Рисса
Шрифт:
Но вот этого старого барсука он взять не мог. Никак. Уже второе лето охота на седого подземельщика, осторожная, изощренная, оставалась безуспешной. На своем не очень еще долгом веку Чернец не раз ловил барсуков, насыщал ими своих малышей. Все это бывало летом, когда и так много пищи, и потому за барсуками стая особенно не охотилась. Тем более что подкараулить их было нелегко. Но все-таки можно. А этот старый барсук оказался просто недосягаемым.
Тут надо добавить, что
Как раз барсуки в это время укладывались, готовились к своему зимнему сну. Это был именно долгий сон семьи с редкими пробуждениями. Иногда даже в январе или феврале, когда наступала оттепель и в лесу подтаивало, особенно после крепких морозов, старый Бес выходил из норы. Он не кормился. Он просто бродил по талому снегу, тщательно вслушиваясь и внюхиваясь в обманчивую, притаившуюся тишину леса. Иногда с ним выбиралась наружу его подруга, барсучиха-мать.
Зачем это было нужно барсукам? Может быть, интересовались: не изменилось ли чего в родном лесу за время их долгого сна? Или просто по-стариковски не всегда спалось Бесу? Кто знает… А барсучата всю зиму спали крепким сном. Суровая северная зима еще только приближалась. Легкий снежок появился всего раз, да и то — посыпал-покружился и тут же стаял, не оставив покрова. Однако холодные ветры свистели в облетающих, уже почти голых ветвях ольхи и березы, шипели, пронизывая насквозь густые кусты вереска, и беззащитно шуршала под холодными порывами тонкая бронзово-оранжевая шелуха на толстых стволах старых сосен. Во всех этих звуках было предупреждение лесу, зверям, птицам, растениям: «Готовьтесь. Будет нелегкая пора. Она наступает».
Порывы ветра гулко врывались в дымоход, взвывали в трубе избы, но в доме было тепло. Макаров и егерь на несколько дней задержались на базе. Иван Петрович на день уезжал, вернулся, а егерь оставался здесь. Нашлись на базе неотложные дела… В общем, оба знали: надо покараулить барсуков. Точнее — браконьеров. А барсуков поберечь.
Макаров любил посидеть у раскрытой печной топки. Догорающие угли полыхали по избе яркими бликами, трепетные тени вскидывались на стены, потолок.
— А знаешь, Саш, — сказал вдруг Макаров, — в природе нет ничего случайного. Совершенно ничего. Все нужно и закономерно.
— Ну уж и все, Петрович! Есть всякие мелочи, даже и в природе, которые, в общем, не нужны, не связаны с чем-то еще…
— Нет, Саш, я думаю по-другому. Может, я и не прав. Но я уверен: абсолютно все связано в природе, взаимозависимо. А если что нам и кажется ненужным, это, значит, нам еще неизвестно, для чего этот предмет, организм или явление. В природе нужно все. Вот сейчас, например, предзимье. И природа сама всех предупреждает о наступлении тяжкого периода для всего живого. Она сама оберегает созданную ею жизнь. Всегда перед стихийным бедствием — ураганом, наводнением, свирепым морозом — следует предупреждение. И тот, кто хочет услышать, учуять это предупреждение, тот его услышит и учует. Потому звери и прячутся перед ураганами, мигрируют перед снегопадами и бескормицей.
— Это, конечно, понятно. Но удивительно все-таки… Как это так получается?..
— А
— Да, я читал об этом. Да и много слышал от людей. Но самому видеть такое не приходилось. И почему все это так? Почему они узнают про такие беды? И как?
— Как — неизвестно. А вот почему?.. Думаю, потому, что природа, создавшая жизнь, сама и бережет ее. И предупреждает о бедствиях. Но слышим ли мы этот голос природы? Хотим ли мы его слышать? И в нас самих тоже ведь есть этот голос… Только мы часто глухи к нему. И себя не бережем, и природу, которая живет для нас и нас создала…
— Может, ты и прав, Петрович, — вздохнув, сказал егерь, — когда особенно один, сидишь ночью, ну… не совсем один, с собаками — тоже ведь человеки! — Сашка улыбнулся. — То, знаешь, часто вот задумываюсь. Ну, по науке там… Это все понятно. Но ведь у каждого, как говорится, кочетка — свой шесток! Даже у бобра, например, один коготь на задней ноге — всего один из всех! — для вычесывания паразитов. Раздвоенный! Это ж надо! Я сперва как узнал… смеялся даже. Ничего не упустила матушка-природа. Хотя все-таки есть и ненужные мелочи, случайные… А вот скажи ты мне, Петрович, вот еще что: в школе все мы учили, что у зверей — только инстинкты. А ведь я знаю, что они соображают иногда не хуже нашего. Как это все связать-то? Вот волки, например. Попадет такой вожак, век его не поймаешь, перехитрит он человека и всю стаю уведет. Что же это, инстинкты, что ли?..
— Конечно, это не инстинкты. Я тебе даже скажу, что современная наука уже много нового знает о животных. То, что мы помним по школе, а кое-кто и по институту, — уже давно устарело. Общепризнано, что у всех млекопитающих есть элементы рассудочной деятельности. Но только эта рассудочная деятельность главная в их жизни или второстепенная — это еще большой вопрос. Этого пока не знает никто. А то, что они мыслят, соображают, что к чему, — это уже для науки не секрет.
Долго еще сидели они вдвоем. А уголья еще дышали жаром и ярко светились в открытой печной топке.
10. Шаги над головой
Они не случайно решили затеять дело под вечер. В прошлый раз их застигли у норы на рассвете. И Васька считал, что надо менять время «охоты». Потому что если их и будут поджидать эти «соколики», то, пожалуй, на рассвете. Хотя и то — вряд ли! Кому приятно несколько суток, не уезжая домой, торчать в этой глуши? Сами-то егеря еще не охотятся. Запрет пока, не время еще, по закону-то…
Браконьеры тоже быстро сообразили, что нора покинута. Васька посмотрел и разобрался, что барсуки ушли. Новую нору нашли не сразу, но тоже довольно скоро. В лесу было еще светло, когда оба подошли к новому барсучьему городку. Сумерки ожидались примерно через час. Как раз, чтобы «дотемна выкурить и шлепнуть этих жирненьких» — так сказал Васька. Он торопливо отыскивал и затыкал отнорки и отдушины, Леша готовил хворост и лапник.
— Леш! — вдруг насторожился старший. — Слышишь, вроде идет кто-то. — Он сказал шепотом, когда напарник был рядом. Оба замерли.
В лесу стояла глубокая предвечерняя тишина. Полное безветрие делало тишину звенящей и тревожной. Долго вслушивались, но ничего подозрительного не обнаружили.
— Показалось тебе, Вась!
— Да нет… вроде… Как будто шаги были. А теперь — нету.
— А далеко?
— Почем я знаю? Вроде прошуршало где-то. А может, зверь какой?..
— Может, и зверь. А может, и они… Тоже ведь не дураки.