Роман
Шрифт:
Когда ткань ложится на мраморный пол у моих черных туфель на шестидюймовых каблуках от «Маноло Бланик» [1] , мои веки трепещут, пока взгляд не останавливается на единственном мужчине, ради которого я добровольно пожертвовала абсолютно всем.
Он смотрит на меня из полуприкрытых век, прежде чем приказывает.
– Выйди из платья и разденься догола. Я хочу, чтобы на тебе остались лишь туфли и бриллиант, что надет на твою чертову руку.
– На мгновение он щурит глаза
1
Маноло Бланик - испанский дизайнер обуви и основатель одноименной компании, известный во многих странах, прежде всего по сериалу «Секс в большом городе».
Как только атласное бюстье и шелковый пояс для чулок падают на пол рядом с моим платьем, я смущаюсь, неуверенная, стоит ли мне снять с бедер чулки, а затем снова надеть туфли, или остаться в них.
Следуя его команде, я продолжаю держать свои глаза опущенными. Когда в поле моего зрения попадают его бедра в черных брюках, он отвечает на мой незаданный вопрос:
– Чулки меня устраивают, мышка. Сделай два шага вперед, а затем стой совершенно неподвижно. Ты не пошевелишься ни на дюйм, пока я не скажу иначе, поняла?
– Да, - нервно прошептала я, прежде чем дважды шагнуть вперед и заставить свое тело застыть на месте, мое дыхание и сердцебиение замедлилось, пока каждая мышца не расслабилась.
Я была так хорошо обучена, сначала академией, а затем Романом, что могу оставаться абсолютно неподвижной, даже когда он встает и вышагивает по направлению ко мне, прежде чем возвыситься над моим миниатюрным телом.
Подушечкой одного пальца он проводит по моей коже от одной тазовой кости к другой и продолжает круговыми движениями возле поясницы, протягивая свой палец дальше, пока обходит вокруг меня в застывшей позе.
У меня едва получается подавить желание прогнуть спину и издать стон, застрявший в горле, когда та же подушечка пальца прокладывает дорожку вверх по позвоночнику, пока не достигает затылка, где он хватает в кулак мои волосы, запрокидывая мою голову назад, пока я не оказываюсь лицом к потолку. Спустя долю секунды его ладонь болезненно опускается на мою задницу, разрывая тишину комнаты, снова и снова. В попытках оставаться неподвижной я прикусываю свою нижнюю губу, пока металлический привкус крови не заполняет мой рот.
Внезапно он останавливается, уводя свою высокую фигуру полностью в сторону от меня, и, к несчастью, я слегка пошатываюсь, пока заново нахожу точку опоры и снова застываю на месте.
Мои глаза в буквальном смысле этого слова закатываются назад, мысленно, за закрытыми веками, а грудь рывками поднимается от вдохов в ускоренном темпе, когда я слышу звук от изгибов его пояса. Кожа между моими бедрами становится влажной в ожидании того, как он заполнит меня, а затем полностью разрушит лишь для того, чтобы снова собрать воедино.
Внутри меня начинают порхать бабочки, и я улыбаюсь, издавая счастливый вздох сквозь улыбающиеся губы.
– Оу, нет, нет, нет, нет, нет, моя милая. Ты серьезно облажалась, и как следствие ты понесешь наказание, мышка… существенным образом.
Прежде чем я могу сложить произнесенные им слова воедино, воздух рассекает звук кожаного ремня, и менее чем через секунду он ударяется о мою плоть. После первого удара, который служит моим наказанием, все не заканчивается, он неустанно наносит удары ремнем, начиная от середины бедра до спины, все сильнее и быстрее, так, словно настал судный день, и настало время платить за все прегрешения. Я теряюсь в подсчетах где-то между пятидесятым и шестидесятым ударами.
Слезы катятся вниз по моим щекам, шее, груди, лаская мою кожу, прежде чем по ней начнут течь более соленые струи. Сопли стекают по моему подбородку, но я не смею пошевелиться, я абсолютно спокойна.
Я существую отдельно, словно пячусь назад в глубины своего разума. Забираю ту маленькую девочку, которая так сильно полюбила Романа и над которой надругались, и мысленно укутываю ее в мягкое, пушистое покрывало, и прячу ее в самый дальний, самый темный уголок своего сознания, чтобы укачать и погрузить в сон.
Как только девочка спрятана, единственное, что остается от меня, - пустая оболочка, женщина, вошедшая слегка подвыпившая в этот гостиничный номер, у которой кружится голова, она взволнована и влюблена.
Если он хочет, чтобы я молчала и лежала неподвижно, - я дам ему это. Я закрылась от него каждой частичкой. Пусть использует содрогания моего сердца и души, а глаза… пусть будут окнами для них.
Он хочет пустую оболочку. Что ж, он ее получит.
Я ничего не чувствую, совершенно. Ни ради него, ни ради своей жизни, ни ради своего существования.
Я ничего не чувствую, когда он говорит, а лишь пристально смотрю в его горящие, словно у маньяка, глаза, в то время как жесткие резкие слова слетают с его губ в маниакальной улыбке.
– Я сказал, - говорит он, хихикая, что безоговорочно доказывает, что он сам Дьявол во плоти, - если ты когда-нибудь снова назовешь меня «Роми» - я сорву кожу с твоей задницы. Что, собственно, я и сделал. А теперь я хочу, чтобы ты сейчас же исчезла с моих глаз долой. Иди и приведи себя, пьяную и гадкую, в порядок. Ты, черт побери, абсолютно противна мне.
Я пристально смотрю ему прямо в глаза, все еще не двигаясь, что заставляет его брови взлететь к линии волос.
– Ты не расслышала меня? Или, наконец, проявляется твое здравомыслие? ПРОЧЬ С ГЛАЗ МОИХ, СЕЙЧАС ЖЕ!
Мой взгляд медленно направляется к двери, которая предположительно ведет в главную спальню, в которой, соответственно, находится главная ванная комната, поэтому я шаг за шагом направляюсь к ней; звук стука моих каблуков по мраморному полу - единственный звук, эхом отбивающийся о стены номера люкс.