Роман
Шрифт:
Дни проносятся быстро, и с каждым днем, который приходит и уходит, надежда на мое счастье и мое умиротворение постепенно исчезает. Ее слова с той самой ночи начинают разъедать меня, словно рак, разрушая меня изнутри, и я не чувствую, как происходит сдвиг во мне. Чернота, поглощающая любое добро, которому она стала причиной, настолько сильна, что становится ощутима.
Хизер выбрала платье, торт, цветы и украшения. И сегодня, в тот день, когда должны быть разосланы приглашения, она и Эндрю рассматривают меню для коктейльной вечеринки, на которой
Я нахожусь в своем кабинете, когда она стучит в дверь.
– Входи.
Она медленно входит и улыбается.
После того, как она садится в одно из кресел напротив меня, то спрашивает:
– Ты готов к звонку?
– Я киваю и набираю номер, оставляя его на громкоговорителе, и подношу телефон к ней.
Она неделями не разговаривала со своими братьями, поэтому я не чувствую мгновенной ярости, которая поглощает меня, когда он отвечает, и она сразу начинает рыдать, но я чувствую… настолько, что красная пелена застилает глаза.
Я безучастно смотрю на нее, пока она плачет. Я не пытаюсь ее утешить. Я не пытаюсь ее успокоить. Я просто смотрю.
К тому времени, когда она обретает самообладание, она выглядит как один отвратительный, жуткий беспорядок. Однако она рассказывает нашу «историю», и как только она заканчивает, ее брат молчалив, как и я.
Когда он, наконец, говорит, вместо того, чтобы почувствовать облегчение, которое я планировал, абсолютный и полный страх - единственное, что я чувствую.
Это на самом деле будет работать? Он действительно поверит ее истории? Когда я понимаю, что ничто не мешает мне получить то, что я до недавнего времени действительно верил, что желаю этого.
Что я делаю? И почему я это делаю?
Что, черт возьми, делает Хизер настолько чертовски особенной, что я каким-то образом уговорил себя поверить, будто хочу видеть ее в своей жизни изо дня в день?
Каждое слово, которое она произнесла, не спрашивая разрешения говорить в течение последних нескольких недель, мгновенно затопило меня. Каждый раз, когда она принимала решения, не получив дозволения, вспыхивает внутри меня, все это медленно закипало и теперь выплеснулось на поверхность.
Брат и сестра никогда не обмениваются сладкими и любящими словами. Каждое неуважительное действие и слово из ее уст разжигают мою злость на нее, на женщину, сидящую напротив меня.
Какого хрена я сотворил?
Кто, черт возьми, я такой, что должен жениться через две недели?
И зачем? Зачем?
Я - Роман Уильям Пейн. Она - ничто.
Мой палец касается экрана, прерывая разговор, и встаю из-за стола, направляясь к двери.
– Роман, что за черт?
– Прежде чем она успела скрыть растерянность на своем лице, я возвышаюсь над ней.
– Ты, бл*дь, задала более чем один вопрос, Хизер. Еще один раз, и я снова сломаю твою проклятую челюсть, зашью ее и буду смеяться, пока ты будешь говорить «Я согласна» сквозь сжатые зубы. Я не знаю, когда, во имя Бога, ты пришла к идее о том, что ты и я равны, но если ты хочешь остаться в живых, а также сохранить эту хрень внутри себя, ты быстро освоишь свое место. Выучи это и запомни. Ты поняла меня?!
Когда ее глаза наполнились слезами, я резко хватаю ее за подбородок и сам силой помогаю ей кивнуть. После того, как ее взгляд тускнеет, я выплевываю:
– Ты выглядишь как дерьмо. Иди поправь свой макияж.
– Но… мои братья? Что случилось с тобой, пока мы с Бобби разговаривали…
Я поворачиваюсь спиной к двери в свой кабинет:
– Как я уже и говорил. Ты и я не равны. Я только что принял решение, а почему я сделал это, - тебя не касается.
Мои ноги передвигаются как можно быстрее, чтобы выбраться из комнаты. Если я не избавлюсь от ее присутствия СЕЙЧАС, ее лицо встретится с одной из поверхностей моих столов снова.
Глава 25
Хизер
Мне понадобилось сосчитать до четырехсот семидесяти пяти, прежде чем успокоиться, отделить свои мысли от эмоций и найти в себе силы встать и пройти в свою комнату.
Я набираю ванну и погружаюсь в теплую воду, окунаясь с головой, и тупо смотрю на потолок из-под воды, пока у меня не заканчивается воздух. Как только я нарушаю водную гладь, то перевожу дыхание и погружаюсь обратно, повторяя движения, пока не убеждаюсь, что достаточно спокойна, чтобы преодолеть остальную часть этого ужасного зверства, которое ожидает меня впереди.
Я надеваю маску самообладания, сушу и завиваю волосы, наношу макияж и соответствующим образом одеваюсь… скорее в соответствии со вкусами старого Романа. Угрожающий, угнетающий и дьявольски непредсказуемый Роман, который, я знаю без сомнения, унес жизни двенадцати женщин до меня. Злой, порочный, зеркальный двойник мужчины, которого я всегда любила, но никогда не понимала почему.
В какой-то момент во время моих погружений я пришла к выводу, что прошла через то, что можно охарактеризовать только как семь стадий скорби, все это время, скрывая нежелательные чувства и мысли. В первый раз, когда я погрузилась в воду и наблюдала, как крошечные пузырьки медленно всплывают, я боролась с отрицанием. Я боролась с этим во всем, каждой надеждой, каждой улыбкой, каждым добрым словом, которое Роман когда-либо бормотал мне, пока боль и вина не поглотили, уничтожив ту часть меня, что стала своеобразным переключателем, который забрал у меня моего Романа. После того, как я сделала свой первый глоток воздуха и снова скользнула под поверхность воды, злобное присутствие, живущее в пустоте, из которой я обычно сбегала, зажгло искру моей ярости, направленной на него.
Моя злость на то, что он доказал, что я права, и подвел меня. Эта новая часть меня кипит от ненависти, и она же мешает мне оставаться под водой, как я делала в первый раз. Когда я погрузилась в третий раз, осознание, страх, всепоглощающая депрессия - стали тем, что затягивало меня… и удерживало под водой, пока я медленно преодолевала последние три стадии, заканчивая с принятием ситуации. Когда я выталкивала себя из-под воды, жадно задыхаясь от нехватки воздуха, каждый вдох, который наполнял мои легкие, приносил с собой терпение, самосохранение и знания, необходимые для получения и поддержания обоих.