Романовы

Курукин Игорь Владимирович

Глава одиннадцатая

НЕПРОСВЕЩЁННЫЙ АБСОЛЮТИЗМ»

О Павел! Ты наш бог земной!

Г. Р. Державин

Одинокий наследник

Современники воспринимали Павла I как стихийное бедствие; люди просвещённого XIX века видели в нём ходячий анекдот. Однако и спустя два столетия историки оценивают личность императора и его политику весьма различно. Одни (С. Ф. Платонов, М. К. Любавский, К. В. Сивков, С. Г. Пушкарёв, Б. И. Сыромятников) считают сына великой Екатерины психически неуравновешенным человеком; другие характеризуют его режим как «военно-полицейскую диктатуру» (Н. П. Ерош-кин, Н. Б. Голикова, Л. Г.

Кислягина, М. М. Сафонов) или «непросвещённый абсолютизм» (Н. Я. Эйдельман). Третьи (Ю. А. Сорокин), наоборот, видят в нём умного и способного человека, проводившего «единственно возможную политику», и считают, что его причуды «не выходят за рамки порядков и обычаев, господствующих в его время и в его социальной среде».

Его биография началась в спокойное царствование Елизаветы Петровны. После беспорядка с престолонаследием «эпохи дворцовых переворотов» впервые был назначен бесспорный наследник престола — внук Петра I великий князь Пётр Фёдорович; в 1754 году у его супруги Екатерины Алексеевны родился сын Павел. Злые языки уже тогда говорили, что будущий император — не сын наследника, да и сама Екатерина не особо старалась пресечь подобные намёки. Она не занималась воспитанием сына — его сразу же отобрали у матери, и младенец находился на попечении бабки и её доверенных лиц. Однако будущее мальчика было ясным — ему предстояло унаследовать после отца российский трон. Но в 1761—1762 годах всё смешалось в царском семействе: бабка Елизавета умерла, Пётр III через полгода был свергнут и при неизвестных до сих пор обстоятельствах убит, а на предназначенном Павлу престоле оказалась его мать.

В то время мальчик был всего лишь статистом при куда более опытных актёрах. «Черты лица великаго князя не имеют ни правильности, ни красоты, но общее выражение его замечательно интеллигентное. На вид он изящен и танцует он, для своих лет, грациозно. Вследствие неразумной заботливости императрицы Елизаветы, при жизни которой ему никогда не давали подышать открытым воздухом, он очень тщедушен, но силы его с каждым днём прибывают. Он обладает живою понятливостью и прекрасною памятью, но не имеет выдержки в учебных занятиях; тем не менее он более сведущ, чем обыкновенно бывают в его годы принцы; а так как мать не делает ему особенной поблажки, учителя же его способны и старательны, то он может достигнуть значительных успехов. Говорят, он очень похож по манере, а отчасти и по наклонностям, на покойнаго императора, особенно же тем, что очень пуглив», — описал его английский посланник граф Бакингемшир. После беседы с маленьким наследником англичанин отметил, что «его речь и манера приятны и привлекательны, и держит он себя необыкновенно для своих юных лет». Другие современники отмечали способности наследника к точным наукам, военному делу, интерес к искусству, философии... и тяжёлый характер.

Его мать, с одной стороны, заботилась о репутации наследника, с другой — изящно показывала, кто в государстве главный: указ 1763 года разрешал Павлу как бы по его инициативе открыть в Москве больницу (нынешнюю клиническую больницу № 4 — старейшее лечебное учреждение города). Она не собиралась уступать ему место, но и не могла не опасаться его. Павел с малых лет попал в поле политических интриг, стал знаменем всех недовольных политикой и стилем правления Екатерины. Почти десять лет он учился и взрослел под надзором «первого члена» Коллегии иностранных дел, одного из ближайших сподвижников Екатерины и её учтивого, но постоянного оппонента Никиты Ивановича Панина. Именно Панин подал императрице проект создания Императорского совета. Он не посягал на прерогативы монарха, но внушал Екатерине, что самодержавную власть нельзя «в полезное действо произвести» иначе «как разумным её разделением между некоторым малым числом избранных к тому единственно персон».

Осторожный Панин своих планов никогда не раскрывал; можно лишь предполагать, что его целью было установление соправительства Екатерины и Павла, при котором сам он играл бы роль третьего лица в государстве. Екатерина это знала, но изменить положение не могла. В первые годы на престоле она чувствовала себя неуверенно и нуждалась в поддержке, а за Паниным стояла влиятельная придворная «партия» — его брат генерал Пётр Панин, камергер и обер-прокурор Сената Александр Куракин, генерал и дипломат князь Николай Репнин, секретарь и единомышленник Панина драматург Денис Фонвизин. Впоследствии Екатерина признавалась своему секретарю Храповицкому, что «по политическим причинам не брала его (Павла. — И. К.) от Панина: все думали, что ежели не у Панина, так он пропал!».

Юный великий князь не только постигал книжную премудрость — его с детства окружали большие и малые персоны двора, иноземные гости, дамы и фрейлины. Надо было постигать науку

общения со знатными подданными, уметь вести себя в обществе, слушать наставления матери и рассказы умудрённых опытом вельмож о жизни недружной «семьи» европейских монархов, о «статских», военных и морских делах (наследник являлся генерал-адмиралом российского флота).

Вот описание двух дней из жизни Павла в мае 1765 года, сделанное Семёном Порошиным:

«11. Встал четверть осьмого. За чаем говорил со мною о вчерашнем балете и кое о каких вчерашних его примечаниях, о летнем дворце, о переходе туда и проч. Во время убирания волосов сперва твердил Платонов урок из богословия, потом Фаворовы сочинения читал, оперу comique Anette et Lubim и Fete d’amour⁶. Одевшись, бегал в жёлтой комнате. В начале одиннадцатого сел учиться, потом в воланы. Обедал у нас Салдерн, дежурный гвардейский майор кн. Черкасской и Набоков. Никита Иваныч тут же обедал. После обеда учился великий князь у меня очень хорошо. Потом стали понаез-жать из Сарского села Елагин, гофмаршал и проч. В седьмом часу и государыня из Сарского прибыть изволила. Поздоровавшись с великим князем, за собой ему ийтить в опочивальню приказала. Через полчаса времени вышла, и он за нею. Над Гагариным шутить изволила, и то с тем, то с иным говорила. Через полчаса времени или меньше изволила пойти ко всенощной, а мы к себе. Там с кн. Гагариным и со мною раз-суждал Никита Иваныч, как бы здесь в деревнях завести фермы. Пришёл братец его, пошли они к себе, а великий князь скоро стал ужинать и потом спать десятого в половине.

12. Вознесение Господне. Его высочество, одевшись, изволил читать с отцом Платоном Священное Писание. В церковь, оттуда к государыне. Туда в бильярдную мичмана Алисова приводили, которой приехал из Ост-Индии... Алисов за обедом и после обеда про Ост-Индию рассказывал. Иван Григорьич — про флот и неудовольствие его по оному. После обеда великий князь по собственному его побуждению выпросил Алисову 30 империалов, кои я ему отдал... После к государыне, там большой берлан был, и она играть изволила. В пули червонцев с 50, разделили их за тем, что для великого князя поздновато становилось. Остальные он выиграл. Государыня короля сбросила для него, как мне показалось. Государыня говорила об обычаях по смерти французского короля, о коронации цесарской. В берлан играли Никита Иваныч, великий канцлер, генерал Голицын, молодой Ми-них, Вадковский, Вяземский, Гагарин, Зиновьев, Шереметев, государыня и наш. Потом ушёл к себе ужинать и спать»⁴⁷.

Двадцатого сентября 1772 года Павлу исполнилось 18 лет — но в его положении ровно ничего не изменилось. Правда, спустя год Екатерина женила сына на выбранной для него принцессе Вильгельмине Гессен-Дармштадтской (в православии Наталье Алексеевне). И именно тогда Панин — с почётом и богатыми подарками — был отставлен от должности воспитателя великого князя. Декабрист Михаил Фонвизин, потомок писателя, сообщил в мемуарах о якобы имевшем место заговоре братьев Паниных с целью воцарения Павла, раскрытом из-за предательства панинского секретаря Бакунина:

«...граф Н. И. Панин, брат его фельдмаршал П. И. Панин, княгиня Е. Р. Дашкова, князь Н. В. Репнин, кто-то из архиереев, чуть ли не митрополит Гавриил, и многие из тогдашних вельмож и гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть с престола царствующую без права Екатерину II и вместо неё возвести совершеннолетнего её сына. Павел Петрович знал об этом, согласился принять предложенную ему Паниным конституцию, утвердил её своею подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие. Душою заговора была супруга Павла, великая княгиня Наталья Алексеевна, тогда беременная. <...> При графе Панине были доверенными секретарями Д. И. Фонвизин, редактор конституционного акта, и Бакунин, оба участники в заговоре. Бакунин из честолюбивых, своекорыстных видов решился быть предателем. Он открыл любовнику императрицы Г. Г. Орлову все обстоятельства заговора и всех участников — стало быть, это сделалось известным и Екатерине. Она позвала к себе сына и гневно упрекала ему его участие в замыслах против неё. Павел испугался, принёс матери повинную и список всех заговорщиков. Она сидела у камина и, взяв список, не взглянув на него, бросила бумагу в камин и сказала: “Я не хочу знать, кто эти несчастные”. Она знала всех по доносу изменника Бакунина. Единственною жертвою заговора была великая княгиня Наталья Алексеевна: полагали, что её отравили или извели другим способом... Граф Панин был удалён от Павла с благово-лительным рескриптом, с пожалованием ему за воспитание цесаревича 5 тысяч душ и остался канцлером... Над прочими заговорщиками учреждён тайный надзор...