Ромео во тьме
Шрифт:
Ему не хватило смелости задать вопрос в лоб.
– О да! – С готовностью, искренне воскликнул Роуд. – На него всегда можно положиться! Он первый, кто поможет тебе в любую минуту! И он совершенно бескорыстный человек, насколько я его знаю…
– Вы, должно быть, плохо его знаете …– Ромео желчно усмехнулся себе в ладони.
Орландо развел руками:
– Я не говорю о бизнесе. У большого бизнеса свои законы. Я имею в виду личные отношения. Но почему ты спрашиваешь? Почему ты спрашиваешь?
– А в личных отношениях…он…Какой он? – Ромео проигнорировал вопрос Роуда. Он продолжал прятать лицо.
– Откровенно говоря, о его личной жизни я знаю мало. Он своеобразный человек в этом отношении. Очень скрытный. – Орландо пожал плечами. – Он всего однажды делился со мной, когда влюбился в одну девушку из Лос-Анджелеса. Но это было, наверное, год или полтора назад. Боюсь, это увлечение ничем не закончилось, иначе они уже нянчили бы своего первенца. Он настойчивый человек и добился бы своего. Если бы хотел… Но, коль скоро тебя это интересует, почему же ты сам его не спросишь? Ты его близкий друг, как раз тебе он бы открылся с большей готовностью.
«Да уж, – подумал Ромео, – это, должно быть, и есть ирония. Мне он действительно открылся с готовностью».
Орландо пожал плечами и добавил:
– Он к тебе относится как к родному брату, между прочим.
Ромео, наконец, отнял ладони от лица и уставился на бронзовый канделябр на кафедре. Пламя трех свечей трепетало, то разгоралось ярче, то делалось слабым и едва заметным, и тихонько потрескивало, разбрызгивая горячие капельки воска.
Ромео пришел к Орландо, чтобы задать ему один-единственный вопрос. Ответ на этот вопрос мог бы все изменить. Но, очевидно, ответ никогда не будет получен, ибо вопрос никогда не будет задан.
– Понятно, мистер Роуд. – прошептал Ромео. – Спасибо. Мне, пожалуй, пора.
– Ты уверен? Ты же совсем не выпил чай. – Орландо с тревогой вглядывался в его лицо, но юноша уперся взглядом в пол и ни разу не поднял головы, пока не достиг двери. – Ромео, я чувствую, что не должен был бы тебя отпускать, пока ты мне не выложил все, что у тебя на душе…
Роуд шагнул Ромео навстречу, но тот жестом остановил его:
– У вас сейчас следующая лекция, профессор. Увидимся позже. – Он взглянул на него, на прощание, и тут же исчез в галдящей толпе студентов, что, как по команде, начали быстро заполнять аудиторию.
Скорее всего, Орландо ничего не знал о скрытых пороках Мэйза. Не мог же он так ловко притворяться! А если и мог, то тем более, не открыл бы Ромео правды.
«Итак, мистер Дэниелс. – Уже на улице, сам себе сказал Роме. – Что выходит? Выходит, что это вы сами заварили всю эту кашу и…» – его мысли вслух прервал телефонный звонок.
Ромео взглянул на дисплей. «О, нет!» Меньше всего на свете он хотел бы услышать сейчас этот глуховатый голос. Но он нажал на кнопку соединения и приложил трубку к уху:
– …?
– Эй, Ромео, слышишь меня? – Ненавистный голос звучал встревожено.
– Ну. – буркнул Ромео.
– Вот и хорошо, дружок! – На том конце Мэйз улыбнулся, это было даже слышно. – Как дела?
– Никак.
– Хорошо…ты не задерживайся, у нас самолет в шесть вечера.
Как же сильно Ромео хотелось послать его на все четыре стороны и не то что никуда с ним не лететь, но и не видеть больше никогда! Забыть, как страшный сон!
– Хорошо, – угрюмо пробормотал он.
– Будь осторожен, не натвори глупостей.
– С чего вдруг такая забота? – Зло кинул Ромео.
– Ты не забывай, что теперь ты принадлежишь не только себе, но и м-м… всему человечеству. Ты не можешь распоряжаться собой по своему усмотрению. Помни об этом…
– Оставь меня в покое, хотя бы на час!
– Окей, дружок. Увидимся в гостинице.
В голове Ромео мелькнула мысль, что, едва вырвавшись из липких лап паучихи, он тут же накрепко увяз в ядовитой паутине огромного паука.
Почему?…
Ромео брел, не разбирая дороги. Все его мысли были заняты поиском виновных. Его продолжал терзать вопрос «Что делать дальше?». Он постоянно ощущал этот вопрос, как стальной штифт, который только что ввинтили в черепную коробку.
Он вдруг перестал видеть свое будущее, все прекрасные картинки его жизни в Эл.Эй. исчезли, растворились, как круги на воде. На их место, само по себе, непонятно почему, пришло вдруг слово «цепи». «Цепи». И все. Он брел по пыльному тротуару, вполголоса повторяя: «Цепи, цепи, цепи, цепи». Со стороны он, должно быть, напоминал умалишенного.
Наконец, Ромео устал повторять это странное слово и остановился. Словно натолкнулся на стену. Подняв голову, он обнаружил, что стоял напротив своего дома, на другой стороне улицы.
Ромео перешел дорогу и замер, глядя на дом поверх низкого забора.
Отсюда он не мог разобрать, был ли кто-нибудь внутри или нет. В нем вдруг вспыхнуло желание войти и узнать у самой матери, был ли он здесь вчера.
«Тогда она точно решит, что я свихнулся».
Он некоторое время боролся с искушением, пока в его ушах вновь не прозвучали слова Роуда, которые были словами самого Ромео. «Она лгала,…она спит с ним,…он все время был там» – в отличие от Орландо, Ромео прекрасно понимал, о ком шла речь.
Он передумал заходить.
Привычным движением распахнуть калитку и взбежать по ступенькам, к порогу дома, где прошло все его былое, очень давнее существование?
Нет! Он даже старался не вглядываться в окна, чтобы, может быть, по ту сторону стекла, увидеть лицо той, что подарила ему жизнь.
Ромео хотелось бежать прочь. Но в родном городе, как и в любом чужом, он не мог придумать ни единого места, куда он мог бы бежать. Ни единого, кроме одного: гордость города – отель «Империо».