Роман женщины
Шрифт:
Хотя Эмануил и рассчитывал на это последнее обстоятельство, однако он предчувствовал, что это не кончится так легко, как он предполагал, и что минутная вспышка страсти, которой он поддался, рано или поздно, а будет-таки иметь огромное влияние на его жизнь. Быть может, эта мысль была только одним предчувствием, а может быть, она явилась потому только, что Юлия была единственною женщиною, которой удалось отвлечь Эмануила от его занятий; между тем он долго обдумывал, что отвечать на полученную записку и какие уважительные причины дать предполагаемому разрыву.
Оставим же его
Мы сказали, что Юлия, как только вышла от Эмануила, отправилась в министерство внутренних дел, где она отдала письмо, которое тотчас же и было передано секретарю министра; письмо заключало в себе следующие слова: «Этот вечер. До завтра!»
Довольно загадочное письмо, а между тем оно было понятно, ибо министр, прочитав его, остался совершенно довольным и тотчас же бросил его в камин.
В то утро, когда Эмануил оставил Юлию, она, не медля, велела заложить карету и отправилась опять в министерство; на этом-то пути и встретил ее барон.
Только что пробило 10 часов, Юлия уже входила в квартиру министра, отворила дверь его канцелярии и прошла прямо в его кабинет; здесь встретил ее секретарь министра; увидев Юлию, он пошел ей навстречу и, протянув ей руки, сказал:
— Как твое здоровье, прелестная Юлия? Министр ждет тебя.
— Доложи же ему.
— Разве ты очень торопишься? — сказал он, пожимая ей руки и смотря на нее таким образом, как будто взглядом хотел заставить ее понять то, что было у него в мыслях.
— Да, — отвечала она, отталкивая его с улыбкой, — сегодня мне нельзя терять времени.
— Это твое последнее слово? Ну а что поделывает де Брион?
— Узнаешь после. Поди же скорей к министру и доложи ему обо мне.
Молодой человек отворил двери и скрылся.
Юлия как бы нечаянно взглянула на бумаги, которые лежали перед молодым человеком в минуту ее прихода, и, увидев, что они не были важны, уселась перед зеркалом, опустила голову на руки и задумалась.
О чем думала она? О чем могла думать женщина, с которой бы в продолжение двадцати четырех часов случилось то же, что и с Юлией? Новое ли чувство, или, правильнее, предмет ли этого чувства занимал ее? Неизвестно. Все, что можно сказать: она так увлеклась своей думой, что не заметила даже прихода секретаря.
— Ступай, — сказал он ей, прикасаясь к ее плечу; но, видя, что она не обращает на это внимания, прибавил: — О чем ты думаешь? Уж не влюблена ли ты?
— Кто знает? — отвечала она и прошла к министру.
Это был человек лет пятидесяти, седой, с выразительным и строгим лицом, с живым и проницательным взглядом. Во всей его фигуре выражалось спокойствие, честолюбие, воля и хитрость, так что, видя его, нельзя было не заметить, что он принадлежал к исключительным натурам.
— Здравствуйте, Юлия, — сказал он, запирая на ключ дверь своего кабинета.
— Здравствуйте, министр, — отвечала она, без церемонии располагаясь в кресле, как будто она была у себя дома. — Сегодня вы кажетесь очень веселым.
— Вы знаете, Юлия, что я всегда весел, когда вижу вас; потому что вы
— А добрые вести для вас редкость, не правда ли? Довольны ли вы вашим секретарем? Сознайтесь, что я вам подарила прекрасного человека?
— Сознаюсь и очень им доволен.
— Бедный мальчик, он должен быть слишком счастлив моим знакомством: не знай он меня — и ему никогда бы не иметь места в 15 тысяч франков.
— Да, но не знай он вас, он никогда бы и не разорился, — улыбаясь, отвечал министр.
— Вы думаете? Он бы разорился на другую, которая бросила бы его и только; другая не имела бы ни моей благодарности, ни моего влияния, — прибавила Юлия, кланяясь министру, как будто благодаря его.
— Что же нового? — спросил он, видимо желая узнать скорее причину ее посещения.
— Угодно вам знать новости заграничные?
— Нет, внутренние.
— Так вам хорошо известно, что делается у соседей? Вы убеждены в этом? Ну, а как здоровье короля Сардинского?
— Хорошо…
— Вот и ошиблись; он при смерти.
— Кто вам это сказал?
— Аврелия, любовница сардинского посланника. Вам известно, посланник очень стар, и, как кажется, он выбрал себе любовницу для того только, чтобы доказать противное. Каждый день с 9 часов вечера до часу ночи он бывает у нее; но… ведь нужно же занять чем-нибудь эти часы… и вот, чтобы не дать почувствовать свое… как бы это сказать, свое… молчание, он говорит, что его беспокоят государственные дела, и, будучи убежден, что она не в состоянии понимать их, с усердием раскрывает перед нею все тайны своего государства. Наутро, зевая, она передает их мне, а я вам. За это Аврелия получает от него 3 тысячи франков ежемесячно. О, лучшая полиция в мире — женская, будьте в этом уверены!
— И эта Аврелия молода?
— Ей двадцать лет.
— Так ей должно быть очень скучно?
— Не совсем. У нее есть другой… первый секретарь английского посольства.
— Вильям С.?.. Ну а этот?..
— Толкует тоже о политике.
— По той же причине, как и первый?
— Нет, по легкомыслию, не понимая, что делает.
— Ну, так что же делается у наших заморских соседей?
— Ничего кроме того, что вы знаете лучше меня; если мои друзья имеют связи с членами английского посольства, то у вас есть любовница в Англии, да еще такая, которая посвящена в тайны политики глубже, чем все посланники. О, ничего Нет лучше, как быть любовницею министра.
— Однако вы отвергли мои искательства…
— Потому что они были только следствием вежливости. Я не принадлежу к аристократии, чтобы могла играть роль, которую исполняет ваша англичанка; но я достаточно умна, чтобы не быть в отношении вас тем же, чем Аврелия к своему посланнику.
— Так вы находите, что я похожу на него?
— Прожив пятьдесят лет, все дипломаты в деле чувства похожи друг на друга.
— Вы обманываетесь на мой счет.
— Быть может, во всяком случае, я предпочитаю заблуждение — действительности; однако перейдем к более серьезному. Знаете ли вы, что обязанности, которые вы возлагаете на меня, иногда чрезвычайно трудно исполнить? Я изменяю друзьям…