Ритуал взаимодействия. Очерки поведения лицом к лицу

Гофман Ирвинг

Не берусь, однако, утверждать, будто иной тип личности нельзя увязать с иным типом организации сообщений. И что еще более важно, я не утверждаю, будто данная система лишена недостатков; они существуют и должны учитываться, так как повсюду в общественной жизни механизм функциональной взаимосвязи, который решает определенный круг проблем, обязательно в свою очередь создает собственные потенциальные затруднения и издержки. Так, характерная проблема в ритуальной организации личных контактов состоит в том, что, хотя человек может сохранить лицо, начав ссору или с негодованием прервав общение, он достигает этого ценой разрушения взаимодействия. Более того, чрезмерная щепетильность человека в вопросах сохранения его лица делает его уязвимым: другие люди могут не только ставить цель задеть его в неформальном порядке, но и попытаться в официальном взаимодействии разрушить его лицо. Вдобавок, боязнь возможной потери лица нередко удерживает человека от того, чтобы завязать контакты, в которых может быть осуществлен обмен ценной информацией или налажены важные отношения; возможно, он предпочтет безопасное уединение рискованным социальным контактам. Он может поступать так, даже если другие считают, что им движет «ложная гордость», внушающая ему, будто этот ритуальный кодекс возвышает тех, кто ему следует. К тому же комплекс взаимных уступок может затруднить

завершение взаимообмена. Если каждый участник считает, что должен принести большую жертву, чем принесенная ему, то может возникнуть порочный круг взаимных любезностей (подобно тому, как возникает порочный круг враждебности, способный привести к открытым столкновениям), когда каждый участник получает то, чего не желает, и отдает взамен то, что он предпочел бы оставить себе. В тех случаях, когда люди находятся в формальных отношениях, особенно много энергии тратится на то, чтобы застраховаться от происшествий, которые могут создать неуместное впечатление. Если же несколько человек находятся в приятельских отношениях и не считают нужным церемониться друг с другом, то взаимная невнимательность и перебивания возникают часто, а разговор может скатиться к пустой и беспорядочной веселой болтовне.

Сам по себе ритуальный кодекс опирается на тонкое равновесие, легко нарушаемое любым участником, который следует ему излишне усердно либо недостаточно с точки зрения норм и ожиданий его группы. Чуть-чуть недостает восприимчивости, достоинства, самообладания и хороших манер — и человек утрачивает доверие как партнер, способный принять в свой адрес намек или послать намек, спасительный для других. Такой человек становится поистине социально опасным: с ним невозможно поладить, он все время поступает по-своему. Небольшой избыток чувствительности и гордости — и человек становится уязвимым, окружающие вынуждены обходиться с ним с большей деликатностью, чем он, по их мнению, заслуживает. Чуть-чуть больше, чем надо, хороших манер и предупредительности — и человек становится чересчур официальным, заставляя других ощутить свое неумение вести себя с ним, непонимание того, что следует делать, чтобы с ним поладить.

Несмотря на все эти «аномалии», присущие организации разговора, функциональное соответствие социализированной личности требованиям речевого взаимодействия — фактор жизненно важный и практичный. Ориентация человека на сохранение лица, особенно своего собственного, — это то в нем, что служит опорой ритуальному порядку, а готовность соблюдать ритуальную обходительность с социальным лицом встроена в саму структуру разговора.

Лицо и социальные отношения.

Когда человек вступает в опосредованный или прямой контакт, он уже находится в определенных социальных отношениях с другими его участниками; он рассчитывает оставаться в данных отношениях с ними и после того, как этот конкретный контакт закончится. Это, разумеется, лишь один из возможных видов связи социальных контактов с более широким общественным контекстом. Многие виды деятельности в ходе контакта можно понять, как взаимные усилия партнеров с целью преодолеть без ущерба для взаимоотношений создавшуюся ситуацию со всеми непредвиденными и непреднамеренными событиями, способными выставить участников в нежелательном свете. Если же эти отношения претерпевают изменения, то целью будет привести контакт к удовлетворительному завершению, не нарушая ожидаемого развития событий. Такой подход хорошо объясняет, например, церемонии приветствия и прощания в начале речевого взаимодействия и при выходе из него. Приветствие демонстрирует, что отношения сохранились такими же, какими они были на момент окончания предыдущей встречи, и что, как правило, в этих отношениях враждебность между участниками подавлена в достаточной мере, чтобы они были готовы к доброжелательной беседе. Прощание подводит итог вкладу данного контакта в поддержание прежних взаимоотношений и показывает, чего участникам ждать друг от друга при следующей встрече. Энтузиазм приветствий компенсирует временное ослабление отношений из-за только что завершившейся разлуки, тогда как энтузиазм прощания компенсирует ущерб, который нанесет отношениям предстоящее расставание [39] .

39

Приветствия, безусловно, служат для прояснения и установления ролей, которые примут участники в данной ситуации разговора, и утверждают участников в этих ролях; прощания обеспечивают возможность недвусмысленного завершения взаимодействия. Приветствия и прощания также могут быть использованы с целью называния и оправдания извинительных обстоятельств — в случае приветствия это обстоятельства, препятствовавшие до сего момента взаимодействию участников, а в случае прощания это обстоятельства, не позволяющие участникам продолжить демонстрировать взаимную сплоченность. Такие оправдания позволяют поддерживать впечатление более теплых отношений между участниками, чем на самом деле. Позитивный акцент, в свою очередь, создает уверенность, что они с большей готовностью вступят в контакт; чем они, вероятно, склонны, тем самым гарантируя открытость разветвленных каналов для потенциальной коммуникации.

Судя по всему, для многих социальных отношений характерны обязательства всех их участников поддерживать лицо других участников в социальных ситуациях. Таким образом, чтобы не нарушать этих отношений, каждому участнику необходимо воздерживаться от посягательств на лицо других. В то же время именно социальные отношения с другими людьми заставляют человека участвовать в определенных контактах с ними, в которых сохранение его лица может непредвиденно оказаться в зависимости от них. Более того, во многих видах социальных отношений людям приходится защищать общее лицо, поэтому в присутствии третьей стороны неверный шаг одного человека приводит в замешательство других. Следовательно, социальные отношения можно рассматривать как такие, в которых человек больше, чем обычно, вынужден полагаться при сохранении своего лица и самооценки на такт и доброжелательность других людей.

Природа ритуального порядка.

Ритуальный порядок, скорее всего, организован в основном по типу приспособления, и потому к нему мало подходят образы, используемые в рассуждениях о других типах социального порядка. К этим другим типам применима своего рода модель поведения школьника: если человек желает поддерживать определенный образ самого себя и связывает с ним соответствующие чувства, ему надо упорно работать, чтобы заслужить оценки, приносящие такое самоощущение; если он попытается достичь этих целей неподобающими средствами — обманом или кражей, — то будет наказан, исключен из процесса или, по крайней

мере, будет принужден проделать все снова с самого начала. Это — образ довольно трудной и скучной игры. На самом деле общество и индивид вступают в иную игру, более легкую для обоих, в которой, тем не менее, таятся свои опасности.

Независимо от своего положения в обществе, человек отгораживается от него слепотой к окружающим, полуправдами, иллюзиями и рационализациями. Он «приспосабливается», убеждая себя при тактичной поддержке близкого круга друзей, что он таков, каким и хочет быть, и что ради достижения своих целей он не станет делать то же, что делают другие для достижения своих. Что касается общества, то если человек склонен подчиняться неформальному общественному контролю — если он готов определять по тактичным репликам, взглядам и намекам, каково его место в обществе, и держаться его, — ничто не мешает ему обустроить это место по своему вкусу, со всеми удобствами и изысками, которые подскажет ему воображение. Ради защиты этого убежища ему не требуется прилагать больших усилий или с кем-то сотрудничать — надо лишь быть осмотрительным в выражении суждений, которые ставят его в положение свидетеля. Определенных ситуаций, действий и людей надо избегать; с другими — менее опасными — надо обращаться аккуратно. Социальная жизнь становится упорядоченной и несуетной, если человек добровольно избегает тех мест и событий, где его не ждут и где его появление осудят. В заботе о сохранении своего лица человек обнаруживает, что этому способствует избегание всякого риска.

Мир фактов — это мир школьника: их можно изменить упорным усилием, но от них нельзя уклониться. Но то, что человек защищает в себе и во что он вкладывает свои чувства, — это представление о самом себе, а на представления влияют не факты, а коммуникация с другими. Коммуникация (сообщение) действует менее принудительно, чем факты, ибо от нее можно уклониться, ее можно игнорировать, дать ей удобоваримое ложное толкование или тактично видоизменить при передаче. И даже если человек поведет себя неправильно и нарушит соглашение, заключенное им с обществом, наказание последует не обязательно. Если оскорбление таково, что оскорбленные могут пережить его без большого ущерба для собственного лица, то они, скорее всего, поведут себя снисходительно, станут убеждать себя, что другим способом и в другое время смогут поладить с обидчиком, хотя такой момент может вообще никогда не настать, а если и настанет, его не удастся соответствующим образом использовать. Если оскорбление значительно, оскорбленные могут прервать контакт или избегать подобных контактов в будущем из страха перед теми, кто нарушает ритуальный порядок. Либо они могут изгнать обидчика, так что любое общение в будущем станет невозможным. Но так как обидчик в подобных случаях в значительной степени сохраняет лицо, изгнание часто служит не столько неформальным наказанием за оскорбление, сколько просто средством его прекращения. Вероятно, основа ритуального порядка — не справедливость, а принцип сохранения лица, и обидчик получает не то, что заслуживает, а то, что в данный момент подкрепляет линию поведения, которой он связал себя раньше, а следовательно, и линию, которой следует взаимодействие.

Все рассуждения в этом очерке неявно исходили из того, что, несмотря на культурные различия, люди повсюду одинаковы. Если человеческая природа универсальна, то не надо искать объяснение этому в самих людях. Следует обратить внимание на тот факт, что любое общество, если оно является обществом, должно уметь мобилизовывать своих членов в качестве самостоятельно регулирующих свое поведение участников социальных контактов. Один из способов такой мобилизации — ритуал; он учит человека чуткости, привязанности к своему Я и выражению Я посредством лица, учит гордости, чести и чувству собственного достоинства, самообладанию, такту и осмотрительности. Таковы некоторые элементы поведения, которые должны быть встроены в личность человека, если он намерен выступать в качестве партнера по общению; и именно эти элементы отчасти имеются в виду, когда говорят об универсальной человеческой природе.

Универсальная человеческая природа не слишком человечна. Обретая ее, индивид конструирует себя не из внутренних психических наклонностей, а из моральных правил, навязанных ему извне. Эти правила, если им следовать, определяют оценку, которую человек дает себе и другим участникам общения, определяют направленность его переживаний в ходе контакта, а также практики, используемые им для поддержания конкретной и обязательной формы ритуального равновесия. Вполне возможно, что общая способность руководствоваться моральными предписаниями принадлежит индивиду, но конкретный набор правил, превращающих его в человека, вытекает из требований ритуальной организации социальных встреч. И если определенный человек, группа или общество кажутся обладающими уникальным собственным характером, то это потому, что стандартный набор элементов человеческой природы в данном случае сгруппировался в уникальное сочетание. Может встречаться как избыток гордости, так и ее недостаток. Вместо следования правилам могут возникать попытки их безнаказанного нарушения. Но если какая-то встреча или мероприятие приобретают форму жизнеспособной системы взаимодействия, организованной на ритуальных принципах, то размах этих вариаций должен удерживаться в определенных границах, а сами они уравновешиваются видоизменениями некоторых других правил и понятий взаимодействия. Аналогично, человеческая природа определенной группы лиц может специально подбираться в соответствии с требованиями мероприятий, в которых они участвуют, но, тем не менее, каждый из этих людей должен обладать определенным балансом свойств, необходимых участнику любой ритуально организованной системы общественной деятельности.

Природа почтительности и умения вести себя

Многие исследователи современного общества, испытавшие влияние Э. Дюркгейма и А. Рэдклифф-Брауна, привыкли искать в любой социальной практике символический смысл, а также вклад, который данная практика вносит в поддержание целостности и сплоченности использующей ее группы. Однако, переместив свое внимание с индивида на группу, эти исследователи упускают из виду идею, представленную Э. Дюркгеймом в главе о душе книги «Элементарные формы религиозной жизни» [40] . В ней высказано предположение, что личность индивида может рассматриваться как частица коллективной mana (души) и что обряды, исполняемые для подкрепления коллективных представлений, могут порой исполняться и для самого индивида.

40

Durkheim E. The Elementary Forms of the Religious Life / Trans, by J.W. Swain. Glencoe (III.): Free Press, 1954. p. 240–272.