Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
– Худо телу без головы, несладко и голове без тела, - говорил старший в посольстве, седоголовый и сивобородый Игнат Родивоныч.
– Остались мы без головы, а нам без князя негоже. Со всех сторон вороги - в Польше нестроение, угры зуб точат, Византия да Болгария тоже. Ты князь сильный. Все ведают твои походы на дикую литву, да на ятвягов, да на жмудь. Помнят, как водил ты полки супротив половцев, как встал с Новгородом на Андрея Боголюбского. Помнят отца твоего, князя Мстислава Изяславича, помнят деда, Изяслава Мстиславича и прадеда, Мстислава Великого, и прапрадеда, Владимира Мономаха. Великие были князья, в самом Киеве сидели. А и ты весь в предков славных пошёл. Слухами о тебе земля полнится…
Слушая неспешную речь Игната Родивоныча, Роман узнавал напевы Рогволода Степаныча и тихо радовался. Ежели послы так говорят, словно от себя, знать, и в народе должны быть такие же настроения.
– Люб ты нам, князь Роман. Зело люб. Зовёт тебя Галицкая земля - будь ей князем, нам головой.
– А вече? Вече что говорит?
– произнёс Роман.
– Вече, - Игнат Родивоныч помялся.
На вече многие кричали Романа, но нашлись и такие, кто по-прежнему стоял за Владимира. А иные вовсе были уверены, что Олег Ярославич был отравлен по прямому наущению Романа волынского.
– Вече, - заметив, что боярин Игнат замешкался, подал голос Сбыгнев Константинич, - за тебя, князь.
– Приходи, князь, - загудели за боярскими спинами купцы, - будь нам защитой. На тебя уповаем! Оборони! Возьми нас под свою руку али дай нам князя по своему разумению!
Роман молчал, радовался, любовался. Свершилось. Пришёл его час.
– Добро, мужи галицкие, - произнёс он важно, склоняя голову.
– Раз зовёте - приду в Галич.
В радостной суматохе споро летели дни. Князь Роман собирал добро, наскоро пересчитывал казну, оборужал дружину. Верные ему бояре сколачивали обоз, сажали на коней слуг и отроков. Роман в эти дни поспевал всюду - его можно было увидеть и у бретьяниц, и у конюшен, и в кузне. Для себя он уже решил - Владимиро-Волынскую волость пришлось ему делить с младшими братьями, родным Всеволодом да двухродными Ингварем, Мстиславом Немым и Изяславом. Всеволод сидел в соседнем городе, Бельзе, остальные расселились по окраинным землям. Роману тесно было в таком соседстве. Двоюродные братья, как и все прочие князья, погрязли в усобицах, только и знают, как бы отхватить у соседа кус побогаче. Дальше своего носа не видят. И Всеволод им под стать. У него два сына малолетних - каково наследство оставит он в свой срок детям?
Иное дело он, Роман. Не нажили они с Предславой Рюриковной сыновей, ну да это дело поправимое. Зато когда народится наследник, оставит ему Роман не только Владимир-Волынский, а и Галич и все города Червенские. А там, Бог даст, удастся объединить и соседние вотчины в единое целое.
Не теряя времени, послал Роман к брату гонца. Всеволод, только-только воротившийся из неудачного похода супротив ляхов, прискакал быстро, привыкнув слушаться старшего брата, но в терем взошёл мрачный, насупленный. С первого взгляда он заметил суету на княжьем подворье, долетели до его уха разноречивые слухи, и бельзский князь гадал - что на сей раз на уме у брата?
Роман встретил его на пороге. Несмотря на то, что были родными братьями, выглядели они по-разному - невысокий ширококостный и крепкий Роман и высокий, осанистый, весь какой-то костистый Всеволод. Он больше походил на своего прадеда, Мстислава Всеволодовича Великого, в то время как многие находили у Романа сходство с самим Владимиром Мономахом. Та же кряжистость, те же ловко-медвежьи ухватки, те же крупные черты лица. Но тёмноволосый Роман был красивее предка и больше любил женщин.
Он сильно, от души, от рвущейся изнутри радости обнял брата:
– Здравствуй, брате! Давно не виделись. Устал, поди, с дороги?
– Устал, - сдержанно ответил Всеволод, чуть свысока поглядывая на Романа.
– Почто звал?
– Пойдём, пойдём, - торопил Роман.
В палатах спешно накрыли столы. Выставили турятину - накануне Роман на радостях загнал молодого тура, - сладкие заедки, принесли корчагу тёмного стоялого мёда. Чашник скоренько налил в чаши мёда, отошёл в угол.
– Радость у меня, Всеволод, - молвил Роман, когда, выпив за встречу, князья уселись за столом.
– Галич меня на княжение зовёт. Червонная Русь в ноги мне поклонилась. Вчера я дочерь туда старшую, Феодору, за сынка князь-Владимира отдал, а ныне сам туда еду.
– А Владимир как же?
– насупился Всеволод.
– Бежал Владимир. Казну княжью прихватил - да и дал деру. Опустел княжий стол в Галиче.
Всеволод потемнел лицом, отвернулся к косящатому окошку, где виднелось небо в клоках серых осенних туч. В том году захолодало рано, но дождей было мало. И так же холодно и сухо было у него на душе. Завидовал он старшему брату. И стольный град земли Волынской у него, и Галич тоже.
– И что же ты теперь?
– выдавил Всеволод.
– Еду. Не могу не ехать. А тебе, брат, оставляю Владимир.
– Что?
– встрепенулся Всеволод.
– Бери себе Владимир-Волынский, - улыбнулся Роман.
– Мне не нужен град сей, а ты володей. Отныне и навеки отдаю его тебе.
По мере того как он говорил, лицо Всеволода светлело. Дотянувшись, он цепко схватился за локоть брата:
– Ой, верно ли говоришь?
– Крест на том целую!
На другой же день ударили в Успенском соборе в било. Собрался на вече народ, и Роман прилюдно объявил, что уходит из Владимира-Волынского, отдаёт его младшему брату навеки и целует на том крест.
Мужи волынские угрюмо молчали - не по нраву им пришлось, что ради молодого Галича, коему от силы полвека, бросает Роман старый стольный город. Всеволода же шатало от счастья. Мог ли он надеяться, сидя в своём захудалом Бельзе, что однажды сядет во Владимире? Город должен был отойти ему только после смерти Романа. Но вот - свершилось. И, целуя в свой черёд крест перед собой, Всеволод сам себе дал другую клятву - ни за что не упустить удачу.
Через несколько дней, наскоро собравшись, Роман Мстиславич с женой, младшей дочерью, дружиной и оставшимися верными ему немногочисленными боярами покинул Владимир-Волынский и отправился в Галич.
4
Не думали, не гадали бояре, кого посылает им судьба. Надеялись, призывая Романа волынского, что останется он сидеть в городе отчем, а к ним пришлёт кого-нибудь из родни, чтобы имел город своего посадника, как в Великом Новгороде. А вместо этого Роман Мстиславич сам свалился боярам как снег на голову.
Роман приехал в Галич в разгар осени, когда уже отлетели, поблекли последние солнечные денёчки бабьего лета, леса расцветились золотом и багрянцем, в чащобах ревели олени и туры, созывая на бой соперников, а к югу тянулись последние караваны перелётных птиц. Осень стояла ясная, но ветреная и сухая и обещала протянуться ещё очень долго.