Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
– Ой, лишенько! Ой, нужда-то!
– стонал он, когда вбежала Смеяна, склонилась над отцом.
– Что ты, батюшка? Что?
– Вот ведь пришла беда, откуда не ждали!
– повис на её руках боярин.
– Князев человек до нас доскакал, велит быть в Галиче к Покрову!
– В Галиче?
– всплеснула руками Смеяна.
– Неужто не гневается на тебя князь?
– Уж чего не ведаю, того не ведаю, - сокрушённо покачал головой Вышата.
– А всё ж таки зазря гонца слать не станут! Супротив Романа слов я не говорил, так, может, и обойдётся?
На другой день воротился Николай. Он Роману не верил - как-никак его отец в своё время угодил в поруб. Но спорить с Романом выходило себе дороже, да и Вышата успел убедить себя, что нужен князю, и уговорил-таки зятя.
Всё ещё продолжая переругиваться и спорить в дороге, тронулись в обратный путь и прибыли в Галич на самый Покров. И тут в самом деле начались чудеса.
Николая не тронули, даже не вспомнили, что его отец умер в порубе. Боярина Вышату обласкали, пригласили в думу на прежнее место, а Смеяну ввели в княжьи покои и приставили к княгине Анне.
На новом месте не было у Анны ни подруг, ни знакомых - только бояре, что перебрались с Романом, и их жены. Она целыми днями сидела в своей светёлке, вышивала или глядела в окно. Когда увидела Смеяну в первый раз, придирчиво оглядела боярыню.
– Здравствуй, - кивнула спокойно.
– Как зовут тебя?
– Смеяной Вышатовной, - ответила та.
– Садись, Смеяна, - Анна указала на лавочку рядом, - да сказывай - кто ты, как живёшь. Ты замужем?
– Да.
– Давно?
– Восьмой год уж.
– По любви выходила?
– Батюшка настоял, - Смеяна опустила глаза. Чего хочет от неё княгиня? Ей было невдомёк, что Роман просил Анну поближе сойтись с боярыней, чтобы в случае чего выведать через неё мужнины и отцовы тайны. Решив, что во всём будет помогать мужу и всегда его поддерживать и стоять горой за его дела, Анна взялась за это.
– А ты что же?
– Она коснулась Смеяниной руки.
– А я… Что я, матушка-княгиня? Батюшка жениха хорошего сыскал, вот я и…
– А ты другого любила?
– по потухшим глазам угадала Анна.
Смеяна вздохнула. Ой, как любила она боярича Заслава Сбыгневича! Кликнул бы он - отца бросила, в тот же час с ним убежала. Не позвал её Заслав, как покинул Галич десять лет назад, так ни слуху ни духу. Долго плакала Смеяна, Вышата рвал и метал, крича, что опозорил дочь его Заслав. А после отыскал жениха и чуть не силком оттащил дочь к венцу. «Стерпится - слюбится», - уговаривал он Смеяну уже после венчания. Смеяна и правда привыкла к Николаю и даже сумела полюбить сына. Правда, мужа самого не любила.
Слово за слово - вытянула Анна из Смеяны всё о Заславе. И всплеснула руками:
– Да здесь он, Заслав Сбыгневич! Позвать ли?
Смеяна переменилась в лице, отшатнулась от княгини:
– Господь с тобой, матушка! Да как же это? Да неужто?
– В моей то власти, - сверкнула глазами Анна. По своей судьбе знала она, что такое быть в разлуке с любимым.
– Ну что? Позвать его?
Смеяна молчала, испуганно и послушно глядя на Анну.
Анна всё-таки устроила Смеяне встречу с Заславом. Бог весть, о чём те говорили меж собой, вспоминая прошедшие годы, - то ли сожалели, то ли хвалились, - но с той поры боярыня Смеяна подолгу просиживала в светёлке княгини, а когда прошли последние осенние дожди и после слякотной осени наконец-то встала зима, то стала сопровождать её на прогулках.
Чрево Анны росло не по дням, а по часам. Знающие женщины, которых Роман приставил к жене, говорили, что рождения ребёнка надо ожидать на Введение. Чем ближе был срок родин, тем тревожнее делалось Анне. Она меньше гуляла, всё больше сидела в своей светёлке, обхватив руками большой живот, и с тревогой прислушивалась к толчкам младенца.
– Я боюсь, - шептала она Смеяне.
– Иногда я не слышу его. Затихает, словно мёртвенький…
– Окстись, матушка!
– обрывала её Смеяна.
– Грех так о младенце своём говорить! Толкается ведь?
– Толкается, - соглашалась Анна.
– Да только сомнения меня берут…
– Молись, чтоб Богородица отвела от тебя дурные мысли. Я вот тоже помереть боялась, как Заславушку рожала. И такой слабенький был, мы уж его и нищенке из окошка подавали. Я так боялась, что не возьмёт!.. Взяла. И сынок мой живой сейчас. И ты родишь, матушка. Все родят.
Анна кивала, затихая подле старшей по возрасту и опыту Смеяны, прислушивалась к советам знахарок и боярынь, но тревога не отпускала её. Не способствовало её покою и то, что беспокойный Роман не мог долго находиться при жене. Вскоре после Покрова он ускакал в боярское гнездо Плесненск, где нашли себе приют многие из враждебно настроенных бояр. Там он и застрял на всю распутицу, верша суд и расправу, и не торопился к ясене, которая со дня на день ожидала рождения ребёнка.
…В ту ночь Анна пробудилась около полуночи с испуганным криком. Привиделось ей, будто идёт она по летнему лесу, несёт на руках младенца, идёт на встречу со своим князем. И вдруг слышит впереди крики, стук мечей о щиты, конский топот. Сорвавшись, Анна бежит куда глаза глядят. А крик и шум всё ближе. Вот уже битва кипит вокруг неё. Встают на дыбы кони, мелькают пешие и конные, падают убитые и раненые. Перед самым лицом Анны взвился огненно-рыжий конь. Всадник его схватился сразу с двумя врагами. Одного свалил, другой отступил, но подоспел третий - и всадник упал с рыжего коня лицом в траву. Подкосились у Анны ноги, опустилась она на колени - и…
Проснулась. Непонятная тяжесть разливалась по чреслам. Нутро болело. Ребёнок мягко шевельнулся, переворачиваясь, - и резкая боль пронзила тело.
Опраска, спавшая у порога княгини, вскочила, услышав низкий стон, и, как была, простоволосая, в одной рубахе, босая, бросилась в ложницу. Анна, белая, с перекошенным лицом, сидела на постели, обхватив ладонями живот.
– Ой, - тихо простонала она.
– Ой, Опраска… Ой…
– Матушка? Да неужто началось?
– А-а-а!
– Анна откинулась на изголовье, завопила в голос.