Ритуал взаимодействия. Очерки поведения лицом к лицу

Гофман Ирвинг

Итак, современное общество помещает нарушителей церемониального порядка в одно место вместе с некоторыми обычными членами общества, зарабатывающими там себе на жизнь. Они обитают в месте, где делаются немыслимые поступки, которые находят немыслимое понимание, хотя некоторые сохраняют верность внебольничному церемониальному порядку. Обычные люди должны как-то выработать механизмы и приемы для жизни без определенных видов церемоний.

В данной статье я предположил, что идеи Э. Дюркгейма о примитивной религии могут быть переведены в понятия почтительности и умения себя вести и что эти понятия помогают нам уловить некоторые аспекты городской светской жизни. Следствием является то, что в некотором отношении этот светский мир не столь нерелигиозен, как мы могли бы думать. Со многими богами покончено, но сам индивид упорно остается «божеством» значительной важности. Он ходит с определенным достоинством и принимает много мелких подношений. Он ревниво относится к положенному почитанию

себя, хотя, если к нему правильно подойти, он готов простить тех, кто мог его обидеть. Сравнивая свой статус с его, некоторые люди сочтут его «недостойным», а другие найдут, что «недостойны» его, в любом случае обнаруживая, что должны относиться к нему с ритуальной заботой. Быть может, человек — столь жизнеспособный «бог» потому, что может действительно понять церемониальную значимость способа, которым к нему относятся, и вполне самостоятельно ответить на то, что ему предлагается. В контактах между такими «божествами» нет нужды в посредниках; каждый из этих «богов» может служить собственным жрецом.

Смущение и социальная организация

Человек может распознать крайнее смущение у других и даже у себя по объективным признакам эмоциональных нарушений: покраснение, чувство неловкости, заикание, необычно низкий или высокий, дрожащий или срывающийся голос, потение, бледность, моргание, дрожащие руки, нерешительные движения, выражающие колебание, рассеянность и неправильное употребление слов. Как заметил Дж. Марк Болдуин, при застенчивости могут быть «опущенные глаза, наклоненная голова, убранные за спину руки, нервные прикосновения к одежде или заламывание пальцев, заикание с несколько бессвязно выражаемой в речи мыслью» [72] . Бывают также субъективные симптомы: спазм диафрагмы, ощущение дрожи, осознание напряженности и неестественности жестов, чувство ошеломления, сухость во рту, напряжение мышц. В случаях легкого замешательства это видимое и невидимое волнение происходит в менее заметной форме.

72

Baldwin J.M. Social and Ethical Interpretations in Mental Development. London, 1902. p. 212.

Согласно популярной точке зрения, во взаимодействии вполне естественно быть непринужденным, смущение же является прискорбным отклонением от нормального состояния. Действительно, индивид мог бы сказать, что чувствует себя в ситуации «естественно» или «неестественно», подразумевая, что он чувствует себя комфортно или смущенно во взаимодействии. Тот, кто часто испытывает смущение в присутствии других, рассматривается как страдающий от неоправданного чувства собственной неполноценности и, вероятно, нуждающийся в терапии [73] .

73

Изощренной версией этого является психоаналитический взгляд, предполагающий, что неловкость в социальном взаимодействии — результат нереалистичных ожиданий внимания, базирующихся на несбывшихся ожиданиях родительской поддержки. Предположительно, цель терапии — заставить индивида увидеть эти симптомы в их истинном психодинамическом свете, предполагая, что после этого он, возможно, перестанет в них нуждаться (см. Schilder Р. The Social Neurosis // Psychoanalitical Review. 1938, V. XXV. p. 1–19; Piers G., Singer M. Shame and Guilt: A Psychoanalytical and a Cultural Study. Springfield (III.): Charles C. Thomas, 1953, особенно p. 26; Rangell L. The Psychology of Poise // International Journal of Psychoanalysis. 1954. V. XXXV. p. 313–332; Ferenczi S. Embarrassed Hands // Further Contributions to the Theory and Technique of Psychoanalysis. London: Hogarth Press, 1950. p. 315–316).

Чтобы опереться на синдром волнения при анализе смущения, сначала нужно различить два вида обстоятельств, в которых оно случается. Во-первых, индивид может волноваться, если он занят задачей, которая сама по себе не имеет для него ценности за исключением того, что его долгосрочные интересы требуют от него безопасного, компетентного и быстрого ее выполнения, и он боится не соответствовать требованиям задачи. Дискомфорт будет ощущаться в ситуации, но, в некотором смысле, не из-за нее; фактически, индивид часто будет не в состоянии справиться с ней просто потому, что слишком охвачен тревогой из-за того, что может стоять за ней. Важно, что человек может оказаться в смятении, хотя другие при этом не присутствуют.

Данная статья затрагивает не эти случаи инструментальной досады, а, скорее, те виды волнения, что происходят в ясной связи с реальным или воображаемым присутствием

других. Что бы там ни было, смущение имеет отношение к роли, которую человек играет перед другими, ощущая в этот момент их присутствие. Основная забота — впечатление, которое человек производит на других сейчас, какова бы ни была долговременная или бессознательная основа этой заботы. Эта изменчивая конфигурация присутствующих — наиболее важная референтная группа.

Словарь смущения.

Социальная встреча — это случай взаимодействия лицом к лицу; взаимодействия, начинающегося, когда люди узнают, что вторглись в зону непосредственного присутствия друг друга, и заканчивающегося осознаваемым уходом от взаимного участия во взаимодействии. Встречи заметно отличаются друг от друга целями, социальными функциями, типами и количеством участников, обстановкой и т. д., и хотя здесь будут рассматриваться только словесные контакты, очевидно, что существуют и такие, в которых не говорится ни слова. Тем не менее, по крайней мере, в нашем англо-американском обществе, нет социальных встреч, которые не могли бы смутить одного или нескольких из ее участников, порождая то, что иногда называется инцидентом или фальшивой нотой. Вслушиваясь в этот диссонанс, социолог может делать обобщения относительно путей, которыми взаимодействие может пойти наперекосяк, и, косвенно, относительно условий, необходимых для того, чтобы взаимодействие шло хорошо. В то же время он получает хорошее доказательство того, что все встречи принадлежат к одному естественному классу, подпадающему под одну схему анализа.

Кем вызван смущающий инцидент? Кого он смущает? За кого ощущается смущение? Не всегда участники чувствуют смущение за конкретного человека; смущение может быть за пару участников, которые вместе испытывают трудности, и даже за встречу в целом. Далее, если индивид, из-за которого ощущается смущение, воспринимается в качестве ответственного представителя какой-то фракции или подгруппы (как очень часто бывает в случае взаимодействия трех и более человек), то члены этой фракции готовы испытывать смущение и испытывать его за себя. Но хотя промах или бестактность могут означать, что индивид в одно и то же время является причиной инцидента, тем, кого инцидент смущает, и тем, из-за кого он смущается, это, пожалуй, не типичный случай, ибо в этом случае границы эго оказываются особенно слабыми. Когда индивид оказывается в ситуации, которая должна заставить его покраснеть, другие присутствующие, скорее всего, краснеют вместе с ним или из-за негр, хотя ему может недоставать чувства стыда или понимания обстоятельств, чтобы покраснеть самому.

Слова «смущение», «замешательство» и «неловкость» используются здесь в континууме значений. Некоторые случаи смущения, по-видимому, имеют резко взрывной характер; за внезапным беспокоящим событием следует немедленный пик переживания смущения, а затем — медленное возвращение к предыдущей легкости; все фазы проходят за одну встречу. Таким образом, плохой момент портит ситуацию, которая в ином случае была бы эйфоричной.

Однако в других случаях мы обнаруживаем, что иногда смущение поддерживается на одном уровне на протяжении встречи с самого начала и до ее завершения. Участники говорят о неудобной или неловкой ситуации, а не о смущающем инциденте. В таком случае, естественно, вся ситуация становится для одной или нескольких сторон инцидентом, вызывающим смущение. Внезапное смущение часто может быть интенсивным, а затянувшаяся неловкость чаще несильная, включающая едва заметное волнение. Встреча, в которой оказывается возможным случайное внезапное смущение, может вследствие этого бросить на участников тень длительного чувства неловкости, превращая всю встречу в сам инцидент.

Рисуя портрет смущенного индивида, мы полагаемся на образы из механики: может утрачиваться равновесие или самоконтроль, нарушаться баланс. Несомненно, отчасти эти образы порождаются физическим характером волнения. В любом случае, сильно взволнованный человек не может на это время мобилизовать свои мышечные и умственные ресурсы для решения текущей задачи, несмотря на свое желание; он не может так реагировать на окружающих, чтобы гладко поддерживать разговор. Он и его взволнованные действия блокируют поддерживаемую другими линию деятельности. Он присутствует при них, но он не «в игре». Другие могут быть вынуждены остановиться и переключить свое внимание на препятствие; тема разговора забывается, и энергия направляется на задачу восстановления спокойствия взволнованного человека, старательного игнорирования его или избегания его присутствия.

Чувствовать себя комфортно во взаимодействии и волноваться — явления прямо противоположные. Чем больше одного, тем меньше, в целом, другого; следовательно, через их противопоставление каждый из этих видов поведения может пролить свет на характерные черты другого. Взаимодействие лицом к лицу в любой культуре требует именно тех способностей, которые волнение гарантировано разрушает. Поэтому события, приводящие к смущению, и методы его избегания и рассеяния задают возможную кросс-культурную схему для социологического анализа.