Роковое наследие

Скуркис Юлия

— Трапезу подай! — велела старуха.

Тамия поклонилась и вышла.

— Вижу, понравилась тебе девушка, — подсаживаясь к столу, сказала колдунья.

Фетинор не стал отпираться, согласно кивнул.

— Замуж ей пора, — как бы между делом сообщила старуха. — А я никуда не выезжаю. Где бы жениха приличного для нее сыскать, кого порасспросить. Местные сюда неохотно наведывается. Боятся. Вон и ты сидишь, дрожишь. Как мне девке жениха найти?

Купец поерзал на лавке и произнес в ответ что-то нечленораздельное.

— Что говоришь? — склонилась к нему старуха.

— Н-не з-знаю, — выдавил Фетинор.

—

То-то и оно, — вздохнула колдунья. — К людям ей надо, голубушке. Ты не думай, Тамия магического ремесла не знает. Я ее несколько лун назад в лесу нашла всю истерзанную, в беспамятстве. Выходила.

Девушка тем временем вошла в комнату и принялась накрывать на стол. Фетинор искоса на нее поглядывал, и то, что видел, ему определенно нравилось.

— Может, возьмешься устроить ее судьбу? — дернула его за рукав колдунья. — Приданым не обижу.

Вот тут в купце деловая жилка пробудилась, даже трястись перестал. «Не оставила меня Нэре! — подумал Фетинор. — И новая жена — красавица, какой Зазибелю вовек не сыскать, и доход сверх того». Но как купец опытный, он своей заинтересованности постарался не показывать.

Впрочем, долго торговаться колдунья не собиралась: бросила на стол мешочек с золотыми магнами и сложила руки на груди.

Фетинор судорожно сглотнул. Не ожидал он, что свалится ему на голову такое богатство. Шевельнулся червячок сомнения: «Что-то много дают приданого за найденную в лесу девицу без роду, без племени». Но торжественное позвякивание магн при ударе мешочка о стол, все еще звучавшее у него ушах, заглушило тревогу. «В случае чего разведусь, а деньги при мне останутся», — подумал он, и эта оптимистичная мысль моментально утяжелила чашу весов с доводами в пользу женитьбы.

Не успел Фетинор протянуть руку за мешочком, как Хазиса выхватила деньги прямо у него из-под носа.

— Завтра получишь.

Ночевать пришлось у колдуньи, что, с одной стороны, было неплохо, поскольку денег за ужин и постой она с него не спросила, с другой стороны — боязно. Ни один человек в здравом рассудке не согласился бы провести ночь у некроманта. Да, видно, не был Фетинор в тот вечер в своем уме.

Купец долго ворочался на жестком лежаке, тяжело вздыхал и не мог уснуть. Все вспоминалось ему, как Тамия при свете свечи готовилась ко сну за тонкой, почти прозрачной занавесью.

Глубокой ночью захотелось Фетинору по нужде выйти, а в доме темнота хоть глаз выколи. Нащупал он на столе подсвечник, в кармане у себя отыскал огнетворку и на цыпочках пошел к двери. Но, видно, что-то перепутал и попал не в сени, а в маленькую комнатку, заполненную колдовскими принадлежностями. Посреди стола, заставленного баночками и скляночками, увидел Фетинор золотую чашу, украшенную россыпью драгоценных камней. Он подошел ближе, присмотрелся. Камни образовывали какие-то знаки. Фетинор поднял свечу и увидел, что внутри чаши плавает глаз, наверняка человеческий. Еле удержался купец от вопля, выскочил вон и хотел бежать прочь из дома, но наткнулся на Хазчсу.

— Не спится? — спросила она.

— П-пы-пы…

— Что-что?

— По нужде шел, — выдавил купец.

— Ну, так и шел бы, что по дому-то шастаешь?

— Дверью ошибся.

— Идем, провожу. Туда да обратно.

Ни свет, ни заря старая Хазиса растолкала Фетинора и без завтрака выпроводила. На дворе в повозке дожидалась его

невеста, держа в руках мешочек с обещанным приданым.

— Надеюсь, ты понимаешь, Фетинор, что ни к чему рассказывать, где ты отыскал новую жену, — сказала старуха.

Купец согласно закивал.

— Ты не беспокойся, я тебя насчет лишней болтовни обезопасила, — нехорошо улыбнулась Хазиса.

Фетинор побледнел, второпях попрощался с колдуньей и, взгромоздившись на повозку, хотел было уже хлестнуть ишака, но колдунья его остановила.

— Погоди! Чуть не забыла. — Она вернулась в дом и вынесла оттуда лютню. — Будет молодая жена услаждать твой слух музыкой и пением.

Полдороги ругал себя Фетинор за то, что ввязался в эту авантюру. Не иначе как за грехи допустила богиня, что заманили ее недобросовестного раба в лесную чащу и одурманили златом да девичьими прелестями. Тамия за все время пути не проронила ни слова и казалась совершенно безучастной к происходящему.

Фетинор, устав корить себя за совершенную глупость, внимательно оглядел невесту. «Хороша!» — посетила его утешительная мысль. Он понаблюдал, как колышется ее полная грудь, когда повозка наезжает на ухабы, и подумал, что все не так уж и плохо. Особенно, когда возле самого сердца приятно позвякивают магны.

Мелькнула мысль: а не сосватать ли девушку кому-нибудь из знакомых? Но тогда пришлось бы расстаться с мешочком золотых, а это было выше его сил.

Прибыв в Пантэлей, Фетинор, не поехал домой, а первым делом направился в храм Лита и заказал на вечер венчание. Без изысков, подешевле, чем несказанно огорчил жреца Клептофена. Тот посетовал, попытался воззвать к совести купца, но тщетно. Клептофен жужжал над ухом Фетинора до самого выхода из храма, купец лишь отмахивался, дескать, не до того, да и невеста не претендует.

Увидев Тамию, Клептофен в отчаянии всплеснул руками и возопил:

— Главное приданое этой девушки — красота, услада очей и счастье ночей! Ты, Фетинор, гневишь Лита, лишая такую красавицу пышного свадебного торжества!

— Так ты берешься провести церемонию? — теряя терпение, спросил купец. — Или мне придется обратиться к жрецу Оластыру? — мотнул Фетинор головой в сторону храма Нэре.

— Ты уж определись, любезный Фетинор, заключаешь ты брак по любви или по расчету, — обиделся Клептофен. — Если тобой движет выгода, то ступай к Оластыру, но нэреиты задешево тебя не облагодетельствуют.

— Ну, какая тут выгода? — неискренне возмутился Фетинор. — Разве можно не любить такую красоту? Вот, возьми плату и благослови, как полагается, наш союз.

Он всучил жрецу деньги, умильно сложил пухлые ручки на животе и, как кот на сметану, уставился на невесту.

Клептофен недовольно посопел, но промолчал.

Фетинор облегченно вздохнул, когда повозка въехала во двор его дома. Он отчитал нерасторопного слугу и сам тщательно запер ворота. Харуф же стоял, как истукан, и глаз не мог отвести от Тамии. Фетинор дал ему тумака и велел убираться. Потом вдруг передумал, подозвал и, «оторвав от сердца» несколько монет, отправил слугу на рынок. Фетинор рассудил, что недурно пустить по городу слухи о его невесте, и никто не сделает это лучше, чем Харуф — первостатейное трепло. В корзину молодым на счастье, конечно, бросают сущую мелочь, но чем больше народа придет на свадьбу… Лишних денег ведь не бывает.