Ромео во тьме
Шрифт:
– О, да! Она напористая. Ты не забывай, что изначально она Майкл, а не Мона. Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. Ты, кстати, нашел свой пиджак? Я забросил его тебе в комнату. Ты особенно пиджаками не разбрасывайся, а то на все вечеринки даже гардероба Ким Кардашьян не хватит.
– Да, спасибо, Мэйз.
Ромео присел на бамбуковый стул в тени. Рядом Камелия, мурлыкая какую-то песенку, выкладывала на плетеный стол разную еду, которую принесла в большой корзине. Болван крутился у нее под ногами, и стеснительным поскуливанием выпрашивал кусочки.
– О-о, как мне хорошо! – Протянул Мэйз. Он устроился в гамаке, натянутом между двумя мощными пальмами. – Кстати, – он уставился в бездонную синеву неба, – кто отвез тебя домой? Анаис?
– Да, – кивнул Ромео и стащил с тарелки кусок сыра, – ты же знаешь, что Анаис.
– …И как?
– Что ты имеешь в виду?
Доминик повернул голову и посмотрел Ромео в глаза.
– Как вы доехали? Без приключений?
– Без. – Наивно ответил юноша, притворясь, будто не понял истинного смысла вопроса Мэйза.
– Вы о чем-то говорили?
– Конечно.
– О чем? – продолжал допытываться Мэйз.
– О всяком,… – начал было Ромео, но вдруг понял, что именно ему следовало сейчас сказать. – Послушай, Доминик, – Ромео выдержал его пристальный взгляд, и смело продолжил, – я прекрасно понимаю, зачем ты задаешь мне все эти вопросы. Анаис замечательная девушка, она привлекательная, необычная, она интересная. Я уверен, что мы подружимся, и я прекрасно помню все, что мне говорил о ней ты. И если ты думаешь, что я рискну заиметь на нее какие-то виды, то ты просто…идиот! – Ромео замолчал. От жары сыр таял в его пальцах, и они сделались противно липкими. Юноша жестом подозвал Болвана, и кусок чеддера тут же исчез в зубастой пасти собаки.
Мэйз довольно улыбнулся и снова уставился в небо. Он услышал именно то, что хотел.
– Кроме того, – грустно добавил Ромео, – разве же я тебе конкурент?
– Ты недооцениваешь себя. Скромность – это мило, но с ней надо бороться. – Услышал он в ответ.
Остаток дня они провели на пляже. Ромео чувствовал себя как будто в родной семье. Ему было уютно и приятно, когда Камелия заботилась о нем, когда Болван своим шершавым языком облизывал его пальцы и просил с ним поиграть. У Ромео появилось стойкое чувство, будто он просто переехал жить к старшему брату. Именно к брату, а не просто другу или дальнему родственнику.
Если бы мама только знала, как ему хорошо, и как скоро он уже станет знаменитым и значимым, то она немедля стала бы вымаливать у него прощение за свое предательство. Если бы папа мог знать. Хотя он-то, как раз, наверняка знал. В этом Ромео был почти уверен.
ГЛАВА 14
1.
Понедельник, суматошный и безумный день, для Ромео он выдался на редкость удачным: подготовка его первой книги подходила к концу.
Ближе к вечеру, Мэйз собрал в своем кабинете совещание.
Он не потрудился объяснить юноше, как именовалось данное мероприятие, но Ромео назвал бы его техническим советом.
В течение трех часов двенадцать человек обсуждали дизайн обложки, высоту шрифта, количество знаков в предисловии, планируемый тираж и многие другие вещи, которым Ромео, как обычный читатель, никогда не придавал значения. Поэтому он сидел в кресле в дальнем углу и не встревал в дискуссии профессионалов.
Время от времени его о чем-то спрашивали, вроде: «Какой плотности и оттенка ты хочешь бумагу?» или: «Предпочитаешь, чтобы твое имя было выбито на обложке золотом или серебром?» В таких случаях Ромео молча пожимал плечами, ибо ему было совершенно не важно, какого цвета будет бумага, и какого размера буквами будет набрано его имя.
Из своего уголка Ромео было интересно наблюдать за горячими спорами двенадцати различных людей, каждый из которых считал себя непревзойденным специалистом, который съел собаку на издательском деле. Каждая идея, высказанная одним, тут же оспаривалась остальными одиннадцатью. У каждого, как оказалось, уже сложилось определенное мнение о книге Ромео, и каждый видел ее по-своему. Кто-то бравировал знанием рынка, кто-то другой – методами психологического воздействия на аудиторию, кто-то дизайнерскими приемами, повышающими спрос на товар.
Ромео ни на йоту не понимал, какое отношение к его книге могли иметь приемы психологического воздействия, поэтому сохранял внешнее спокойствие, хотя от восторга его дыхание замирало. «Боже мой! – думал он. – Это из-за меня! Столько людей! Столько споров! Они придают моей книжке так много значения. Разве же это не счастье?»
Безучастной ко всему происходящему оставалась только исполнительная директорша Мэйза. Без единой эмоции на лице, японка внимательно слушала дискуссию, и время от времени делала пометки в раскрытом блокноте; она ждала, что в итоге скажет Мэйз.
Тот, с блуждающей улыбкой на лице, прохаживался по комнате, посасывал воду из стеклянной бутылочки, и постоянно курил. Иногда он вполголоса вставлял какое-нибудь замечание. На секунду в кабинете повисала пауза, потом японка записывала замечание в свой блокнот, а двенадцать человек одобряли его после короткого обсуждения. Так, почти незаметно, Доминик держал совет под своим постоянным контролем и неизменно определял направление русла, в котором двигалась работа.
В конце концов, было решено, что через неделю Ромео предложат на выбор четыре варианта оформления книги. Из них он сможет выбрать один. Мэйз вызвался собственноручно написать предисловие, что должно было еще сильнее подогреть публичный интерес к автору Ромео Дэниелсу: медиамагнаты, да еще и самые завидные женихи страны, пишут предисловия далеко не к каждой книге!
Тираж поставили в план через два месяца, для чего пришлось искусственно создавать окно в полугодовом плане издательства, и переносить печать какой-то другой книги на неопределенный срок.
Когда все начали расходиться, Мэйз подошел к Ромео и похлопал его по плечу:
– Ну что, друг Ромео, можешь пить шампанское за сегодняшний день.
– Да, такого дня в моей жизни еще не было. Ты не представляешь, как я счастлив! – Ромео счастливо улыбался.
– Что же будет с тобой потом, если ты счастлив уже сейчас? Счастье только начинается. – Усмехнулся Доминик.