Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
Бояре заёрзали на лавках, стали переглядываться. Среди них было много таких, кому не был люб ни один из князей. Но находились и те, кто считал, что Настасьич с ляхами опаснее Владимира.
– Думайте, думайте, бояре, - не спеша подначивал Рогволод Степаныч.
– Ваша земля, вам здесь жить. Надобен вам такой князь, как Владимир?
Заслав сжал кулаки так, что хрустнули суставы, поиграл желваками на скулах.
– Да я бы его, - процедил он, и все сразу покосились в его сторону, - сам бы… своими руками… за Ярину…
Ярина умирала туго. Весь день металась в горячке, то просила у всех прощения, то проклинала. Потом затихла, задремала - и не проснулась. Бессонными ночами перед взором Заслава вставало её бледное личико - заострившееся, с маленьким, скорбно сжатым тёмным ртом и длинными ресницами на бледных щеках. Такой она лежала в домовине на санях. Такой он будет помнить её всю жизнь и не успокоится, пока не отомстит Владимиру Ярославичу.
– Убить?
Слово прозвучало, и бояре переглянулись. Редко лилась на Руси княжеская кровь. Гибли князья в битвах, умирали после от тяжких ран, как и все, хворали. Но чтобы не от честного меча, стрелы или копья - а погиб князь от наёмных убийц?.. Сказывали в Галиче старины о том, как по навету Давида Игоревича волынского ослеплён был Василько Ростиславич теребовльский. Слышали про убиение Игоря Олеговича киевлянами. По всей Руси прокатилась и злая весть о том, как зарубили в Боголюбове бояре Кучковичи князя Андрея Юрьевича Боголюбского. И вот опять? Уже не где-то там, а у них, в Галиче, опять прольётся княжеская кровь?
Заслав тревожно вскинул голову.
– Вот, бояре, я готов, - молвил он.
– Ни смерти, ни молвы не устрашусь. Только бы добраться до Владимира, уж я его…
Сбыгнев Константинич тихо охнул, потянулся к сыну. Другие бояре облегчённо переглянулись.
– Ничо, - кивнул Захарий Незваныч, - перемелется - мука будет. Вече мы подымем. Город встанет, а тамо… Решено, бояре?
Некоторые закивали. Иные вслух выражали своё одобрение, иные помалкивали.
– Нет, - молвил Игнат Родивоныч, боярин старый; бывший думцем ещё у Ярослава Владимирковича Осмомысла, - не дело творится! Кровь княжью лить - али мы Кучковичам родня? Али с киянами заодно? Али не нашим князем был Василько теребовльский? Не дело княжью кровь лить! Не дело!
Его неожиданно поддержали - оказалось, не все бояре всерьёз хотят смерти Владимиру. Громче всех, как ни странно, защищал Владимира недавний тесть Заслава Борис Семеныч.
– Верно Захарий речёт! Нелепо сие!
– возмущался он.
– Да и что мы хотим? Прознаются в иных землях - нам же головы не сносить! А приятели Владимировы? А Ивановичи братья? А Кузьма Ерофеевич? А Квашня Давидич? Да рази ж они одни? Вот ужо попомните - прознаются они, что мы тут замышляем, да и нас самих передавят, как клопов!
Бояре долго ерепенились, но плетью обуха не перешибёшь. Даже патриарх, к коему пришли за советом, важно покивал головой и согласился, что убивать Владимира - грех ещё больший, нежели он имеет перед Галичем.
А ляшское войско уже стучало сулицами [10] в городские ворота. Уж пылила на дорогах конница короля Казимира, и надо было оберегать родной город.
Спешно кликнули клич, и на зов Галича отозвался Всеволод Мстиславич, младший брат Романа Волынского. Владимир Ярославич на весть о том, что вместо него Галич пойдёт защищать другой князь, только пожал плечами. Отец его тоже не ходил сам в походы, галичан вечно другие водили в бой - ему ли рушить старину?
10
Сулица– короткое металлическое копьё с каменным, костяным, металлическим наконечником (дротик).
Но, как ни странно, это и было той последней каплей, что переполнило чашу боярского терпения.
– Не люб нам такой князь!
– шумели бояре на вече.
– Как есть не люб! Вороги к Галичу подходят, а он пиры закатывает да чужих баб тискает! Эдак всё пропьёт, прогуляет!
– Пристало нам, бояре, о своих животах самим позаботиться, - подначивали народ Борис Семеныч да Рогволод Степаныч, коего уже в Галиче почитали за своего.
– Гнать Владимира в три шеи, а самим другого князя позвать!
Последнее слово опять было за патриархом. Тот выслушал бояр, покивал большой гривастой головой и, наклонясь вперёд, налегая на посох всем телом, весомо произнёс:
– Велик грех Владимира Ярославича перед Галичем. Кровь его лить - не по-христиански, ибо князь Богом на земле над людьми ставлен. А вот изгнать за пределы за деяния богопротивные - на сие даю благословение...
4
Он и не заметил сразу странного многоголосого гула, что доносился снаружи. Лишь проходя крытым переходом из одной части терема в другую, выглянул в косящатое оконце и обомлел. Улица за деревянной стеной была запружена конниками - все боярские дружинники, в бронях и при оружии. Удивлённый, Владимир прибавил шагу.
В думной же палате народа было мало - трое или четверо бояр с отроками стояли у порога. Впереди, сжимая кулаки, застыл Заслав. Бледное лицо его было перекошено от сдерживаемого гнева.
– Эге, - вскинул брови Владимир, останавливаясь, - вы почто тут? Я вас не звал!
Заслав порывисто шагнул вперёд.
– Ты не звал - мы сами явились, - выдохнул он свистящим голосом.
– Суд над тобой чинить!
– Суд?
– несколько опешил Владимир и быстро оглянулся на дверь - успеет ли он кликнуть стражу.
– Да знаете, что вам будет, коли вы на князя встанете?
Заслав уже открыл было рот, но старый Игнат Родивоныч придержал его за локоть.
– Князь, - кашлянув, негромко, но весомо произнёс он, - мы Галичу слуги верные и супротив княжьей власти никогда не шли. И ныне, когда земле нашей грозят иноплеменники, не дело нам ссориться да поминать старые обиды. Князь, ты всем нам отец и защита. Мы не на тебя встали, но не хотим более кланяться попадье, а хотим её убить. Выдай нам её честь-честью на судилище, а сам где хочешь, там и ищи себе жену. Мы же любой поклонимся и служить ей будем верно.
– Выдай, - с угрозой в голосе добавил Заслав, - не плоди большего греха, чем уже наплодил. А иначе мы сами её отыщем и тогда уже ни тебя, ни кого иного не помилуем.
– Позоришь ты себя, князь!
– прогудел Игнат Родивоныч.
– Чужая она жена перед людьми и Богом. Нелепие творишь.
Заслав при этих словах потемнел лицом, шагнул вперёд, и Владимир вдруг взглянул на него глаза в глаза. Молодой боярин не простил ему Ярины. Ножом по сердцу прошлись ему последние слова боярина Игната, всколыхнули угасшую ненависть. Этот, - понял Владимир, -первым набросится на Алёну. Он и отрежет ей голову, а тело бросит на съедение псам.