Ритуал взаимодействия. Очерки поведения лицом к лицу
Шрифт:
Очевидно, почитающее поведение в целом сочетается с оценкой по достоинству и вежливостью, выражая такую оценку реципиента, которая сплошь и рядом является более комплиментарной для него, чем могли бы быть истинные чувства актора по отношению к нему. Реципиенту обычно принадлежит привилегия сомнения, и актор может даже компенсировать свое недостаточное уважение преувеличенной церемонностью. Таким образом, акты почтительности часто свидетельствуют об идеальной линии поведения, к которой и актор и реципиент могут обратиться в своей реальной деятельности. В конечном счете, реципиент может прямо обратиться к почтительным определениям ситуации, основав на них свои притязания, однако, если он сделает это необдуманно, его отношения с актором могут впоследствии резко измениться. Люди понимают, что реципиент должен не понимать актора буквально или добиваться от него правды, а довольствоваться высказанной оценкой, не требуя чего-либо более существенного. Следовательно, многие автоматически выполняемые акты почтительности содержат некий остаточный смысл, связанный с деятельностью, которой уже никто более не занят, и подразумевающий оценку, которой давно уже не ждут, и все же мы знаем, что не можем безнаказанно отказаться от приношения этой древней дани.
Помимо чувства уважения, акты почтения обычно
Следует сказать и об еще одном усложнении. Актор, выступающий в данном качестве, обязан оказать реципиенту, выступающему в данном качестве, определенный акт почтительности. Однако эти два индивида, вероятно, связаны друг с другом не только этими своими функциями; другие их функции, скорее всего, также получат церемониальное выражение. Следовательно, один и тот же акт почтительности может относиться к разным видам уважения, например, когда доктор отеческим жестом выражает власть над медсестрой в ее функции подчиненного и в то же время расположенность к ней как к молодой женщине, зависящей от него в его функции поддерживающего старшего мужчины. Точно так же медбрат, радостно называющий врача «Док!», может иногда выказывать уважение его медицинской роли и в то же время мужскую солидарность с человеком, который ее выполняет. На протяжении этой статьи мы должны тем самым помнить, что поток почтительного поведения — это не отдельная нота, выражающая отдельное взаимоотношение между двумя индивидами, действующими в отдельной паре своих функций, а, скорее, ансамбль голосов, свидетельствующих о том, что субъект и реципиент находятся во множестве сложных отношений друг с другом, ни одному из которых, как правило, не может быть приписана исключительная и непрерывная детерминация церемониального поведения. Интересный пример этой сложности, касающийся взаимоотношений господин-слуга, приводится в книге XIX в. об этикете:
Отдавайте свои приказы слугам веско и мягко, в сдержанной манере. Пусть ваш голос будет спокойным, но избегайте фамильярности и сочувствия им. Обращаясь к ним, лучше использовать более высокий тон голоса и не позволять ему слишком опускаться в конце предложения. Человек с самыми лучшими манерами из тех, кого мы имели удовольствие знать, обращаясь к слугам, использовал такие обороты речи, как: «Я был бы благодарен вам за то-то и то-то», «Вот так, будьте любезны», — с мягкими интонациями, но высоким голосом. В этом случае совершенство манер состоит в том, чтобы с помощью слов показать, что исполнение является одолжением, а с помощью тона — что оно является само собой разумеющимся [49] .
49
Anonimous. The Laws of Etiquette. Philadelphia: Carey, Lee and Blanchard, 1836. p. 188.
Почтительность может иметь много форм, из которых я рассмотрю только две обширные группы: ритуалы избегания и ритуалы преподнесения.
Термин «ритуалы избегания» может использоваться по отношению к тем формам почтительности, которые заставляют актора держаться на расстоянии от реципиента и не нарушать того, что Г. Зиммель назвал «идеальной сферой», окружающей реципиента:
В эту сферу, хотя и разной протяженности в разных направлениях и в зависимости от человека, с которым поддерживают отношения, нельзя проникнуть без того, чтобы тем самым не разрушить личностную ценность индивида. Такая сфера образуется вокруг человека его честью. Язык остроумно обозначает оскорбление чести человека как «зайти слишком далеко»; радиус этой сферы отмечает, так сказать, дистанцию, нарушение которой другими оскорбляет человека [50] .
50
Simmel G. The Sociology of Georg Simmel /Trans, ed. by К. Wolff. Glencoe (III.): Free Press, 1950. p. 321.
Любое общество могло бы быть с пользой исследовано как система приспособлений для почтительного удержания общающихся на расстоянии друг от друга, и большинство исследований дают нам те или иные свидетельства этого [51] . Избегание личного имени другого человека является, возможно, наиболее общим примером из антропологии, и столь же общим он должен быть в социологии.
Нужно сказать, что здесь заключается одно из важных различий между социальными классами в нашем обществе: различаются не только некоторые из символов проявления уважения к уединению других, но также очевидно, чем выше класс, тем более обширны и сложны табу относительно контактов. Например, при исследовании шетландской общины автор обнаружил, что по мере движения от обжитых средним классом городских центров в Британии к сельскому населению низших классов на островах уменьшается расстояние между стульями за столом, так что на самых дальних Шетландских островах реальный телесный контакт во время трапез и подобных социальных ситуаций не рассматривается как посягательство на обособленность и для оправдания его не нужно делать никаких усилий. И еще: каким бы ни был ранг участников действия, актор, скорее всего, чувствует, что у реципиента есть некоторые обоснованные ожидания неприкосновенности.
51
Hodge F.W. Etiquette: Handbook of American Indians. Washington (D.C.): Government Printing House, 1907. p. 442.
Там, где актору не надо демонстрировать внимание к сохранению обычной личной заповедной зоны реципиента и не нужно бояться осквернить его нарушением его обособленности, мы говорим, что актор находится в фамильярных отношениях с реципиентом. (Крайним примером этого служит мать, которая свободно вытирает нос своему ребенку.) Там, где актор должен демонстрировать осмотрительность в своем подходе к реципиенту, мы говорим об отсутствии фамильярности, или уважении. Правила, управляющие поведением двух индивидов, могут, хотя не обязательно, быть симметричными в отношении либо фамильярности, либо уважения.
Между церемониальной дистанцией и другими видами социологических дистанций обнаруживается некоторая типичная связь. Между равными по статусу мы можем ожидать взаимодействие, руководимое симметричной фамильярностью. Между начальником и подчиненным мы можем ожидать асимметричные отношения, где начальник имеет право проявлять некоторую фамильярность, на которую подчиненному не позволено отвечать взаимностью. Так, в исследовательской клинике принято, что врачи называют медсестер по имени, но сестры отвечают вежливыми и формальными обращениями. Аналогично, в американских бизнес-организациях босс может заботливо расспросить лифтера о его детях, но подобный вход в личную жизнь руководителя закрыт для лифтера, который может принимать заботу, но не отвечать тем же. Возможно, наиболее яркая форма этого обнаруживается в отношениях психиатр-пациент, где психиатр имеет право касаться таких аспектов жизни пациента, которых пациент не может позволить коснуться даже самому себе, и, конечно, эта привилегия не предполагает взаимности. (Некоторые психоаналитики верят, что желательно «анализировать контрперенос [52] с пациентом», но эта и любая другая форма фамильярности со стороны пациента строго осуждается официальным психоаналитическим корпусом.) Пациенты, особенно психиатрические, часто даже не имеют права спрашивать своего врача о его мнении относительно их собственной болезни; прежде всего, это привело бы пациентов к излишнему соприкосновению с областью знаний, в которой врачи предпочитают особую отделенность от непрофессионалов, которым они служат.
52
Контрперенос — перенос психотерапевтом на пациента эмоционального отношения к значимым для него людям. — Примеч. ред.
Хотя корреляции между церемониальной дистанцией и другими видами дистанций типичны, мы должны ясно представлять тот факт, что часто обнаруживаются другие взаимоотношения. Так, равные по статусу, но малознакомые могут находиться в отношениях взаимного уважения, но не фамильярности. Далее, в Америке есть много организаций, где различия в ранге рассматриваются как столь значительная угроза равновесию системы, что церемониальный аспект поведения функционирует не как способ традиционного выражения этих различий, а как метод тщательного противовеса им. В упомянутой исследовательской клинике психиатры, психологи и социологи были частью одной церемониальной группы в том, что касается обращения друг к другу по имени, и эта симметричная фамильярность, очевидно, служила смягчению некоторого ощущения психологами и социологами того, что они не являются равными членами команды, как это и было в действительности. Аналогично, при изучении менеджеров малого бизнеса автор [53] обнаружил, что служащие бензозаправочных станций имеют право прерывать своего босса, хлопать его по спине, подшучивать над ним, разговаривать по его телефону и пользоваться другими вольностями и что эти ритуальные вольности обеспечивают способ, которым менеджер поддерживает мораль и обеспечивает честность работников. Мы должны осознавать, что вполне сходные по структуре организации могут обладать совершенно разными стилями почтительности и что структуры почтения отчасти обусловлены меняющимися веяниями.
53
Неопубликованная статья, подготовленная для Social Research, Inc., 1952.
В нашем обществе правила сохранения дистанции многообразны и сильны. Они имеют тенденцию фокусироваться вокруг определенных аспектов: физическое место и имущество, определяемое как «собственность» реципиента, сексуальные части тела и т. д. Важным фокусом почтительного избегания является обязательная для актора вербальная забота о том, чтобы не обсуждать вещи, которые могут быть болезненными, смущающими или унизительными для реципиента. Говоря словами Г. Зиммеля:
Такого же рода круг, окружающий человека, — хотя он ценностно акцентирован в совершенно ином смысле — наполнен его делами и характерными чертами. Вторжение в этот круг путем замечания означает насилие над личностью. Подобно тому как материальная собственность является, так сказать, расширением эго, и по этой причине вторжение в собственность воспринимается как насилие над личностью, существует и интеллектуальная частная собственность, нарушение которой наносит ущерб самой сердцевине эго. Осмотрительность — это не что иное, как ощущение, что существует право на сферу непосредственного содержания жизни. Конечно, осмотрительность различается по своим масштабам у разных личностей точно так же, как сферы чести и собственности обладают разными радиусами в отношении «близких», посторонних и безразличных людей [54] .
54
Simmel G. The Sociology of Georg Simmel / K. Wolff (Ed.). Glencoe (III.): Free Press, 1950. p. 322.