Робеспьер
Шрифт:
Элеонора. Оба вы упрямы и своенравны, как дети. Но я уверена, вы полюбите друг друга еще горячее. Ссорьтесь, упрямьтесь, безрассудные. Настанет день, когда вы будете целовать ушибы, нанесенные друг другу.
Входят Робеспьер и Леба. Элизабета радостно вскрикивает от неожиданности и бросается в объятия мужа.
Робеспьер (с улыбкой обращаясь к Элизабете). Вот я вам привел его, маленькая сирена. Лишь только он заслышит ваше пение, он уже ни на
Элизабета (вырываясь из объятий Леба, с возмущением). На время?.. Уступить на время мою собственность? Ах, грабители!
Элеонора (строго). Какое неуважение!
Элизабета. Пускай уважают мои права!
Робеспьер (улыбаясь). «Моя собака, моя!» — кричат наши бедные дети...
Элизабета. Ну, разумеется! Это моя собака — никому не отдам!
Анриетта. Балованный ребенок!
Робеспьер. Такая уж она от природы. Такой мы ее и любим.
Анриетта. Это верно. Она счастливица, и она права. Виноваты только неудачники.
Робеспьер (сердечно). Дружок мой, не сомневайтесь — и вам улыбнется счастье.
Анриетта. Разве вы знаете?
Робеспьер. Я знаю, что у него, как и у вас, благородная душа. И верю в вас обоих.
Анриетта (с горячностью). Спасибо! (Порывисто наклоняется и целует руки Робеспьера, прежде чем тот успевает их отдернуть).
Робеспьер (повернувшись к Элеоноре, обменивается с ней понимающей, ласковой улыбкой и берет ее за руки). Побудем вместе хоть несколько минут, насладимся этим чудесным весенним вечером. О блаженный уголок! Каждый раз, когда я вхожу сюда, я словно попадаю в мирную тишину леса. Огромный монастырский сад, старые деревья, щебетанье птиц... Все остальное кажется дурным сном: город, жестокие схватки, бои на площади... Небо даровало вам счастье провести здесь детство, Элеонора и Элизабета.
Элеонора. Да, мы с детских лет любовались этой мирной картиной. Мы жили словно за сто верст от Парижа.
Элизабета. А я даже забывала, что Париж существует. Сколько мы тут мечтали!
Леба. И болтали!
Элеонора. О, ей не нужно было собеседника... Элизабета болтала сама с собой. Мне оставалось только слушать... а я не слушала. Она одна щебетала, как птичка в клетке. Ворковала целые дни.
Леба. Мне это знакомо!
Элизабета (обиженно). И ты недоволен?
Элеонора (поддразнивая сестру). Вы скоро привыкнете...
Элизабета. Гадкие, противные!.. Я больше ни слова не скажу — вот вам!
Робеспьер. О нет, пожалуйста, мой дружок! Я так люблю ваш голос, он так подходит к этой картине. Лучше спойте нам вместе с воробушками и дроздами, которые воспевают угасающий день. Спойте романс Руссо!
Элизабета (обращаясь к Леба). А ты садись мне аккомпанировать...
Леба садится за клавесин. Элизабета поет романс на простую мелодию Жан-Жака Руссо [4] . Анриетта, опершись на клавесин, смотрит на брата. Робеспьер сидит у окна. Элеонора подходит сзади и, слегка склонившись, кладет ему руки на плечи. Во время второго куплета дверь отворяется. Входит Симон Дюпле.
Симон Дюпле. Извини, Максимилиан. Важные известия!
4
Романс па слова Белло: «Апрель — краса лесов и месяцев краса». — Р. Р.
Элизабета. Неужели нельзя было подождать, пока я спою романс до конца?
Симон. Один из агентов принес важное сообщение. Можно ввести его сюда?
Робеспьер. Нет, я не допущу, чтобы политика врывалась в ваш священный приют. Сейчас иду, Симон. Простите, друзья! Продолжайте. (Уходит вслед за Симоном.)
Элизабета. Мне уже больше не хочется петь.
Анриетта. Как было хорошо, когда он сидел вместе с нами!
Элеонора. И как редко это случается! Никогда не дадут ему отдохнуть хоть немного, а он так нуждается в покое! Меня очень тревожит его здоровье.
Леба. Да, когда я вернулся из департамента Самбр-э-Мез, я нашел в нем большую перемену.
Элеонора. В начале февраля он слег в постель. Мы все так беспокоились!
Леба. Только сила воли помогла ему встать на ноги.
Элеонора. Ему необходимо было три месяца полного отдыха. А мы едва убедили его отдохнуть хотя бы месяц, и то с большим трудом...
Леба. Без него невозможно обойтись.
Элеонора. А что будут делать, если он умрет от усталости?
Леба. Он не умрет, пока он необходим Республике.
Анриетта. Ну так он никогда не умрет — ведь он всегда будет ей необходим.
Элеонора (растрогана). Милая Анриетта! Ах, если бы избавить его хоть немного, хоть на малую долю от непосильного бремени, которое лежит на нем!