Робеспьер

Роллан Ромен

Молодой жандарм стреляет в Робеспьера. Робеспьер падает ничком на стол. Все окружающие вскакивают в смятении.

Кофиналь (бросившись к Бурдону, хватает его за горло). Негодяй!

Жандармы врываются в зал. Вступают в борьбу с Флерио-Леско и Пэйаном. Огюстен Робеспьер пытается выскочить в окно. За большим столом остался только Робеспьер, упавший лицом в лужу крови, и напротив него беспомощный Кутон, покинутый друзьями на произвол судьбы. Напрасно он взывает то к одному, то к другому: «Унесите меня!» Наконец он пытается подняться сам, но при первом же усилии падает на пол, возле рампы.

Жандармы Бурдона топчут его ногами, затем поднимают, как куль, и выбрасывают на лестницу. Стоя неподвижно спиной к окну, Сен-Жюст за все время ни разу не шелохнулся. Он бесстрастно наблюдает за роковым исходом — он его предрекал. Леба бросается к столу, затем бежит к Сен-Жюсту.

Леба. Они его убили. Республика погибла... На что мне жизнь! Прощай, брат! (Стреляет себе в грудь.)

Сен-Жюст подхватывает его на руки.

Сен-Жюст. Прощай, Леба! Вот ты и свободен! Ты избежал нашей участи... Но я не вправе это сделать. Остается самая тяжкая часть пути. Я пройду ее без тебя... Спи спокойно, брат мой, я завидую тебе? (Бережно опускает его на пол.)

Бурдон (приподняв голову Робеспьера). Он еще не умер. Но он умрет.

Жандарм Мерда (самодовольный, фатоватый молодой парень, усмехаясь и покручивая усы, глазеет на свою окровавленную жертву и ударяет себя в грудь). Меткий выстрел! Ай да Мерда!

Бурдон (обернувшись к нему и хлопнув по плечу, говорит торжественно). Мерда [27] ! Твое имя навеки войдет в историю.

Сен-Жюст идет к Робеспьеру, которого с бранью укладывают на стол. Жандармы оттесняют Сен-Жюста и связывают ему руки.

27

Merde — по-французски — дерьмо.

Сен-Жюст (через стол обмениваясь взглядом с Робеспьером). Учитель, я здесь. Я не покину тебя.

Занавес.

КАРТИНА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Утро 10 термидора (28 июля). Павильон Равенства во дворце Тюильри. Приемный зал Комитета общественного спасения, куда принесли раненого Робеспьера. Он лежит лицом к публике на столе с медными золочеными гербами в стиле Людовика XV, под головой у него патронный ящик. Глаза его открыты, взгляд неестественно напряжен и неподвижен. Он утирает губы белым кожаным мешочком, который тут же окрашивается кровью. В нескольких шагах от него, высоко подняв голову, сидит Сен-Жюст с изможденным от усталости лицом, без галстука, с разодранным воротом. Немного дальше в углу зала сидят Дюма [28] и Пэйан. На стене, прямо против публики, над столом, где лежит Робеспьер, висит на видном месте Декларация прав человека и гражданина. Зал набит жандармами, секционерами, канонирами, газетчиками, зеваками и простолюдинами, которые толпятся и снуют.

28

На сцене Дюма можно заменить Флерио-Леско, который участвовал в предыдущей картине. — Р. Р.

Голоса.

Король предателей!

— Вот ему и крышка!

— Надо бы прибить его гвоздями, как сову, на главных дверях Конвента.

— Какая мерзкая рожа!

— А ведь считал себя красавцем. Говорят, он распутничал в одном замке: кругом зеркала да свечи, а с ним три сотни голых баб, — гетер, что ли? Как их там называют?.. Приведут к нему жен и дочерей арестованных. «Ложись со мной, говорит, коли хочешь его спасти». Уж понятно, бедняжка ничего этим не спасала — ни отца, ни дружка, ни своей девичьей чести...

— А под з'aмком нашли подземелье, где зарыты горы трупов. Ведь он хотел зарезать шесть тысяч парижан...

— Не может быть!

— Верно говорю. А вон тот молодчик (указывает на Сен-Жюста)послал на гильотину бедную девушку, а из ее кожи велел сшить себе штаны.

— Изверг! С него бы самого содрать кожу живьем!

Жандармы оттесняют толпу.

Жандармы. Тише, граждане! Не напирайте! Надо уважать закон. Тут все по закону, тут вам не самосуд. Будьте покойны, закон расправится с ними. Еще до вечера все на гильотину попадут.

Голос. Их мало казнить!

Жандармы. Довольно с тебя! Мы ведь не людоеды.

Один из толпы (в тринадцатой картине, в Клубе якобинцев, он восторженно приветствовал Робеспьера). Дай мне поглядеть!

Второй. Ты, кажется, был с ним знаком?

Первый. Нет, нет!.. Я видал его только издали... Как все.

Робеспьер глядит на него в упор. Человек отворачивается в замешательстве и старается улизнуть.

Второй. А я слыхал, будто ты с ним приятель.

Первый. Тебе наврали. Ей-богу, нет.

Второй. Коли ты правду говоришь, плюнь ему в лицо.

Первый. Плюю и проклинаю. (Поспешно скрывается в толпе.)

Пэйан. Экая сволочь! Я отлично помню этого труса. У якобинцев он пресмыкался перед Робеспьером.

Дюма. Спасает свою шкуру. А вот мы, дураки, шкуры своей не сберегли. И всё ради него. (Указывает на Робеспьера.)И всё из-за него. Мы погубили себя, чтобы его спасти. А он не способен был ни себя защитить, ни нас. Связал нас по рукам и ногам. Ох, если бы меня вовремя послушались!

Пэйан. Теперь поздно охать, все равно ничего не поправишь. Мы погубили наше дело. И сами погибли. Это бы еще полбеды, но погибла Республика. Надежды больше нет... Это конец. Конец всему.

Дюма. В эдакой жаре и пылище подохнешь от жажды... (Жандармам.)Граждане! Даже осужденным на смерть нельзя отказывать в глотке воды.

Жандарм. Что ж, я с охотой. Кто бы они ни были, а все же люди. (Уходит за водой.)

Второй жандарм (останавливая его). Постой, Регул! А это разрешено?

Первый жандарм. Я буду в ответе. Мне велено их стеречь, а не мучить.

Дюма. Принеси две кружки.

Пэйан. Принеси три. (Указывает на Сен-Жюста, застывшего и неподвижного; он слишком горд, чтобы просить, и слишком погружен в свои думы, чтобы замечать страдания.)Посмотри на него! Он совсем без сил. Три ночи подряд глаз не смыкал. Точно прирос к стулу. Слова от него не добьешься. Кажется, вот-вот рухнет сразу.