Робеспьер
Шрифт:
Леба. Нам придется снова разлучиться.
Элизабета. Ах, нет, нет, я не хочу! Что они еще выдумали на мое несчастье? Неужели ты позволишь, чтобы тебя опять послали в армию? Не прошло ведь и двух месяцев, как ты оттуда вернулся. А как я тосковала без тебя зимой, как мерзла одна в холодной постели! Сердце леденело, ноги стыли... Нет, больше ни за что тебя не отпущу.
Леба. Теперь твоим ножкам будет тепло. Наступила весна.
Элизабета.
Леба. Покуда я жив, оно не будет одиноким, где бы я ни находился.
Элизабета. Ну да, ты будешь любить меня издали, в письмах... Благодарю покорно! Мне нужны твои губы, мне нужно прижаться к твоей груди. А поцелуи на бумаге только бесят меня, я даже плакать не могу с досады.
Леба. Не отнимай у меня последних сил, мой нежный друг, у меня и так их немного. Нам обоим нужно запастись благоразумием. Каждому в отдельности благоразумия не хватает.
Элизабета. Значит, это правда? Ты опять уедешь?
Леба. Говорят, да... Но не сейчас.
Элизабета. Когда же?
Леба. Должно быть, недели через три, в начале будущего месяца.
Элизабета (с облегчением). Ах, недели через три... в будущем месяце? Ну, значит, у нас еще есть время. Может быть, кончится война... или наступит конец света... А вдруг ты и не уедешь... Нет, нет, даже и думать не хочу!
Леба. Ах, если бы я только мог!
Элизабета. А кто же может, кроме тебя, кроме нас с тобой? Позволь мне попросить Робеспьера! Он так любит и тебя и меня, он так добр... Ты же сам видел сейчас... Он оставит тебя, он не разлучит нас.
Леба. Нет, Лизетта, не позволю. Мне будет стыдно.
Элизабета. Стыдно за меня?
Леба. Стыдно перед тобой. Ведь ты — это я. Ты не можешь требовать, чтобы твой Филипп нарушил свой долг.
Элизабета. А разве нет у тебя долга по отношению ко мне? Разве ты не обязан оберегать свою подругу и малыша, который спит вот здесь? (Кладет руку на живот и подходит к Леба.)
Леба, сидя, прижимается щекой к ее телу.
Леба. Он будет умником, он поспит еще добрых два месяца, а к тому времени я вернусь и разбужу его.
Элизабета. Подумай только: а вдруг он родится без тебя? А вдруг я умру?
Леба. Перестань, не смей и думать об этом! Вот сумасшедшая! Ты такая здоровая, цветущая, красивая, как вешний день. В мое отсутствие ты поживешь у своих, тебя будут лелеять, баловать, как котенка... Чего ты боишься? Я же буду недалеко.
Элизабета. Ты обещаешь?
Леба. Если только...
Элизабета. Ты уже обещал!
Леба. Если только позволят обстоятельства на фронте и Сен-Жюст сможет обойтись без меня.
Элизабета. Ну, на это нечего рассчитывать — Сен-Жюст человек бессердечный. Ты же старший, неужели ты не можешь решать без него?
Леба. Ни он без меня, ни я без него. Мы все делим поровну: и власть, и обязанности, и возложенные на нас поручения.
Элизабета. Хотелось бы мне знать, почему это самые трудные поручения всегда доверяют именно вам?
Леба. Вероятно, потому, что мы недурно справляемся с ними. А кроме того, дорогая моя, если бы не тяжесть разлуки с тобой, то, по правде сказать, в армии, под неприятельскими пулями, чувствуешь себя гораздо лучше, чем здесь, в Париже.
Элизабета. Что ты? Разве тебе не спокойнее в Комитете?
Леба. Слишком много интриг, зависти, коварства. Все завидуют, все боятся друг друга. Каждый готов предать. Чтобы защитить себя, самому тоже приходится хитрить. Не знаешь, кому довериться. Порой теряешь всякую веру в человечество... Если не иметь, как я, любимой подруги да нескольких друзей — двух, трех, в которых уверен, — можно впасть в отчаянье. Ах, если бы ты знала, какое я питаю отвращение к политике!
Элизабета. Так брось политику. Уедем отсюда.
Леба. Нет, невозможно. Именно потому, что честные люди отстраняются от дел, политика попала в руки негодяев. Наш долг остаться и вырвать ее из недостойных рук. От нас, от нашей политики зависит судьба наших потомков, их слава или позор. Разве не обязан я завоевать нашему ребенку счастливую, свободную жизнь? Я тружусь для него. И не для него одного, для всех малышей — они вправе требовать от нас отчета. Разве они не стоят того, чтобы потрудиться и помучиться ради них? Для них я пожертвую всем, ради них не страшны ни усталость, ни отвращение.
Элизабета. О да, пусть он будет счастлив, наш маленький. Все для него!.. И для меня тоже. Я бы хотела и все отдать и все получить от жизни.
Леба. Все радости? Какая ты жадная, моя крошка!
Элизабета. Я создана, чтобы быть счастливой. Я это чувствую. Не укоряй меня. Разве это дурно?
Леба. Нет, моя прелесть. Я радуюсь твоему счастью. Я люблю счастье, так люблю, что хотел бы оделить им всех на свете. Но сколько работы еще предстоит! Боюсь, понадобятся столетия, чтобы людей принудить к счастью.