Роман с призраком

Картленд Барбара

Поскольку до приезда гостей делать было нечего, Треварнон отправился в сад, полюбовался цветущими рододендронами и подошел к деревьям ракитника, которые в детстве называл «золотым дождем».

Гуляя в этом тихом благоухающем уголке, он почувствовал себя так, будто попал в какое-то сказочное прошлое, в те времена, когда этот мир населяли гномы и феи, а из людей на земле жили только рыцари и прекрасные дамы.

Маленьким мальчиком он любил рисовать огнедышащих драконов, живших в лесу, как рассказывала ему няня, и эльфов, скрывавшихся в горах или в дуплах деревьев. Эти смешные

рисунки и сейчас хранились у его старой няни, составляя для нее величайшее сокровище.

Казалось, этот тихий уголок никак не вписывался в атмосферу Эскота, где во время скачек публика развлекалась не только на ипподроме, но и на званых вечерах и балах, шедших бесконечной чередой, а мужчины устраивали попойки и с головой уходили во все виды азартных игр.

Эти развлечения уже начинались. Однако здесь было слышно лишь мелодичное воркование лесных голубей, шелест листвы под легким ветерком да изредка – шуршание, когда в зарослях цветов пробегал какой-то мелкий зверек, скорее всего – полевая мышь.

Граф Треварнон был совершенно очарован тонким благоуханием, царящим в доме. Как отличался этот свежий аромат живых цветов от терпких экзотических парфюмов, которые так любили Сайдел и Шерис, впрочем, как и другие лондонские модницы!

Прежде чем вернуться в дом, граф Треварнон довольно долго бродил по лесу.

Завидев на обратном пути знакомый особняк, он вновь ощутил атмосферу окружавшей его таинственности, так поразившую его при первой встрече с миром Лэнгстонов, как он мысленно успел прозвать это поместье, дом и его обитателей, хотя образ Джерарда, насколько он знал этого тщеславного юношу, как-то не вязался с его жилищем.

Это лишний раз напомнило Треварнону, что у каждого человека может быть несколько лиц, несколько характеров. Встречаясь с хорошим знакомым в непривычном окружении, можно узнать его с совершенно новой стороны. В данном случае знакомство с одним лишь окружением позволяло составить новое представление о человеке.

Как ни парадоксально, на минуту Треварнон пожалел, что недолгое время его счастливого одиночества в этом зачарованном мире так быстро подошло к концу.

Словно очнувшись, граф в душе посмеялся над своей романтичностью, которая скорее пристала мечтательной девице, начитавшейся романов, чем вполне зрелому мужчине. Он решительными шагами направился к дому, совершенно уверенный, что его гости уже собрались и ждут его.

И действительно, съехалась уже вся компания. Мужчины удобно расположились в гостиной. В ожидании своего хозяина они пили шампанское. Бутылки открывались одна за другой, полдюжины бутылок ожидали своей очереди в ведерке-леднике на несколько ячеек на одном из столиков.

– Нам сказали, что ты здесь, но никто не знал, куда ты ушел, – сообщил лорд Ширн, первым заметивший появление Треварнона, воспользовавшегося одной из боковых дверей, ведущей из сада прямо в гостиную.

– Осматривал окрестности, – лаконично ответил Треварнон. – Рад видеть тебя, Рэмджил, и тебя, Ральф! Как поживаете, Вигдон?

Последним он поприветствовал сэра Вигдона, которого знал не слишком давно, но находил забавным, особенно уважая за выдающиеся навыки в области карточной игры, в которой, надо сказать, не уступал своему новому приятелю.

– Дом, который вы нашли, совершенно очарователен, – заметил сэр Фрзнсис. – По-моему, он ни в какое сравнение не идет с «Уздечкой и подковой». Оказавшись здесь, перестаешь жалеть, что этот сарай превратился в пепел.

– Мы все присоединяемся к этому мнению! – вскричал Ральф Миэр, успевший изрядно выпить. – Как это похоже на вас, Треварнон, найти нечто неповторимое, такое уютное, когда любой другой, лишившись ночлега на время скачек, догадался бы лишь раскинуть шатер где-нибудь у поля.

– Слава богу, жизнь в цыганском таборе нам не грозит, – улыбнулся Треварнон, наливая себе бокал шампанского. – Мне кажется, в этом году на скачках будет как никогда многолюдно.

– Публики становится на скачках больше год от года, – подхватил лорд Рэмджил. – И я слышал от своих конюхов, что на дороге уже произошло несколько несчастных случаев, без них ведь не обходятся ни одни Эскотские скачки.

Столкновения, перевернутые экипажи, падения с лошадей были в период скачек привычным явлением. И это неудивительно, учитывая то, в каких количествах кучера потребляли эль для промывания глоток от докучливой дорожной пыли.

Нередко в несчастных случаях гибли люди, виной чему было небрежное управление экипажами или чрезмерное столпотворение на подступах к Эскоту.

Королевские экипажи на пути в Виндзор дважды оказывались причастны к происшествиям, имевшим трагические последствия. В первый раз жертвой стал один из форейторов, выброшенный из седла и убитый оторвавшимся от кареты колесом.

Во второй раз – один из королевских слуг, скакавший верхом, насмерть сбил пешехода.

Скопление лошадей, экипажей, людей всегда чревато подобными происшествиями, однако от этого ни конники, ни пешая публика не становились осторожнее.

– Что ты можешь нам подсказать накануне скачек, разумеется, не считая совета ставить на твоих лошадей? – полюбопытствовал лорд Ширн не то в шутку, не то всерьез.

Граф ответил без всякой иронии:

– Лучше бы вам обратиться за советом к герцогу Йоркскому. Вчера вечером он говорил мне, что намерен побить Эскот, и я не могу представить себе, кто смог бы ему в этом помешать.

– Это означает, что и ты и он поставите на Карденио и на Моисея, которых он заявил на первый заезд.

– Наверняка победителем станет Моисей, если только не разбить у него над головой скрижали с десятью заповедями, ничто не помешает ему взять главный приз.

Все рассмеялись. Не выпуская бокала из рук, граф Треварнон опустился в ближайшее к нему кресло.

Наверху, в комнате «священников», Демелса бранила себя за неосторожность, из-за которой граф едва не застал ее врасплох.

Услышав шаги Треварнона в галерее, она все же бросила мимолетный взгляд на мужчину, который внушал ее брату столько опасений.

Она успела заметить лишь его высокий рост и прекрасное телосложение. Лица Демелса не рассмотрела, но за то у нее осталось впечатление от его безукоризненной элегантности.