Ромео во тьме
Шрифт:
Это была потребность в очищении! В освобождении! Это был зов его души!
Его неистовым желанием было припасть вовсе не к нежным губам человека, но к кристальному источнику божественной силы, которая освободила бы его, изгнала бы грязь из его души, и наполнила бы ее новой, свежей энергией!
Как он раньше не осознал этого! Как он мог себе в этом отказывать так долго!
У дикого чувства появилось имя – жажда очищения! Оно больше не жгло, не душило, не пытало. С ним больше не надо было сражаться.
Свобода! Безграничная свобода чистым кислородом
Ошеломленный и опьяненный этим откровением, Доминик легко поднялся на ноги, почти невесомый.
Космические виденья незаметно померкли и испарились. Теперь, в пятне сияния месяца остался только он. Юноша, что сидел на коленях и, по-прежнему, не сводил взгляда с ночного неба.
– Что ты видишь, Ромео? – тихо спросил Мэйз.
Юноша вздрогнул и медленно повернул голову. Его лицо было бархатисто белым, совсем как у ангела. Огромные синие глаза стали еще больше, и сияли. Он смотрел, но не видел Мэйза, и это было не обязательно. Он не отвечал. Но ответ и не был нужен.
Мэйз сделал шаг из темноты и ступил в струю лунного света, который стекал из окна на пол, и серебристой лужицей трепетал на паркетном полу.
Тень от окна упала на его лицо, черной маской накрыла глаза, и оставила ярко высвеченными чеканный нос и напряженно сжатые губы.
Ромео поднял глаза на него и уже не смог отвести взгляд: глаза Мэйза, эти магниты, они были подобны черным дырам Вселенной, они затягивали его в себя с чудовищной мощью притяжения.
Доминика охватил неописуемый трепет. Его заколотило в то мгновение, когда он подхватил Ромео за шиворот и легко, как куклу, поднял его с пола. Ромео не сопротивлялся, только продолжал ошеломленно смотреть в его глаза, так же как и в небо, всего минуту назад.
Сладостное предвкушение разлилось по телу Мэйза. В голове его все завертелось, сердце задрожало, дыхание остановилось, когда он, широко раскрыв руки, обхватил расслабленное тело юноши и прижал его к себе с такой силой, будто хотел вдавить, погрузить его внутрь себя. Щекой Доминик ощутил теплую шею Ромео и почувствовал, как у основания шеи бьется жилка. НЕ Кровь, но столь необходимая ему энергия, пульсировала в этих жилах, венах, артериях, во всех сосудах, насыщая каждую клетку молодого тела Ромео. Каждая клетка этого тела должна была поделиться энергией, силой, с ним. Опустошенным, изголодавшимся.
Нет, этого мало: каждая клетка этого молодого тела, вместе со всей энергией, должна была принадлежать ему! Эта мысль пронзила Мэйза, словно током, его желание сделалось неуправляемым, и ничто во всей Вселенной, уже не было бы способно его остановить.
Дальше все было как сон: тепло его кожи, пуговицы, порывисто сорванные с рубашки Мэйза, шелковистые пряди волос Ромео между пальцами, пульсирующая жилка на его шее под губами Доминика, оголившийся шрам на животе…и ненасытное желание, острое до боли наслаждение, захлестывающий волнами восторг.
Нет, Мэйз решительно обладал не земным, а небесным существом! Сгустком податливого, покорного, тепла высшего происхождения, а не человеческим телом, с его бренными костями и мышцами. С каждым прикосновением, Доминик чувствовал, как волшебная сила и райское блаженство просачиваются сквозь его ладони, наполняют его кровь, несутся к его сердцу, причащают его, совершают акт вознесения.
В это мгновение он захлебывался счастьем обладания того, чего так давно неосознанно желал.
4.
Мэйз незаметно прокрался мимо дремлющего за стойкой портье, затащил полуобморочного Ромео в свои апартаменты, и уложил его в постель.
Часы в гостиной гулко пробили четыре утра.
Доминик стоял рядом с кроватью, все еще не в силах оторвать задумчивый взгляд от Ромео.
Действительно, удивительную химическую забаву придумали Дрын и Ленин. Доминик был потрясен тем, какую власть этот наркотик давал над человеческими существами, какого бы божественного происхождения они ни были. И эта безнаказанная власть стоила гораздо дороже самых необычных галлюцинаций. Намного, намного дороже…
Мэйз отвлекся от своих мыслей и зябко поежился. Ему было холодно в одних джинсах: рубашку пришлось выбросить еще в доме, после того как Мэйз сорвал ее с себя, и на ней не осталось ни единой пуговицы.
Ромео внезапно порывисто вздохнул и раскрыл глаза. Они были так же прекрасны, как и всегда, но зрачки были расширены и мутны, будто подернуты дымкой. Какое-то время блуждающим взглядом Ромео изучал Мэйза, словно бы видел его впервые.
– Что это? – прошептал юноша, слабым кивком указав на длинный шрам на голом торсе Мэйза. Доминик невольно коснулся рубца рукой:
– Шрам… после аварии… – недоуменно ответил он.
Ромео долго рассматривал отметину, потом, едва шевеля губами, проговорил:
– Ничего красивее я в жизни не видел… – и, вытянув руку, он неожиданно положил прохладную ладонь на живот Мэйза.
В голове того все снова помутилось. Желание огромной волной окатило его вновь. Все то, что он ощущал недавно в доме, повторилось опять.
Моментами Мэйзу казалось, что Ромео, то и дело, терял сознание, но он был не в силах остановиться, чтобы выяснить это. Потом.
ЧАСТЬ 2.
ГЛАВА 1.
1.
Первой мыслью в его голове было: «Где я?»
Он лежал, разметавшись, в огромной кровати, один, в незнакомой ему спальне.
В голове странно гудело, все тело ломило и ныло.
Ромео лежал тихо и косился по сторонам. Нет, эта спальня была ему решительно не знакома. Вторая подушка тоже смята, значит, он спал не один. «Помимо спальни должны быть еще комнаты, – подумал он. – Возможно, там я найду кого-нибудь, кто мне объяснит, что происходит».