Роман с призраком
Шрифт:
На момент, когда король Генрих рассорился с Папой и решил, что власть Рима ему ни к чему, глава рода Уинстонов был совсем молод и служил в королевской гвардии — к тому моменту данное наследственное право можно было считать самым существенным достижением рода. В те времена далеко не всегда гвардию использовали по прямому назначению. Легко на их долю волей короля доставались и разные карательные операции, ведь недовольных в стране хватало…
Так и получилось, что сэр Себастьян во главе большого отряда оказался в Уилтшире, у стен аббатства Святого Августина, с приказом монахов разогнать, а монастырское добро перевезти в королевскую
Профессор долго рассуждал о целесообразности решения Генриха, и Лисса внимательно следила за его мыслью, жадно поглощая страницу за страницей. Её отец и мать к вопросам веры относились прохладно, никогда Лисса без особых на то поводов не видела их в храме, но оба принадлежали к англиканской церкви. Саму девушку в детстве на службы водила няня, и она любила эти моменты, находя в единении с богом многие ответы, но ловила себя на мысли, что красота католических храмов куда более соответствует величию высших сил, нежели строгость англиканства.
Как бы там ни было, причины решения Генриха носили сугубо политический характер, о чём и делал вывод профессор. Возвращаясь к истории Уинстон-Мэйнора, автор рассказал об осаде монастыря, не желавшего подчиниться воле короля, о том, как вышел к королевским посланцам настоятель, которого любили от мала до велика в округе, говоря о великом проклятии на головы тех, кто посягнёт на святую обитель.
Но сэр Себастьян был непреклонен в исполнении королевского указа, а несколько монахов не могли удержать монастырь. Вскоре большая часть построек была разрушена, а на огромном дереве посреди двора висели на потеху воронам трупы самых ярых участников сопротивления. Старый настоятель был зарублен лично королевским карателем.
«Много проклятий обрушилось тогда на головы воинов. И со стороны обитателей монастыря, и от местных жителей, что много лет прожили в благоденствии под сенью святого места и теперь потеряли всё в одночасье, — писал профессор Олдин. — Я не сторонник мистического толкования событий, но следует сказать, что главе отряда счастья тот поход не принёс. Король пожаловал ему земли вокруг бывшего аббатства и отдал в жёны храброму гвардейцу благородную девицу с большим приданым — дочь одного из своих приближённых. Сэр Себастьян начал строить дом по моде того времени, в виде буквы „Н“, молодая жена готовилась подарить мужу наследника, но внезапно глава рода пропал без следа. Не вынеся такого удара, жена, родив мёртвое дитя, скончалась, а земли перешли младшему брату сэра Себастьяна, который по оставленным чертежам через несколько лет закончил строительство. Хроники того времени ни слова не говорят о судьбе пропавшего рыцаря, ходило множество слухов, большей частью — абсолютно неправдоподобных, я же склонен видеть в событиях чьё-либо стремление отомстить. Времена были тёмные, жизнь человека стоила мало».
Лисса дочитала абзац и задумалась. Профессор не верил в мистическую подоплёку произошедшего, а существование Себастьяна доказывало как раз обратное. Но автор книги мог поделиться собранными невероятными версиями, одна из которых могла быть правдивой. Пока оставалось подозревать, что одно из проклятий возымело силу…
Отложив в сторону том монографии, Лисса принялась сочинять письмо профессору Олдину. В данном случае её фамилия служила лучшим оправданием любопытства — ничего удивительного в интересе Лиссы к истории собственной семьи никто усмотреть не смог бы. Девушка поведала, что решила собрать все предания о семье в едином месте, поэтому помощь профессора была бы очень кстати. Она с почтением отнеслась к тому, что в серьёзный труд он не стал включать неправдоподобные слухи и предания, но попросила ими поделиться, если такая возможность существует.
Несколько недель ожидания показались девушке вечностью. За это время она тщательно проштудировала ранее закрытую для неё секцию библиотеки, обнаружила не одно упоминание о „проклятии рода Уинстонов“, но везде авторы говорили о нём, как о местном поверье, не достойном упоминания, и нигде толком не говорилось, в чём оно заключалось. Лисса и сама когда-то улавливала в деревне разговоры про привидения в Мэйноре, что дом в неправильном месте построен, но к досужим сплетням старух не прислушивалась, о чём теперь жалела.
Решившись, Лисса даже написала отцу, отослав письмо его секретарю, в надежде, что сэр Артур что-нибудь знает и поделится с дочерью. Более прагматичного человека, чем нынешний глава рода Уинстонов, представить себе было трудно, но семейную историю он знал хорошо, поэтому информация у него могла быть…
Как ни странно, ответ от отца пришёл первым, и Лисса даже заподозрила, что к её посланию письмо отношения не имеет. Но оказалось иначе…
Первые строки повергли девушку в состояние лёгкого ступора: отец сообщал, что женился, упоминая, что пока его новый статус будет держаться в тайне из-за траура, поэтому с новой женой он планирует вернуться в Уинстон-Мэйнор только через год. В настоящее время они находятся во Франции, а в середине апреля уплывают в Америку.
На вопрос про семейные предания отец ответил кратко, зато по существу:
„Сэр Себастьян Уинстон пропал в возрасте двадцати двух лет. По сведениям, хранившимся в семье, был заперт в подземельях недостроенного особняка монахом, чудом оставшимся в живых после погрома обители Святого Августина. Катакомбы не стали уничтожать во время строительства, за что и поплатились. Племянник первого хозяина дома замуровал вход навсегда. Остальное — слухи, не стоящие внимания, говорящие про проклятие, бессмертного духа и девушку не старше семнадцати лет, на которые и обращать внимания не стоит“.
Лисса чуть не заплакала от досады, читая строки письма. Сомнений никаких: нужные ей сведения у главы рода Уинстонов есть, но делиться ими он не собирается. Удивительно, но данный факт она обдумывала куда тщательнее, чем женитьбу отца. Впрочем, такое развитие событий стоило предполагать: Уинстон-Мэйнору необходим наследник, а родственников мужского пола, кому передать поместье, не было.
Оставалось надеяться на письмо из Оксфорда. Профессор ответил лишь в первых числах апреля, накануне дня рождения девушки, когда Лисса уже извелась окончательно от любопытства и нетерпения, спасаясь лишь учёбой. И вот на колени лёг пухлый конверт, в котором обнаружилось письмо и стопка листков, исписанных мелким аккуратным почерком.
„Дорогая мисс Уинстон! — писал профессор. — Я понимаю ваш интерес к истории собственного дома и семьи, поэтому с радостью готов предоставить вам записи собранных мною невероятных слухов. Как вы справедливо заметили, им было не место в монографии по истории старейших домов Англии, но, конечно же, у меня всё сохранилось. По моей просьбе секретарь сделал копии со всех заметок, касающихся Уинстон-Мэйнора, кои я и посылаю вам. Основную часть сведений я получил от вашего деда, поэтому я посоветовал бы вам обратиться с расспросами к отцу. Но если возникнут какие-либо вопросы лично ко мне, всегда буду готов помочь. Искренне ваш, Уильям Олдин“.