Роман века

Хмелевская Иоанна

– Что будем делать, - наконец спросила я драматическим шепотом.

– Надо подумать, - беспокойно прошептал муж.
– Кажется, надо на это посмотреть...

– Распаковать?..

Он кивнул головой, неподвижно и тупо всматриваясь в грозный предмет.

– С соблюдением всех средств осторожности?..
– нервно прошептала я. Какие они, эти средства?..

Муж будто очнулся.

– Какого черта мы шепчемся?
– раздраженно нормальным голосом спросил он.
– Не будем сходить с ума! Чтобы та ни было, ясно, что надо на это посмотреть, ты настроила меня

на катаклизм, теперь я не засну! Это еще может быть тем, зачем приходил взломщик, а независимо от того, что это взлом является преступлением, а если это имеет что-то общее с преступлением, я не могу рисковать, потому что это откроется, и что я докажу, сейчас, кажется я запутался...

– Ничего, все понятно. Ты имеешь ввиду, что в случае существования преступления и его раскрытия ты не сможешь доказать, что не принимал в нем участия. Надо узнать, существует ли преступление. Обращаю твое внимание, что я в той же самой ситуации.

– Значит, твоими свидетельскими показаниями мы сможем подтираться. Жаль. Шеф, не шеф - открываем!

Я не раздумывая с ним согласилась. Проклятый пакет не дал бы заснуть и мне.

– Откроем на кухне, - предложила я.
– В случае чего, под руками будет достаточно приспособлений.

Муж одобрил предложение, осторожно взял пакет в объятия и отнес на кухонный стол. Когда он схватил нож, я его удержала.

– Подожди! Глупо будет, если там окажется, что-то невинное. Придется даром во всем признаться. Оставим себе выход, распакуем его так, чтобы в случае чего, можно было запаковать обратно.

Муж признал мою правоту. Мы приступили к тяжелой работе. Пакет был завернут в толстую бумагу и несколько раз окручен шнуром, завязанным на десятки узлов, распутывание которых отняло у нас остатки сил. Щадя ногти, я пользовалась вилкой, штопором и шилом, а муж, ругаясь и сопя, орудовал отверткой и плоскогубцами. Наконец, шнурок удалось снять.

Он, в свою очередь, остановил меня, когда я хотела снять бумагу.

– Подожди! Осторожно, еще не известно, что там такое.

Я отдернула руки так быстро, будто пакет зарычал. Муж сдвинул брови и на некоторое время задумался.

– На всякий случай, надень маску и перчатки, - потребовал он.
– От излучения это не спасет, но от излучения нас уже ничто не спасет, кроме того, в излучение я не верю. Но там может быть что-то едкое, ядовитое, черт его знает, какие-нибудь вещества могут там соединиться, получится газ или испарения. Понятия не имею, а допустить могу все.

Трезвая мысль о том, что все, что мы делаем, не имеет никакого смысла, до меня так и не добралась. Тип, который доставил пакет не соблюдал особой осторожности и сам обходился с ним довольно бесцеремонно. Принимая во внимание все, что мы с ним делали, то, что должно было соединиться или среагировать, уже давно соединилось и среагировало. Не сумев подумать над этим, я достала из аптечки марлю и вату и через минуту мы выглядели как жертвы авиакатастрофы. Из-под больших белых подушек выглядывали только наши глаза, волосы торчали над белыми мотками, а голоса звучали, как из бочки.

Мы развернули бумагу и увидели под ней большую

картонную коробку, всю обвитую шнуром, еще более тщательно чем бумага. Было похоже, что остаток жизни мы проведем за расплетанием узлов.

– Я уже по горло сыта этими Мачеяками!
– как через глушитель раздраженно высказалась я.

– Исключительно беспокойные люди, - невнятно согласился муж.
– Если под этим будет еще одна веревка, я все бросаю и бегу из этого дома. Повнимательнее, возьми с той стороны!

Мы осторожно сняли крышку с коробки, стараясь сделать это одновременно. От волнения мне стало жарко.

В середине показалась доска.

Мы алчно посмотрели на нее, потом друг на друга, а потом снова на нее. Доска была обыкновенной, струганной и занимала почти весь ящик, по краям она была подоткнута скомканной туалетной бумагой. Осторожно, кончиками пальцев, мы вынули бумагу, после чего муж взялся за доску, как за тухлое яйцо и медленно ее приподнял.

Я чуть не заработала косоглазие, пытаясь одновременно смотреть на ее нижнюю сторону и внутрь коробки. Муж держал доску как икону, направив ее на меня.

– Что там?
– нетерпеливо пробормотал он.

Некоторое время я была не в состоянии ему ответить. У меня перехватило дыхание.

– Не знаю, - наконец ответила я, забыв о коробке, чувствуя, что не могу оторвать взгляда от того, что увидела.
– Думаю, что шедевр декоративного искусства. Единственная опасность, которую я в нем вижу, это то, что он может присниться.

Заинтригованный муж выглянул из-за доски, безуспешно пытаясь рассмотреть ее обратную сторону. Это ему не удавалось, поэтому он осторожно опер доску о стол, развернул и положил. После чего застыл, глядя на нее в безграничном ошеломлении.

Да, удивляться было чему. Второй стороной доски было нечто, что можно было считать картиной в роскошной раме, объясняющей тяжесть пакета. Неизвестный богомаз изобразил рыцаря на коне, на фоне грозовой тучи, перечеркнутой молнией, точно такой, как на знаке "Осторожно, высокое напряжение!". Рыцарь имел голову, похожую на тыкву, тупую и кривую морду, у коня была голова, похожая на рыбью и удивительно рахитичные ножки. Рядом протягивала руку дева в белом тюле, для разнообразия состоящая в основном из живота, причем поднятая вверх рука вырастала из груди. С точки зрения анатомии и зоологии персонажи были просто уникальными. Впечатление усиливала рама, солидно, как крепостная стена, изготовленная из камня. Точнее говоря, из кусочков мрамора, местами разбавленными булыжником. Ни разу в жизни я не видела ничего подобного.

– Боже мой, чтоб я сдох, что это?!!..
– испуганно прохрипел муж.

– Доказательство изысканности вкусов шефа, - неуверенно ответила я, пытаясь успокоиться.
– Это, должно быть, какой-то свежеразбогатевший коллекционер, который желает окружить себя произведениями искусства. Не смотри на это так старательно, заболеешь.

Муж издал неартикулированный стон и очень быстро перевернул шедевр. Он обеспокоенно заглянул в коробку.

– Там этого много?..

– Не знаю, с первого взгляда видно бумагу...