Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
– Молодой человек, война войной, а порядок есть порядок, – мягко ответил седой профессор, – и к тому же, как мне известно, у вас отпускное удостоверение на руках.
Котов не стал дожидаться выпускного вечера. В тот же день поезд увозил его к линии фронта. А через два дня, сменив погибшего политрука, Котов вместе с пулеметной ротой отбивал атаки гитлеровцев. Жестокие бои на Днестре, в районе Дубоссар, у станции Колосовки, оборона Николаева, Херсона. Враг рвется в Донбасс, в металлургический район страны, тянет свои руки к «всесоюзной кочегарке». Старший политрук Сергей Котов, теперь уже комиссар полка, поднимает в контратаки бойцов, останавливает гранатами танки, обороняется до последнего патрона и отходит с боями по сорок километров в ночь, с тем чтобы к утру занять новую оборону и встречать огнем зарвавшегося врага.
В первых числах июля 1942 года особенно жестокие бои были под станцией Миллерово. Атаки гитлеровцев следовали одна за другой. Ночью пришло тревожное известие: прорвав Южный фронт, фашистские танки ринулись в брешь, правым флангом устремляясь к Воронежу, левым же, отрезая части, в которых воевал Котов, немцы рвались к Ростову. В эту же ночь старший политрук собрал коммунистов. Это было его последнее партийное собрание на свободе. Утром, личным примером увлекая смертельно уставших бойцов, комиссар бросился в атаку.
Но прорваться не удалось. Рядом раздался взрыв, и что-то горячее обожгло левый бок. Котов упал и потерял сознание.
Очнулся комиссар от странного холода. Открыл глаза.
Сознание медленно прояснялось. В памяти одна за другой всплывали события последних дней, атака, взрыв… Неужели плен?.. Рука инстинктивно потянулась к нагрудному карману… Карман пуст. Он еще раз ощупал гимнастерку. Чужая… А где его бойцы? Кто взял в плен? Где партбилет?!
В эти часы Котов пережил самые страшные минуты в жизни. И только много времени спустя, в немецком концлагере, танкист Иван Габеев рассказал, как он с товарищами, спасая комиссара полка, вынес его с поля боя. Комиссара спрятали в балке, сожгли партбилет и документы и переодели в солдатскую одежду. Они пытались вынести раненого комиссара из окружения, но их обнаружили фашисты.
Так начался длинный путь страданий и унижений. Концлагерь Миллеровская балка, в Дарнице, Владимир-Волынский, Фельдносталь. В Германии его, человека с высшим образованием, делают рабом и гонят работать на сахарный завод. Но можно ли сделать советского человека рабом? Раздобыв коробку спичек, Сергей прикрутил к ней жгут из ваты и совершил первую диверсию. Перед обедом он поджег свою «мину» и бросил ее в цехе, находившемся рядом со складом.
Пожар бушевал три дня. Сгорел цех и большой склад. Пленников выстроили. Хозяин грозил расстрелом и пытками в гестапо. Сергей твердо решил, что, если опасность будет угрожать военнопленным, он признается. Лучше погибнуть одному…
Вызвали инженера-химика, пленного француза. Тот провел исследование отбросов и дал заключение: произошло самовоспламенение.
Первая диверсия окрылила. Котов задумал сжечь всю фабрику, но его и других русских перебросили на работы в шахты близ Брауншвейга.
Добывать руду для нацистов никто из русских добровольно не хотел. Котов группирует людей. Создает подпольную организацию. Диверсии пошли одна за другой. То неожиданно выйдет из строя врубовая машина, то кто-то вставит костыль в развилку узкоколейки, и вагонетки с рудой сходят с рельсов, громоздясь друг на друга и выбивая крепила. Потом стали взрываться и «заваливаться» забои. Нацисты в бешенстве. Они не могут найти виновных. Тогда в рабочую команду засылают провокатора. Тот выдает организацию.
Котова пытают в гестапо, потом тюрьмы Касселя, Ганновера, карательный лагерь Ильминау. В начале 1943 года бросают в лагерь смерти, в Бухенвальд.
И сейчас, перед началом заседания центра подпольной русской военно-политической организации, Сергей Котов немного смущенно выслушивает похвалу от Вальтера Бар-теля, видного антифашиста, руководителя немецких подпольщиков Бухенвальда.
– Да, да, особенно блестяще вы написали раздел о борьбе ленинцев с ревизионистами и удачно привели цитаты Ленина. Очень хорошо рассказываете о пребывании Ленина в Германии и Швейцарии, – тут переводчик Бакланов остановился, недоуменно взглянул на Бартеля и пожал плечами. – К тому же он сказал – Бартель говорит, что они проверили твою работу.
Котов поднял брови.
– Проверили?
Бартель, наблюдавший за Котовым, улыбнулся и дружески похлопал его по плечу.
– О друг, друг! Надо всегда точна, – и тут же заговорил по-немецки. – Я понял, обижаться не надо. Статью вашу читал Роберт Зиверт! О! Это коммунист! Роберт Зиверт – ветеран нашей партии. Он встречался с Лениным! Роберт Зиверт – один из участников событий, которые вы так хорошо описали.
– Как? Встречался с нашим Лениным? – Котов даже чуть подался вперед. – Хотел бы я с ним познакомиться.
– Роберт Зиверт дал высокую оценку вашей работе. Он сказал: «Тот, кто написал эту статью, наверняка видел все события своими глазами». – Бартель дружески оглядел Котова. – Я тоже думал, что встречу пожилого коммуниста. А вы почти юноша. У вас прекрасное будущее…
– Если не вылечу в «люфт», – улыбнулся в ответ Котов, кивая неловко на окно, в котором был виден дым из зловещей трубы крематория…
В комнату вошли Николай Кюнг, руководитель отдела безопасности, и член подпольного центра Василий Азаров, Александр Павлов и Кальгин.
– Кажется, все в сборе, – Симаков обвел присутствующих усталым взглядом. – Начнем, товарищи. Сегодня на повестке дня три вопроса: сообщение руководителя интернационального центра, доклад Кюнга о новых кадрах, Левшенкова – о внутрилагерном положении и, как всегда, сообщения о положении на Восточном фронте.
Повестку утвердили. Симаков предоставил слово Бартелю.
Вальтер Бартель встал, оперся о стол небольшой ладонью и заговорил по-немецки, вплетая в свою речь отдельные русские слова. Бакланов переводил:
– Немецкие товарищи отдают должное русской смелости и мужеству. Мы восхищаемся вашими успехами на Восточном фронте. Немецкие коммунисты поручили мне передать вам, нашим братьям по борьбе, наш подарок. В знак интернациональной солидарности немецкие коммунисты передают русским коммунистам свой арсенал: пятьдесят шесть исправных боевых винтовок и к ним пятьсот десять патронов. Мы надеемся, что наше оружие будет в надежных руках.
– Ого! Пятьдесят шесть винтовок! – У Азарова загорелись глаза. – Вот это подарок!