Род
Шрифт:
– С ними и не совладаю, потому что свои, против них мой дух не взыграет. Для этого мне нужно видеть врагов, но тогда и бой будет не потешным, а настоящим, не на жизнь, а на смерть. Пусть тебя окружило вдесятеро больше врагов, пусть у них броня крепкая и длинные мечи, а на тебе одна рубашка да короткий меч в руках, все равно атакуй, забудь о страхе, коли, руби, не щади никого и в первую очередь себя, держись зло, как истинный волк, рви зубами глотки, дерись до смерти, и пусть враги видят, что ты смерти не боишься, так ты вселишь страх в их души, а как вселишь страх, так и победишь. Против храбрости отчаянных никто и ничто не устоит.
– Такие победы навеки в памяти остаются, о таких победах певцы песни поют, – продолжал Влк, успокоившись, – вот только о том не поют певцы, что герой зачастую по собственной вине попадает в положение, когда ему ничего, кроме геройства, не остается. Для того я и учу вас, чтобы не совались вы вперед очертя голову без разведки, не попадались во вражеские ловушки, не загоняли себя сами в угол.
– Битва – это последнее действие, до него много других есть. Врага можно победить еще до битвы. Главное в битве дух, вот по духу и надо бить. Враг должен знать, что его дело неправое, а если он этого не знает, то ему это надо показать. Позже объясню как.
– Врага надо испугать, испуганный, он уже наполовину побежден. У страха глаза велики, один за десятерых кажется. Пугать лучше всего чем-нибудь необъяснимым. Стоял себе стражник и вдруг пропал без звука и следа. Или поутру посреди укрепленного лагеря находят вдруг ваш меч, воткнутый в землю, совсем не обязательно втыкать его в кого-нибудь, просто в землю, у шатра командира – так намного лучше. Движущиеся огоньки по ночам тоже хороши. После этого враги начинают плохо спать и беспрестанно оглядываются вокруг, – Влк встал, прошелся перед учениками, изображая испуганно озирающегося вражеского воина, мальчишки весело засмеялись, – можно, наконец, просто мороку подпустить, – сказал Влк, мерно помахивая руками.
Тут Волчонка как будто кто-то толкнул в левый бок. Он повернулся к сидевшему слева Братцу, намереваясь дать ему хорошего щелбана, но Братец смотрел в другую сторону и сам поднимал руку, судя по всему, с тем же намерением, и так до самого левого фланга, где один Лягушонок удивленно крутил головой. Волчонок перевел взгляд на Влка. Влков было десять.
– Ну, это вам еще рано знать, – раздался голос Влка откуда-то из-за спины Волчонка.
Лишние волхвы степенно испарились, и Влк снова принялся прохаживаться перед мальчиками.
– А большинству и совсем не нужно знать, чтобы не возникало желание попользоваться, – продолжал Влк, – морок – палка о двух концах, внешне прибавляет вам силы, а на самом деле отнимает, хороший морок больших сил требует, как всякая хорошая работа. Так что я научу вас распознавать морок и отводить его. А против врагов вы лучше используйте добрые старые ловушки, настоящая яма вернее кажущейся. Так, встали, пошли рыть ямы!
Удивительный это был волхв – Влк. Сквозь плотную пелену веков не разобрать, возможно, он несильно отличался от других ругских волхвов, а то и вовсе не отличался, но нам он представляется явлением уникальным, даже и для более поздних веков. Ведь Влк был, как ни крути, варваром, а у варваров если и есть начатки морали, то такой же, как они сами – варварской, жестокой, человеконенавистнической.
А
Будущие воины твердо усвоили, что их самый священный долг – защита стариков, женщин, детей. Своих защищать, чужих не обижать, таков был второй урок варварской морали Влка. Конечно, тогдашнее, тем более варварское понятие обиды несколько отличалось от нынешнего, цивилизованного, но это уже детали.
Следующий круг любви включал боевых товарищей. Принцип взаимовыручки – он только на первый взгляд кажется очевидным, принцип «каждый сам за себя» имеет не менее глубокие корни. Да и у Влка вся система обучения была направлена в первую очередь на развитие навыков индивидуального боя, с тем большим рвением он втолковывал своим ученикам:
– В бою держитесь кучкой, друг дружку прикрывайте, если вдруг кто-то падет, ни за что не бросайте, не оставляйте, всегда товарища выручайте. Сами погибайте, а товарища выручайте! Спасение друга выше смерти, даже выше победы. Были бы верные друзья рядом да крепкий дух – победа придет! Непременно придет!
Тень от влковского древа любви падала даже на врагов, была она, как и положено по краю, негустой, ажурной, но все же укрывала спасительной сенью не только жен и детей врагов, но и самих врагов, поверженных, безоружных и просящих о пощаде. Разъяснял это Влк весьма своеобразно:
– Каждому человеку боги назначили свою меру крови, которую ему дозволено пролить. Одному – каплю, другому – озеро. Никто этой своей меры не знает, но как подойдет человек к своему пределу, тут им овладеет духовная немощь, в разгар решительной битвы отбросит он меч, посмотрит с отвращением на плоды свой кровавой жатвы и подбредет прочь, стеная, как женщина. И после этого не сможет он кровь пролить даже для спасения своей жизни, даже для спасения своих родных от смерти страшной, курицу зарезать и ту не сможет. Одно слово – порченый человек. Своему роду на позор, соседям на посмеяние. Так что не лейте кровь зазря, блюдите меру!
Действительно ли Влк так думал или просто использовал форму, доступную его юным слушателям, не известно. Да и не важно, главное, что эти слова накрепко заседали в головах его учеников.
Милосердие Влка было не беспредельно. Оно не распространялось, например, на трусов, не только потому, что Влк их презирал и считал недостойными жизни.
– Трус и подлец – существа близкой породы, они часто соседствуют в одной телесной оболочке, – объяснял он, – перед лицом твоей силы он униженно молит о пощаде, стоит тебе повернуться к нему спиной, и он всадит в тебя нож. Не давай ему такой возможности, убей его и иди спокойно, не оглядываясь назад.