Роман с физикой, или За всех отвечает любовь
Шрифт:
Всего этого не знал Изотов, не делавший Красовскому каких-то поблажек, но и не отказывающийся от бутылки французского коньяка от него по праздникам. Не знал, но догадывался, он же был настоящим философом.
Пришел Красовсий, сказал – «здрасьте» и небрежно разбросал по столу свои бумаги. Он должен был принести научному руководителю главу будущей диссертации. Изотов видел, что он принес то же самое, что и неделю назад, но и тогда все было одно и то же.
Изотов сделал вид, что читает.
– Вот тут надо бы прибавить
(Для юных читателей сообщаю, что Маркс и Энгельс это малозначительные философы 19 века. Смысл их философской доктрины – что потопаешь, то и полопаешь, а как полопаешь, – такие и мысли в голове.)
– Хорошо, сделаю, конечно, обязательно посмотрю.
Изотов снял очки и решился поговорить с аспирантом.
– Мне хотелось бы поговорить о другом.
– Ну, вот, КГБ, как в школе. И по месту учебы сообщили, и еще не дай бог матери настучат. – как обиженный мальчик пожаловался Красовсий.
Изотов понял, что вот она удача – пришла. Он родился при Сталине и точно знал, что просто так с Лубянки никого не выпускают. Если уж Красовский побывал там и сидит сейчас перед ним в университетской аудитории, а не на нарах, значит, у него была информация, и его завербовали. Изотов перешел на ты. Красовский удивился. Он никогда не слышал, чтобы профессор переходил на ты.
– Ты думаешь, я не вижу, что ты мне одно и тоже третий раз приносишь?
– Да я работал, Канта читал.
– А ты думаешь, мы тут сидим про Канта рассуждаем? Ты знаешь, что у меня высшая форма допуска? Как у ядерных физиков! Философия – это такое же оружие, как атомная бомба.
Изотову самому понравилось, как он сказал. Про ядерных физиков он вспомнил, потому что думал про Боркова.
– Да, знаю я все, знаю, – нехотя промычал Красовский.
– А знаешь, так должен молчать, а не болтать о секретах государства.
– А что я такого уж и рассказал то?
– Мне это не интересно.
– Нет, правда, только похвастался, что с Галиной Брежневой знаком и тут же на Лубянку.
– Ты соображаешь, что говоришь.
– А что, она хорошая тетка.
– Вот видишь, ты опять. Я тебя про нее спрашивал?
– Нет.
– Так зачем ты мне все это говоришь? Я же тебя просил секреты не раскрывать.
– Какой это секрет? Все всё знают.
– Что ты у нее пьянствуешь?
– Да, что я один, что ли. И было то всего пару раз.
– Пойми, не она важна. Ее отец. Вот о чем не болтают.
– Она говорила, только, что папа на пенсию собирается, на здоровье жалуется.
Изотов понял, что визит на Лубянку ничему не научил Красовского. Сейчас он, не будучи следователем, мог бы вытащить из этого болта любую информацию. Но что-то его остановило. Почему-то он понял, что хватит.
– Ладно иди. Читай Канта.
– До свидания, – буркнул в ответ аспирант. Собрал в дипломат (тогда модны были плоские портфели-дипломаты) свои бумаги и повернувшись спиной к Изотову скорчил рожу, которая означала – говори, говори мне по барабану, я уже это все забыл.
– До свидания, – ответил профессор и подумал: зачем ему такие ученики? Чем хорошим вспомнят потомки философа Изотова?
Поднимаясь по лестнице своего дома сталинской постройки, Изотов думал о своей судьбе. Жена его раз и навсегда решила, что это она сделала его профессором, не без помощи ее папы. После этого жизни не стало. Семейной жизни. Во всем он был виноват, недотепа и неудачник. Изотов сам себе не врал, что связи помогли сделать докторскую так рано, но ему ничего с неба не упало. Все делал и писал он сам. Своим что называется горбом.
Бросить и прекратить этот домашний кошмар, можно было давно, но было жалко карьеры, он уверял себя, что не о званиях и чинах заботится, а о Философии, которую не хочет отдавать в грязные руки. И это была почти чистая правда. Кроме того, умница дочка, удивительно способный и умный ребенок. Оставить ее на попечение жены – она ее сгрызет.
А какие возможности! Какая аспирантка Люба! Умная, красивая, самоотверженная. Понимала все и готова была идти на жертвы. Но он не мог. Каждый понедельник он сидел напротив Любы Князевой и краснел, придумывая какие-то цитаты из классиков. Люба все делала исправно, не то, что Красовсий и смотрела на профессора своими ясными глазами. Почему-то сегодня ее не было.
На этом месте мысли остановились и профессор нажал кнопку звонка. Жена открыла дверь и чмокнула его в щеку.
– Раздевайся, проходи, я сегодня что-то очень вкусное приготовила.
Изотов привык по философски искать причинно-следственные связи. Если жена была добрая, то это не спроста.
– Что случилось, Наташа?
– Почему случилось?
– Да ты такая радостная сегодня. Говори.
Жене и самой хотелось выговориться, и она не сдержалась.
– Папа звонил. Его, наконец, повысили. Теперь он будет даже не зам, а сам! Сразу через две ступеньки наверх!
– Вот это да! – Изотов на самом деле удивился. Философски осмыслить это он пока не мог.
– Да, и еще странно. Он тебе большое спасибо передавал, говорил, что ты ему сильно помог.
– Пустяки. Просто философский анализ. – теперь он понял почему изменилось отношение жены. – Философия – страшная сила, я всегда это говорил.
– Ладно, философия, пошли по случаю такого праздника накроем в столовой. Надо отметить такое дело.
Они с женой стали раскладывать вилки и тарелки на обеденный стол. Обычно, они как все интеллигентные семьи обедали на кухне. Проходя мимо телевизора жена машинально нажала на кнопку и включила телевизор.