Роман века
Шрифт:
– Да, - очень спокойно ответил он.
– Я журналист.
Искусство мышления временно стало абсолютно для меня недоступным. Меня несло нечто такое, чем, насколько я понимала, следовало управлять, но я была не в состоянии.
– И кто еще?
Он некоторое время молчал.
– Кто еще? Например, рыбак.
– Извините, кто?..
– Рыбак.
– Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что любой нормальный человек спросил бы, какого черта он должен быть кем-то еще. Он отвечает так, будто это естественно...
– Какой рыбак?
– неуверенно спросила
– Который стоит над Вислой и мочит в воде удочку?
– Это рыболов. Обычный рыбак, такой, который плывет на промысел и ловит рыбу в море.
– У вас очень разные профессии... Может, вы кто-то еще?
– Возможно. У меня очень разнообразные интересы. Особенно сильно меня интересуют последствия необдуманных и непредсказуемых действий, происходящих от избытка неконтролируемой энергии.
– И вы стараетесь противодействовать им?
– Стараюсь, как могу.
– Тогда у вас очень много работы...
– Да, не жалуюсь.
Что-то страшное толкало меня дальше.
– И по воле обстоятельств вам приходиться вмешиваться в разные дурацкие истории, - осторожно продолжила я.
– Наверняка, сенсационные и таинственные? И вам это все бесконечно надоело и вы предпочли бы полный покой?
– Вы очень неплохо это определили. Может слегка упрощенно, но довольно точно.
– Значит, вы являетесь моей противоположностью. Мне это не надоело и я не желаю полного покоя...
– И поэтому вы встреваете во все, что подворачивается?
Я вросла в землю. Мы стояли под фонарем, лицом друг к другу. Он смотрел на меня взглядом, наполненным вежливым интересом, каменно-спокойным лицом. Вместо того, чтобы напрячь мозг, разгадать, понять, расшифровать, что означает то, что я услышала, я чувствовала только одно - он смотрит не на меня, а на лицо Басеньки. На эту дурацкую челку, на идиотскую родинку, на агрессивные брови и недовольный рот...
Первое, о чем мне наконец-то удалось подумать, что мое отупение не имеет границ и я с ним не справлюсь. Затем я решила, что всегда приятнее иметь такого противника, как этот, чем какого-нибудь урода. Потом я стала сомневаться, действительно ли он мой противник. Потом я решила продолжать играть роль и скрыть правду, которую минуту назад я чуть не выболтала.
– Откуда вы знаете, что я во что-то встреваю?
– обиделась я.
– А я и не знаю. Я догадался по тому, что от вас услышал...
Я увидела спасительный свет, невероятным образом ситуация радикально изменилась. Гнетущая меня тяжесть бесповоротно исчезла, хотя я только теперь осознала, что за весь вечер так и не овладела положением. Все происходит независимо от меня. Единственное достижение, которого я добилась собственными усилиями - добыча не столько бизона, сколько теленка, я полностью вышла из роли Басеньки и теперь не имела возможности в нее вернуться. Теленок был хоть и маленьким, но было непонятно, не вырастет ли он, поскольку от нее я оставила только лицо...
Я очень смутно ощущала течение времени, в ногах чувствовалась тяжесть бесчисленных километров, темы для разговора появлялись сами собой и размножались, как кролики весной, мне казалось, что этого человека я знаю бесконечное число
Если точнее я невольно протянула руку для прощания. И, конечно, он мне представился.
– Раевский, - отчетливо и благожелательно произнес он.
– Хххххххх...
– сказала я, панически пытаясь преобразовать эти первые буквы во что-нибудь - хрип, кашель, отхаркивание, отрыжку, хоть что-то, лишь бы не Хмелевская!!!
Фамилия Мачеяк сквозь горло не пробилась. Обидевшись на себя, решив вернуть пану Паляновскому его паршивые пятьдесят тысяч, я ограничилась невнятным бормотанием...
Разволновавшийся до сумасшествия муж ждал в гостиной.
– Боже мой, я уже думал, что ты попала под машину!
– раздраженно выкрикнул он, увидев меня.
– У тебя, осенние маневры, или как?! Я сижу здесь как на сковородке, ни хрена не знаю, что делать, это просто скандал, я все выяснил!!!
Перестановка на новые пути расслабившихся и разомлевших мозговых центров потребовала от меня долгого времени и геркулесовых усилий. Про пакет для шефа я полностью забыла и в первый момент вообще не поняла, о чем он говорит и чего хочет.
– Что с тобой...
– начала я с легким испугом.
– Пошли!!!
– остановил меня муж и схватив за руку поволок на кухню. Посмотри сама! Я их изобличил! Я химик!
Я не понимала, какое отношение имеет к делу то, что он химик, до тех пор пока не увидела результатов его деятельности. Собственность шефа лежала на столе в состоянии достойном сожаления. Каменные рамки картин были частично поколоты, из рыцаря на доске торчали щепки, а лишенные излишних украшений подсвечники производили впечатление надкусанных.
– Смотри!
– горячо потребовал муж.
– Когда ты ушла мне было нечего делать и я присмотрелся к этому повнимательней. Это такое же железо и такая глина, как я китайская роза! Мрамор. Разве это мрамор? Это искусственный мрамор, как называется то, из чего делают колонны, стены?..
– Алебастр, - машинально ответила я.
– Алебастр. Сколько он весит? Столько же как мрамор?
– Ты что, мрамор это камень, а алебастр - это гипс. В две тонны разница...
– Вот из алебастра все это и сделано, дерьмо это, а не мрамор! И подсвечники дутые!
Я испугалась, что он от чего-то свихнулся:
– Успокойся, говори по-порядку!
– потребовала я, вырывая у него руку.
– Может сделать тебе холодный компресс на голову? Или воды выпей... Ничего не понимаю, какие дутые, какой алебастр?!
– Да посмотри же, ослепла ты на этой прогулке, что ли?
Я присмотрелась к охаянным обломкам, все еще не зная, что должна увидеть, пытаясь избавиться от впечатления, что мой сообщник свихнулся и в приступе сумасшествия пообгрызал подсвечники. Сообщник стоял надо мною словно палач и возбужденно сопел. Я заметила отпиленный кусочек железа, увидела крошки псевдомрамора, осторожно взяла в руку надгрызенную оболочку и заглянула в выдолбленную дыру. Мне показалось, что там что-то блестит.