Родина против бесов
Шрифт:
Партия "Родина", которая сегодня практически доминирует во фракции и представляет по сути дела блок в общественном мнении, заняв это место своевольно, должна сформулировать, наверное, какие-то компромиссные решения, которые бы всех устроили. С моей точки зрения, такие решения были сформулированы в ходе рабочей группы, которая проработала достаточно долго, и предложила вполне конкретный план создания единой структуры. Если бы "Народная воля" этот план одобрила, я вас уверяю, что моя организация "За достойную жизнь" тоже бы к этому присоединилась.
Но мы не являемся партнерами по переговорам, то есть ни меня, ни моей организации в переговорах нет. Переговоры велись
Испытав острое чувство омерзения, я с первых же фраз понял, как Глазьева рад новому предательству в «Родине». Слушать в очередной раз то, что Глазьев тиражировал во всех своих выступлениях, я не мог. При этом оказалось, что я могу взять ту же командирскую ноту, что и генерал Варенников. Зычное «Вранье!» еще долго гудело в зале заседаний после моего ухода.
Штампованное вранье сводило к нулю все верное, что говорил Глазьев – и по законодательным инициативам, и по организации работы фракции, и по общей политической стратегии. В моих глазах Глазьев потерял право на правду. Правда так может быть только опорочена, но не проповедана. Точно так же, но только более находчиво, ее порочит Жириновский. Народу, может быть, и нравится, а мне от такой «подачи» «правды» тошно. Это не правда, а бесовщина, прикинувшаяся правдой.
Борьба с изменой, с внутренними бесами для «Родины» было тяжким повседневным делом. Оно не могло завершиться до тех пор, пока в самом народе измена не перестанет быть обычаем, пока изменников не начнут чураться и обходить стороной как зачумленных. Пока это не так, «Родина» вынуждена была нянчиться с теми, кто в глазах публики выглядит честным, чистым… Поэтому Глазьев смог, вопреки своим речам, вновь прилепиться к Рогозину и даже выступать с ним на одних митингах. Отовсюду неслось: вы должны быть вместе! Глазьевские сторонники в невнятном движении «За достойную жизнь», прикидывались ручными и шипели в адрес «Родины», ожидая возможности вцепиться в нее своими ядовитыми зубами – после вожделенных «компромиссных решений», о которых Глазьев мечтал как о капитуляции Рогозина.
Я все время искал причин, чтобы перелистнуть страницу этого сюжета, оставив конфликт в прошлом. Но Глазьев каждый раз опровергал мои предложения о том, что он извлек уроки из своего опыта. Осенью 2004 он атаковал «Родину» в регионах, в 2005 пытался использовать раскол, организованный Бабуриным, с целью вернуться к руководству фракцией. Только к концу 2005 мне показалось, что он наконец-то пошел на мировую с Рогозиным.
Когда мы провожали старый год за немноголюдным праздничным столом (часть фракции предпочла осторожно дистанцироваться от нас после снятия с московских выборов), я привез свою только что вышедшую из печати книжку «Родина ждет. Сражайся!». И стал дарить ее соратникам по фракции. Рогозин настоял, чтобы я каждому сделал памятную надпись. На книжке, подаренной Глазьеву, я написал: «В знак примирения». Увы, реального примирения так и не произошло.
Глазьев просто потерял себя в политике. Именно поэтому он не раз декларировал, что уйдет в науку. В декабре 2007 года, состоялось своеобразное прощание, когда Сергей Юрьевич представил в Думе свою книгу «Я просто выполнял свой долг». Из фракции на презентацию практически никто не пришел, журналистов мероприятие не привлекло, а сам Глазьев был печален и, казалось, торопился уйти. Я спросил его о продолжении проекта «Родина». Глазьев ответил, что власть взяла все наши разработки, и нам уже ничего не остается, как только следить за их реализацией. Я не согласился. Ведь кроме некоторых экономических деталей, власть с нами не имела ничего общего. Представителям «верхов» можно было бы говорить снова и снова: «Вы, дядечки, разбойники и самозванцы».
Потом я прочитал книгу Глазьева и убедился, что «Я» в ее названии не случайно. Книга эта исключительно о заслугах автора. Глазьев так и не понял, что даже очень большой взнос в общее дело требует говорить «мы». Для него «Родина» не стала общим делом. Поэтому в книге значилось: «Как отмечалось мною в программных документах…», «как лидер избирательного блока» и т.д.
Нет, Глазьев уже не собирался воевать в политике. Он ушел тихо, через полгода дождался академического звания, успокоившись окончательно. Политический капитал был размещен в почетном звании, присвоенном за многолетнюю экономическую публицистику.
За период существования «Родины» Глазьев прошел эволюцию: от самой жесткой критики режима и президента к мягкому признанию, что вся его экономическая программа пошла в дело, хотя и с некоторым опозданием. «Родина», напротив, в течение всей своей жизни шла к ужесточению позиции. Основываясь не столько на экономике, сколько на политике. Политика убивала экономику, даже если решения становились похожими на правильные.
Глазьев полагал, что политическая бесовщина – второстепенное. В действительности, именно бесовщиной во власти обусловлено отставание в принятии верных решений. Когда глазьевские рекомендации начали принимать, нужны были уже совсем другие действия. «Родина» ожесточалась именно поэтому.
Торможение власти можно было преодолеть только политически. Власть начала использовать мысли Глазьева не потому, что они были хороши, с ее точки зрения. Это был политический результат. Но и его оказалось недостаточно. Период политической борьбы обещал смениться временами катастроф.
Внутренняя бюрократия
Кончено, в «Родине» было множество проблем. Не только лидерских амбиций и притаившихся измен. Одним из пороков «Родины» был бюрократический характер управления, унаследованный от Партии регионов России (ПРР) и ее реального руководителя Юрия Владимировича Скокова. Этой противоречивой фигуре стоит уделить внимание.
Мое знакомство со Скоковым произошло в 1993 году, когда КРО собирался на выборы вместе с рядом организаций, формирующих блок «Отечество» – различными профсоюзами, казачьими союзами, разнородными мелкими партиями с порой прямо противоположными позициями. Недавний глава Совета Безопасности, отставленный Ельциным за слишком самостоятельную позицию, возглавлял этот блок. Сбор 100 тыс. подписей представлялся достаточно простой задачей, блок уже планировал ведение избирательной кампании и готовил символический ряд и вполне национально-патриотическую программу. Мне довелось участвовать в переговорах о тиражах календарей, которые надо будет начать печатать сразу после регистрации.
Но подписи не были собраны. Подвели соратники президента Республики Карелия, от которых должны были поступить 15 тыс. подписей. И Союз казаков, который хвастал своими невероятными возможностями и миллионным активом, но подписей практически не принес. У меня, правда, закралось подозрение, что кто-то в Кремле намекнул Скокову или тем, кто собирал существенную часть подписей, что блок не должен участвовать в выборах. И нашел весомые аргументы. Подписей не хватило. Возвращение в политику Скокова и вхождение в нее растущего лидера Рогозина было отложено.