Рокот
Шрифт:
Марьяна выскочила из подъезда и проскользнула мимо, даже не обратив внимания на парня, сидящего на скамье у дома. Что ж, вполне на неё похоже. Она ничего и никого не замечает, если не хочет, чтобы это существовало в её жизни.
Закрытость девушки чувствовалась на расстоянии: по торопливой походке, чуть сутулой спине и чёрному спортивному костюму без единой яркой вставки. Даже её кудри, когда-то пышные и беспечные, теперь походили на приглаженные театральные волны.
Вот только увидев их, Стас, и без того нервный, ощутил настоящую панику.
– Мари, – окликнул он девушку, вскакивая со скамьи. – Марьяна, – поправил он сам себя и поспешил вслед за ней.
Она услышала и, кажется, узнала его голос. Правда, не обернулась, а вздрогнула, съёжилась и ускорила шаг, ускользая в арку между домами, – чёрт, она от него сбегала.
– Мари! – Эхо отскочило от стен бетонного свода и размножилось. Как же много вины и отчаяния Стас услышал в собственном голосе. – Мари, стой! Подожди!
Девушка остановилась.
Её силуэт в тени арки превратился в литой чёрный столб, словно заострился и ощетинился. А потом Марьяна внезапно развернулась и пошла прямо на Стаса. Неотвратимо ступая, как в кино надвигается вражеский танк. Стас готов был поспорить: под её массивными чёрными кроссовками заискрило статическое электричество, подпитываемое ненавистью.
– Мари, привет… – Он смолк и попятился, уверенный, что столкновение их тел неизбежно.
Девушка продолжала наступать, вытесняя Стаса во двор, который они только что покинули. В её глазах тлела ненависть.
– Не смей называть меня «Мари», скотина, – процедила она. – Не смей являться сюда и разговаривать со мной. Если не хочешь проблем, проваливай.
Чего уж, прямолинейность и умение переходить сразу к сути всегда были неотъемлемой частью характера Марьяны Михайловой.
Судорожным глотком Стас протолкнул клейкий, как огромный кусок жвачки, ком в горле. Марьяна прибавила шагу, пока не оттеснила его к низкому металлическому забору, отделявшему детскую площадку от проезжей части двора.
– Послушай, Мари… Марьяна. Я без причины бы не стал тебя беспокоить.
Стас сжал прутья забора за спиной. Сжал так, что на руках чуть не полопались жилы. Он снова почувствовал себя беспомощным, как будто смотрел не в глаза одноклассницы, а на то дьявольское озеро, в которое его когда-то кинули.
Девушка остановилась за пару метров от Стаса. Её грозные кроссовки, казалось, зарычали и оскалились, как два добермана, рвущиеся с цепей.
– А ты не боишься, что я вызову полицию и сдам тебя к чертям собачьим? Тебе не жаль своей мелкой жизни, Станислав Викторович?
«Станислав Викторович».
Неужели она ещё помнит его отчество? Этот маленький нюанс породил надежду: возможно, есть шанс, что Марьяна не разобьёт ему голову каким-нибудь тяжёлым тупым предметом. Если она помнит его отчество, значит, не забыла и всё остальное. По крайней мере, то, что Стас совершал не одни лишь плохие поступки.
– Только не надо мне угрожать. – На него навалилась ярость. Он оттолкнул себя от забора, сделал шаг разгневанной Марьяне навстречу и чуть спокойнее добавил: – У меня проблема.
– Проблема? У Стаса Платова бывают проблемы, которые он не может решить, не сломав кому-нибудь нос, или ещё похуже? – уточнила Марьяна звенящим ровным голосом.
Гнев и страх объединились на её лице в одну определённую эмоцию – презрение.
– Мне помощь нужна… твоя, – выдавил Стас, силой заставляя себя говорить, а точнее, просить помощи. Он помолчал, ощущая, как неприятно трутся друг о друга зубы, и добавил: – Я ведь никогда не просил тебя о помощи, Мари. А теперь прошу.
– Не называй меня так! – Она тяжело задышала, оттянула воротник футболки, виднеющейся из-под спортивного костюма. – Как последняя мразь, ты приходишь ко мне и просишь помощи? Ты, вообще, слышишь, что несёшь? А ничего, что из-за тебя погиб мой друг?
Стас подавил желание отвести взгляд от бледного, перекошенного злостью лица Марьяны.
– Бежов не был тебе настоящим другом.
– А кто был? Ты, что ли?
– Может, и я. – Стасу вдруг захотелось, чтобы его тут не было. Но он здесь был, и пришлось продолжать этот неприятный для всех разговор: – Бежов просто… погиб. Так вышло. Ты должна мне поверить.
В его словах лжи было не так уж и много.
– Я не должна тебе ничего. – Скулы Марьяны нервно дёрнулись, шея напряглась. – Проваливай, – бросила она и направилась в арку.
Ненавидя себя за то, что делает, Стас в два шага догнал девушку, схватил за запястье и развернул лицом к себе. Грубо, властно и отчаянно.
– Какое отношение к тебе имеет Полина Михайлова? – Стас посмотрел в стылые глаза Марьяны, пытаясь разглядеть в них хоть одну искру доверия. – Она дала твой адрес, написала его своей собственной рукой. Хочешь, покажу записку?
Девушка замерла. От охватившего её ужаса она перестала даже дышать и только через несколько долгих секунд сумела произнести:
– Полина Михайлова – моя тётя. Она пропала тридцать лет назад, и официально признана мёртвой. Ни тебя, ни меня тогда даже на свете не было, и никаких записок она тебе написать не могла. Но если ты пришёл поиздеваться и шокировать, то у тебя получилось. Доволен, скотина?..
Глава 4. Её ненависть
Когда Марьяна услышала его голос – низкий, с еле слышной хрипотцой и перебором ломаных гласных «а» и «о» – первая мысль пронзила сознание, как нож для колки льда: «Он снова пришёл всё разрушить».
Он снова пришёл забрать у неё что-то важное и дорогое, причинить боль, много боли, он пришёл унизить её.
Ну а потом Марьяну бросило в пот, колени вздрогнули, горло напряглось, готовое издать такой крик ненависти, что взорвались бы фонари на столбах. Она бы кричала: «Сгинь, сволочь!» сотни раз, пока не убила бы его своим криком. А потом смотрела бы, как он корчится у её ног, беззащитный, с кровью в глазах и ушах.
Вот, как она его ненавидела.
Но больше всего она его боялась. Боялась его сильной ауры, боялась попасть под его влияние, боялась, что он сделает с ней то же, что и с Бежовым, и не понесёт наказания.