Рогнеда. Книга 1
Шрифт:
Размышления прервал обвалившийся сверху песок. Вслед за ним ввалился Молчун. Рогнеда вздрогнула, отползла в сторону, забившись в угол. Кистень зло чертыхнулся, отплевывая песок.
— Ты что, черт немой, сдурел? Али вообще разум потерял.
Молчун замычал, силясь что-то сказать, и все время тыча пальцем вверх.
— Там что, люди? — догадался Кистень.
Молчун кивнул.
— Много?
Тот замотал головой, выставил пятерню, чуть не угодив Кистеню в глаз.
— Куда тычешь? Сколько их, говорю? Да не лопочи ты, чтоб тебя! На пальцах покажи.
Молчун опять выставил пятерню, загнул четыре пальца, отставив в сторону большой грязный палец.
— Один… Воин, дружинник, холоп? Кто такой есть-то?
Молчун подергал себя за одежду, опять замычал.
— Вот, харя немая! — выругался Кистень. — Разговаривать с тобой маета одна. Ладно, полезли наверх. Далече он? Здесь? Рядом? Ладно, сейчас поглядим, кто там шастает… — Оборотился к Рогнеде, взглядом нащупан ее в темноте. — Сиди здесь, как мышь. Попытаешься сбечь — зарежу, как порося, и пикнуть не успеешь.
Затушили почти догоревшую свечку и выбрались наверх. Сперва Молчун, следом Кистень. Атаман распластался по земле, обшарил взглядом окрестности. Вроде тихо все кругом. Ан, нет — вон куст пошевелился! То ли от ветра, то ли еще от чего. Да и Молчун туда же пальцем тычет. Значит, там и углядел гостя непрошеного. Ладно, сейчас поглядим. Кивнул головой немому, чтоб тот забирал вправо, а сам пополз влево.
Обогнув кусты, Кистень замер, вытянул голову. Так и есть — сквозь зеленую листву мелькнула тень. Молодец Молчун! Немой, а глазастый, не дал застать врасплох. Один он или еще кто в кустах схоронился? Да нет, один вроде… Только Кистень хотел подползти поближе, как увидел Молчуна. Тот поднял голову, но Кистеня не увидел, упершись взглядом в человека, присевшего за большим кустом ракиты. Тот, не подозревая, смотрел в сторону их лаза. А через мгновение Молчун бросился вперед. Тогда уж и Кистень не стал медлить. Вдвоем они быстро скрутили, подмяли мужика под себя, Кистень приставил нож к горлу.
— Ты кто таков? — прохрипел Кистень. — Чего здесь шастаешь, высматриваешь? Места другого не нашел?.. Да не мычи, словно басурманин! А то вмиг язык отрежем, тогда и впрямь немым станешь. Ну!!! Чего здесь выискиваешь?
Под ними лежал исхудавший мужик, сплошь заросший бородой. Только глаза на изможденном лице дико вращались. Одежда была порвана во многих местах и висела клочьями. На ногах вместо привычных лаптей были намотаны какие-то тряпки. Видя такое, Кистень отпустил мужика, убрал нож.
— Отпусти ты его, Молчун.
Встал, отряхнул с одежды налипшую хвою.
— Ты кто, божий человек? В лесу, что ль, живешь? Да, видно, так и есть! Вон, как поистрепался — смотреть страшно.
Мужик перестал вращать глазами, закашлялся, с трудом поднялся, оперся о дерево. Молчун настороженно стоял рядом. Повернулся к Кистеню, кивнул головой на мужика, провел рукой по горлу.
— Зарезать? Это всегда успеется. Сперва узнаем, как сюда он забрел. Может, еще кто в округе болтается…
— Один ты? Или еще кто из дружков твоих поблизости есть? Да говори, не бойся. Хотели бы, давно уж тебя на тот свет отправили.
Мужик неожиданно разинул рот, сунул туда палец, замычал.
— Блаженный что ли? Или… — переглянулся с Молчуном, — никак немой?
Мужик кивнул головой, и Кистеню стало смешно.
— И вправду — немой. Господи, что творится, еще один безъязыкий! Да что я с ними делать-то буду?! Тут у самого язык отсохнет от такой напасти или говорить разучишься.
Мужик продолжал мычать, беспрестанно тыкая себе в рот грязным пальцем и тряся себя за одежду.
— Сам вижу, что оголодал да и пообносился. И что с тобой теперь делать? Шел бы ты в лес. Мы сами перебиваемся с хлеба на воду, и лишние рты нам ни к чему. — Кистень развернул мужика в сторону леса, подтолкнул рукой. — Ступай, откуда пришел. Бог тебе поможет.
Неожиданно мужик упал перед Кистенем на колени, схватил атамана за руку, прижал к своему заросшему лицу. По всему выходило, что за время своих скитаний он так исстрадался, что был рад любому человеку и уходить не хотел. Об этом и просил Кистеня, поливая его руку слезами, чтоб тот не прогонял его обратно в лес.
— Что я тебе, поп что ли? — Кистень выдернул руку, обтер об одежду. — Чего с ним делать-то, Молчун?
Сотоварищ покачал головой, пожал плечами.
— Ладно, — принял решение Кистень. — У нас там вроде еще краюха хлеба осталась, скормим ему. А потом? Отколь я знаю, что будет потом? Может, при себе оставим-взамен Ухвата… Не знаю, и так голова идет кругом. Да и вам… будет о чем поговорить. Собрат твой как-никак! — И пошел, давя мелкий валежник, к лазу.
Рогнеда все это время просидела под землей в кромешной темноте. Было удивительно тихо и ни одного звука извне не доносилось. Только один раз кто-то начал скрести под землей, и этот звук пуще всего напугал Рогнеду. Она выбралась из своего утла., подальше от земляных стен, и замерла, вся обратившись в слух. Один или два раза приходила мысль выбраться наружу и бежать, куда глаза глядят. Но побоялась. А вдруг разбойники где-то рядом? Как сказал этот чернобородый?.. Прирежет, и пикнуть не успеешь? Судя по его внешности да рукам, что как две оглобли — так и сделает. Лучше сидеть здесь и молиться, чтоб оберегла царица небесная.
Ждать пришлось долго. Наконец, сверху упал сноп света. Затем зашуршало, и ватажники стали спускаться по одному. Рогнеда зажмурилась, а, когда открыла глаза, то увидела, что разбойников стало на одного больше. Третьим спустился мужик — заросший и худой, словно жердь. Оказавшись внизу, мужик постоял, привыкая к полумраку.
— Садись, где стоишь, — прогудел Кистень, спускавшийся следом. — Неча проход загораживать.
Что-то неуловимо знакомое почудилось Рогнеде в облике этого мужика. И даже не в заросшем лице, а в глазах. Настороженных, злых… похотливых.
«Михалко!!! — нежданно обдало холодом. — Боже, неужто опять этот насильник немой встал на моем пути? Боже, за что?..»
В это же самое время, в городе Борисове, творились иные события. И в центре их была Дашка, первая помощница теперь уже мертвого посадника. После смерти Фирса Матвеича в город нагнали множество воинов, и она затерялась среди них, решив никому не открывать тайну, которую ей поведал посадник перед смертью. Да и зачем? Надо попробовать одной со всем управиться и выполнить последнюю волю усопшего благодетеля. Ведь он, а не кто другой подставил плечо, когда Дашка вернулась из леса, от Учителя. Когда металась из стороны в сторону, не зная, к кому прислониться. Вот тут и появился Фирс Матвеич, и жизнь внезапно обрела смысл, доселе невиданный. Он ее спас тогда, а Дашка, несмотря на черствость души, умела быть благодарной.