортанный возглас — удивился.
А уж как он удивился в следующий миг!
Черепанов ждал до последнего… Ждал, когда конское копыто окажется в метре от его головы, ждал этого удивленного возгласа…
Резко воткнув черен копья в землю, Геннадий выметнулся вверх, ударил двумя ногами в вандальский щит. Вандала вынесло из седла — охнуть не успел. И не успел он еще удариться оземь, а Черепанов уже утвердился в седле. Вот и пригодился хапкидошный «противоконный» приемчик.
Геннадий рванул узду, не дал коню встать на дыбы. Пинок по морде — когда конь вознамерился цапнуть его за ногу, пинок по ребрам — пошел! Конь злобно заржал, заплясал на месте! Еще раз получил по ребрам — шевелись, скотина! Пошел! Марш!
Конь завизжал — будто железо по стеклу заскрежетало. Боковым зрением Черепанов успел увидеть, как к нему летит, выставив копье, еще один всадник. И как навстречу вандалу из травы выбрасывается нечто темное и стремительное. Всадник летит с лошади…
Тут трофейный конь Черепанова наконец решил сдвинуться с места и пустился тряским галопом в сторону леса.
Геннадий слышал позади пронзительные вопли, но не оборачивался. Он припал к шее коня, к жесткой пыльной гриве и беспокоился только о том, чтобы не свалиться.