Ромовый дневник
Шрифт:
Мы остановились у дома, полного огней и музыки. Улица перед ним была забита машинами, и места для парковки не наблюдалось. Водитель высадил нас и сказал, что присоединится, когда найдет место для машины. Коренастая дамочка испустила радостный вопль и побежала вверх по лестнице к входной двери. Я с неохотой за ней последовал и увидел, как она разговаривает с какой-то толстухой в ярко-зеленом платье. Затем она указала на меня. Йемон, Шено и все остальные поднялись следом.
– Шесть долларов, пожалуйста, – сказала толстуха, протягивая руку.
– Черт побери! – воскликнул я. – Это за скольких?
– За
Я молча выругался и отдал шесть долларов. Моя партнерша вознаградила меня жеманной улыбкой и ухватила за руку, пока мы входили в дом. «Проклятье, – подумал я, – эта шмара взяла меня в оборот».
Йемон держался сразу за нами, возмущенно бормоча про входную плату в шесть долларов.
– Тут просто должно быть славно, – пробурчал он. – А то, когда вернемся в Сан-Хуан, придется тебе на работу устраиваться.
Шено радостно рассмеялась, причем смех этот не имел никакого отношения к замечанию Йемона. Взглянув на Шено, я увидел в ее глазах дикое возбуждение. Купание в бухте немного меня протрезвило, да и Йемон казался вполне уравновешенным, а вот у Шено был вид наркоманки, готовой снова закинуться.
Мы прошли в темный коридор, а оттуда в комнату, полную музыки и шума. Она была битком набита, и в одном углу играл оркестр. Не шумовой оркестр, который я ожидал увидеть, а три горна и барабан. Звук был знакомым, но я никак не мог понять откуда. Затем, взглянув на потолок, где лампочки были выкрашены голубой краской, я узнал этот звук. Оркестр играл типичную музыку школьной танцульки на Среднем Западе в каком-нибудь клубе. И не только музыка: битком набитая комната с высоким потолком, импровизированный бар, двери, открывающиеся на кирпичную террасу, смеющиеся и кричащие люди, что потягивали спиртное из бумажных стаканчиков, – все было абсолютно таким же, если не считать того, что здесь почти все присутствующие были чернокожими.
От всей этой обстановки мне стало как-то не по себе, и я начал подыскивать темный угол, где можно было бы пить, оставаясь вне поля зрения остальной компании. Приземистая дамочка все еще держала меня за руку, но я стряхнул ее с себя и направился в угол. Никто не обращал на меня никакого внимания, пока я пробирался сквозь толпу, то и дело толкая танцоров. Опустив голову, я осторожно продвигался, как мне казалось, к вакантному месту.
В нескольких футах слева от меня оказалась дверь, и я протиснулся к ней, бесцеремонно всех расталкивая. Когда я наконец выбрался наружу, то почувствовал себя так, будто сбежал из тюрьмы. Воздух был прохладным, а терраса почти пустовала. Я подошел к перилам и взглянул на бухту Шарлотты-Амалии у подножия холма. Слышно было, как из баров по Квин-стрит в небо плывет музыка. Справа и слева видны были битком набитые людьми «лендроверы» и открытые такси – они двигались вдоль береговой линии, направляясь на другие вечеринки, другие яхты и в залитые мутным светом отели, где загадочно перемигивались красные и синие огоньки. Я попытался припомнить места, где нам рекомендовали «славно повеселиться», и задумался, лучше ли там, чем здесь.
Тут я подумал про Вьекес, и на мгновение страшно захотел туда отправиться. Я вспомнил, как сидел на балконе отеля и слушал цокот копыт на улице. Затем я вспомнил Зимбургера, Мартина и морских пехотинцев – имперских строителей, что обустраивали магазины по торговле замороженными продуктами и полигоны для бомбометания, растекаясь по всему свету, как лужа мочи.
Я повернулся посмотреть на танцоров, рассуждая, что раз уж я заплатил шесть долларов за вход, то вполне могу попробовать получить здесь хоть какое-то удовольствие.
Пляски становились все более дикими. Уже никакой ленивой раскачки под фокстрот. В музыке слышался неистовый ритм – все движения были резкими и полными вожделения. Раскачивание и толчки бедрами теперь сопровождались внезапными криками и стонами. Я почувствовал искушение присоединиться – пусть даже смеха ради. Но для начала мне требовалось покруче напиться.
В другом конце комнаты я нашел Йемона, подпирающего стену у выхода в коридор.
– Я уже готов плясать, – со смехом сказал я. – Давай малость оторвемся и сбрендим.
Он волком на меня посмотрел и от души глотнул рома. Я пожал плечами и двинулся к чулану в коридоре, где невозмутимый бармен неустанно смешивал выпивку.
– Ром со льдом! – крикнул я, поднимая повыше свой стаканчик. – Льда побольше.
Бармен механически его схватил, кинул туда несколько кусочков льда, плеснул рома и снова отдал мне. Я бросил ему в ладонь четвертак и вернулся к двери. Йемон с мрачным видом глазел на танцоров.
Я остановился рядом с ним, и он кивнул в сторону танцпола.
– Ты только глянь на эту суку, – процедил он. Я поднял глаза и увидел Шено, танцующую с невысоким мужчиной с бородкой клинышком, которого мы уже встречали раньше. Он был классным танцором, и каждый его шаг точно попадал в ритм. Шено расставила руки, будто танцовщица с обручем, на лице у нее читалось предельное сосредоточение. Время от времени она делала полный оборот, крутя своей полосатой юбкой будто вентилятор.
– Ага, – отозвался я. – Она на этих плясках просто свихнулась.
– В ней что-то от ниггера, – резким тоном произнес Йемон.
– Осторожней, – быстро предупредил я. – Здесь лучше следить за языком.
– Херня, – бросил он.
«Боже милостивый! – подумал я. – Вот мы и приплыли».
– Не бери в голову, – посоветовал я Йемону. – Почему бы нам не вернуться в город?
– Я-то с радостью, – ответил он. – Ты с ней попробуй поговорить. – Он кивком указал на Шено, лихорадочно отплясывавшую всего в нескольких футах от нас.
– Черт возьми, – выругался я. – Просто хватай ее и идем.
Йемон покачал головой.
– Уже пробовал. Она так завизжала, будто ее режут.
В голосе его звучало что-то совершенно мне незнакомое – странное колебание, от которого я вдруг занервничал.
– О Господи, – пробормотал я, оглядывая толпу.
Тут я почувствовал, как меня берут за руку. Это оказалась та самая дамочка – моя коренастая партнерша.
– Идем, дорогуша! – выкрикнула она, вытаскивая меня на танцпол. – Давай займемся! – Со свинячьим визгом она принялась топать ногами.
«Боже милостивый! – подумал я. – И что теперь?» С выпивкой в одной руке и сигаретой в другой я наблюдал, как она выкаблучивается.