Ривер Уайлд
Шрифт:
Все те вещи, которые я только что сложила в уме, были ошибочны. До безумия ошибочны.
Добавьте сюда кровь, и вы получите совершенно другой сценарий.
Жестокий сценарий.
Внутренний инстинкт и опыт заставляют меня отступить на шаг.
Он хмурится еще сильнее.
— Ничего не случилось. Я в порядке. — Он заводит руки назад и стягивает футболку через голову. Смяв ее в комок, бросает в мусорное ведро.
Направляется ко мне. Я инстинктивно отступаю в сторону, давая ему пройти.
— Не делай этого, — тихо говорит он, останавливаясь передо мной.
— Не делать, чего? —
— Не веди себя так, будто боишься меня.
— Может, я боюсь.
Темные глаза впиваются в мои.
— Ты же знаешь, я ни за что не причиню тебе вреда.
— Знаю?
Он сжимает губы так, что вокруг рта образуются заломы.
— Полагал, что знаешь. Очевидно, я ошибался.
— А что я должна думать? В магазине ты вел себя странно. Отвез меня домой, а потом, не сказав ни слова, испарился вместе с грузовиком. Вернулся после полуночи, смываешь с рук то, что, как я могу предположить, является кровью, судя по тому, что она была на твоей рубашке.
— Ты должна думать, что за все то время, что мы знакомы, я ни разу не обидел тебя.
— Только мои чувства, верно, Ривер? Не физически, но для тебя это нормально.
Он вздыхает.
— Ты же знаешь, я сожалел об этом.
— Да, знаю. И знаю, что твои действия проистекают из того, что произошло с тобой в прошлом. Но я не знаю всей истории. Поэтому и не знаю, на что еще ты способен.
Раньше я никогда бы так о нем не подумала. Но после сегодняшнего все изменилось.
— Это низко, Рыжая.
Я вздергиваю подбородок.
— Нет. Это правда. Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты никогда не причинишь мне физической боли? Тогда скажи, куда ты ездил сегодня вечером. Откуда взялась кровь? Или чья она?
Его глаза темнеют до черноты, брови хмурятся.
— Почему ты переехала сюда, Кэрри? Кто отец твоего ребенка?
Я захлопываю рот. Прижав руки к груди, пытаюсь отогнать холод, который чувствую внутри.
— Так я и думал. — Он издает невеселый смешок. — Я ни хрена о тебе не знаю, Кэрри. И ни хрена у тебя не спрашиваю. Так что, мать твою, не приходи сюда, в мой дом, требуя рассказать, где я был и что делал, когда не хочешь ничего рассказывать о себе. Мы не говорим о серьезном. Вот как это устроено между мной и тобой. — Он водит пальцем между нами.
Я отступаю еще на шаг, готовая развернуться и уйти отсюда.
Потом передумываю.
И делаю шаг вперед.
— Ты прав. Я прошу тебя рассказать о себе то, что ты, вероятно, никогда и никому не рассказывал. И все это время ты ничего обо мне не знал. Ничегошеньки. И это глупо. Потому что мы должны узнать друг друга. Я хочу узнать тебя, потому что ты мне небезразличен, Ривер. Итак, вот она я — вся, как на ладони. — Я развожу руками.
— Я была замужем семь лет. И я по-прежнему замужем. Мой муж — детектив полиции... — Вижу, как в глазах Ривера вспыхивают эмоции, которые, как я знаю, связаны с его отчимом. — Да, верно, я замужем за полицейским. С которым никогда не смогу развестись, потому что не могу рисковать тем, что он узнает, где я, иначе убьет меня. Без сомнения. Потому что за маской хорошего полицейского, которую он носит для остального мира, скрывается больной, жестокий садист, который почти каждый день все семь лет, что я с ним была, избивал и насиловал меня
— А когда я узнала, что беременна, то сбежала. Украла его грязные полицейские деньги. Взяла новую личность. Изменила цвет волос. Забралась в автобус, который привез меня сюда, и стала Кэрри Форд. Вот почему я не хочу находиться рядом с насилием, Ривер. Потому что я жила в нем. И рисковала жизнью, чтобы от него сбежать. Потому что я подарю своему ребенку лучшую жизнь, чем та, что была у меня, чего бы мне это ни стоило. Я больше не буду рядом с насилием ни в каком виде, ни в какой форме. Я не позволю, чтобы оно запятнало жизнь моего ребенка. Вот почему я спрашиваю, где ты был сегодня вечером, и откуда взялась кровь. И спрошу в последний раз… — Делаю глубокий вдох. — Где ты был сегодня вечером, Ривер?
Я жду.
Сердце подкатывает к горлу. В груди стучит. В ушах шумит кровь.
Но ответа от него так и нет.
Поэтому я делаю единственное, что могу.
Ухожу, не оглядываясь.
24
Кэрри
Я не сижу и не жалею себя. Я больше не такая.
Когда я оставила свою несчастную жизнь позади, то приняла сознательное решение никогда больше не быть несчастной. Я провела уже достаточно лет в печали.
Поэтому решила быть оптимисткой. Быть счастливой.
Я никогда больше не буду по-настоящему грустить. Даже когда по ночам плохие воспоминания проникают в сны и превращают их в кошмары, я не чувствую печали. Я просто прячу их в коробку и крепко запираю.
Потому что эти воспоминания — больше не моя жизнь.
Я больше не Энни.
Я Кэрри.
А Кэрри счастлива. Она сильная и храбрая. Она — все, чем я когда-либо хотела быть.
Но сейчас я ничего этого не чувствую.
И я определенно не счастлива.
Я все рассказала Риверу. Доверила ему самые сокровенные, самые темные тайны, а он ничего не сказал.
Ничего.
Так что, да, сердцу больно.
И с тех пор, как больше часа назад я вышла из его дома, только и делала, что лежала на диване — на боку, конечно, потому что, если я лягу на спину, то, вероятно, никогда больше не встану — и, слушая грустную музыку, ела шоколадные крендельки. Даже Бадди не смог вытерпеть мою вечеринку жалости к себе и убежал в спальню.
Когда «Ночь, когда мы встретились» Lord Huron только что закончилась, а ей на смену пришла «Молитва» Кеши, раздается стук в дверь.
Он тихий, но достаточно громкий, чтобы я услышала.
Я знаю, что это Ривер. Потому что никто больше не будет стучать в мою дверь после часа ночи.
Но я не открою. И определенно не позволю ему войти.
Положив в рот еще один шоколадный кренделек, медленно жую.
— Рыжая, это я, — доносится из-за двери его низкий голос.
— Знаю. Поэтому и не открываю, — отвечаю я.
— Кэрри… я просто… мне нужно с тобой поговорить. Со мной ты в безопасности. Обещаю. Я никогда не причиню тебе вреда. Но если ты не чувствуешь себя в безопасности со мной, что я полностью понимаю, тогда напиши Сэди и скажи ей, что я у тебя.