Рокот
Шрифт:
Он стоял у квартиры уже минут десять и никак не мог заставить себя войти. Но тут щёлкнул замок, и дверь приоткрылась. Высунулся Юрка.
На его щеке зеленела клякса от акварели, светлые волосы лежали точно так же, как у Стаса в детстве: буйным беспорядком. В руках он держал трёхгодовалого сиамского кота Абрама. Животное с безразличием взирало на окружающий мир.
– Не мучай кота, – поморщился Стас.
– Я твои шаги давно услышал, жду тебя, стою, – заявил Юрка, демонстративно недовольный. – А ты всё не заходишь и не заходишь. Ты мне кое-что обещал,
Из квартиры пахнуло жареным – кажется, мать приготовила любимые диетические оладьи. Для Стаса понятия «жареное» и «диетическое» не сочетались, но мать это не волновало. Рецепт был рекомендован подругой, а значит, не подвергался критике.
Стас шагнул в прихожую.
– Ну что, Краб, – обратился он к брату, – как твоё горло?
Юрка передёрнул костлявыми плечами.
– Мама говорит: «Полощи», вот я и полощу. Не сильно весело.
Каждый раз, когда Стас видел брата, ему казалось, что он выглядит всё более исхудавшим. Юрка часто болел, а его припухшее личико имело не по-детски мрачный вид, как у сказочного гнома, страдающего похмельем.
– Я тебе леденцы купил, погоди. – Стас полез в карман пиджака. Вынул ярко-красную упаковку лекарства от боли в горле. – С малиновым вкусом. На.
Юрка радости не испытал. Покосился на коробку со вздохом уставшего от жизни человека.
– Мама говорит, что леденцы мне не помогают, – ровно, без эмоций, сказал он.
Стас улыбнулся.
– Значит, будем мазать йодом.
– Что – йодом? Горло? – Огромные голубые глаза брата распахнулись от ужаса.
Стас положил «Электронику» на тумбочку в прихожей, стянул туфли и пиджак.
– А это что? – Юркины глаза вспыхнули интересом, даже пятно на щеке стало ярче.
Он бросил кота, руки потянулись к магнитофону.
– Электробритва, новая модель, – серьёзно ответил Стас. – Тебе ещё рано. Вот как вырастет борода, так и будешь пользоваться.
– Электробритва?
Стас поймал взгляд брата, и внутри будто что-то оборвалось, истончилось и оборвалось, что-то важное. В лучших традициях кино ему бы хотелось сейчас выдать монолог: «Слушай, Краб, я уже нежилец. Рано или поздно меня убьёт эта мёртвая девочка. Так что хочу дать напутствие старшего брата: помогай маме, не будь козлом, как я, не обижай слабых, не ври себе, не угождай другим, будь счастлив. Знай: ты мне очень дорог».
Но он сказал:
– Половина одиннадцатого. Тебе спать не пора? Завтра в школу.
– Какое «спать»? Зубы мне не заговаривай. – Юрка сложил руки на груди и преградил Стасу путь.
– Давай, ты не будешь меня доставать, – попросил тот. – И не трогай электробритву, пальцы отрежет.
Он отодвинул брата с дороги и направился в кухню, но настырный Юрка прицепился следом, захныкал.
– Ты мне обеща-ал. Я же жду-у.
Стас не ответил, точнее, его ответ вылетел из головы, потому что на кухне он обнаружил не только мать.
Пристроившись на угловом диванчике, там сидела ещё и Марьяна Михайлова.
Бледная и напряжённая, она держала кружку с чаем обеими руками, будто грелась. Мелькнула мысль, что её голливудские локоны и сиреневая кофточка с белыми пуговицами распространяют по всему дому невидимые нервнопаралитические вещества и вибрации тревоги.
Мать не забыла выставить на стол тарелку с горкой оладий, вазу конфет и пиалу с консервированными абрикосами.
Изучив обстановку, Стас замер на пороге кухни и прижался плечом к дверному косяку. По глазам матери он догадался, что она удивлена появлением поздней гостьи не меньше сына.
– Марьяна тебя уже полчаса ждёт, – сказала она. – Мы тут чай пьём… болтаем.
Голос у неё был взволнованный, но при этом воодушевлённый.
Наверняка, она предположила, что Марьяна и Стас снова начали встречаться. Она даже принарядилась для такого важного случая – сменила привычный халат на брюки и просторную тёмную блузку, чтобы скрыть полноту, собрала белокурые волосы в шишку и даже подкрасила губы.
Стас ещё в школе понял: Марьяна Михайлова нравилась его матери, хотя бы потому, что положительно влияла на её безалаберного сына. Любая мать втайне мечтает сдать ребёнка-раздолбая в хорошие руки, чтобы эти руки по мере сил исправляли огрехи предыдущего воспитателя.
Девушка отставила кружку, взяла сумочку с колен и поднялась.
– Диана Леонидовна, спасибо за чай, была очень рада вас увидеть, – мягким, совсем не свойственным ей голосом, поблагодарила она. – Ещё раз простите, что я так поздно, но… это важно. И срочно.
Мать одарила Марьяну тёплой улыбкой, весь её вид демонстрировал понимание и готовность проявить заботу.
Тут в бедро Стаса прилетел удар маленького кулака – Юрка не вынес ожидания.
– Ты мне покажешь, как пройти седьмой уровень или нет?
Все засмеялись (кроме Юрки, конечно, – тот замер в выжидающей и грозной позе). Смех снял всеобщее напряжение.
– Покажу, – пообещал Стас с вымученной улыбкой. – Вот переживу сегодняшний вечер и покажу.
– Тоже мне, отмазка. – Юрка явно надулся.
Стас вышел из кухни. За ним неслышно проследовала Марьяна.
***
На пороге комнаты девушка приостановилась, но всё же заставила себя войти. Прикрыла дверь, прижалась к ней спиной и щёлкнула замком.
– Почти ничего не изменилось, – выдавила она.
Стас отошёл к шкафу, что стоял в углу.
Специально подальше, чтобы не провоцировать Марьяну на новый приступ тревоги, страха, гнева, или что там она может испытывать в его комнате. Если она помнит тот неприятный инцидент, произошедший пять лет назад, то наверняка сейчас не на шутку волнуется.
А вот сам Стас не считал себя виноватым.
Да, он переборщил с нажимом, да, напугал её, да, хотел близости. Но ведь он остановился, почувствовав, что переступает ту грань, когда заканчивается детская дружба, и начинаются взрослые отношения. По большому счёту, вся эта ситуация была спровоцирована Егором Сенчиным, который потребовал, чтобы Стас «сделал это» в первый раз именно с Марьяной.