Рондо
Шрифт:
Я был молод и только начинал работать. На следующий день я выехал в областное бюро судебно-медицинской экспертизы, встретился с заместителем начальника по экспертной работе Блязиным Владимиром Георгиевичем. Он тогда мне еще казался бравым высоким мужчиной. А сейчас о нем скорее можно сказать – долговязый, неуклюжий мужик с редкой седенькой бороденкой, с морщинистым лицом, как шкура на морде шарпея, и с желтыми прокуренными зубами. Манера его разговора выглядела не только что странной, а даже неприемлемой для руководителя высокого ранга. Он должен был, наверное, учить и управлять экспертами. Пополнять знаниями и помогать повышать качество
Это от Блязина я услышу о вилке и о сосиске, когда он станет объяснять мне порядок проведения экспертиз при половых преступлениях. А потом еще под конец никчемного двухчасового разговора все же выскажется про определение и самого полового акта:
– Положил мужик свой половой член между большими половыми губами у бабы, вот и половой акт! – он оскалится улыбкой вампира, показывая свои желтые клыки, такие же, как и все зубы.
Я потом долго еще гадал, и искал ответы на неоднозначный вопрос. Но суд, из-за которого я поехал консультироваться со специалистом, закончился приговором: шесть лет лишения свободы для честного и несчастного полу сироты. Видно, консультацию Начкебие дал Блязин.
Когда после всех событий в кабинет ко мне вошла мать того юноши, я не сразу ее вспомнил и узнал. Ведь в суд меня по данному вопросу больше не приглашали. Видел я несчастную женщину всего один раз. Но сейчас передо мной стояла совсем не та женщина, отдаленно всплывавшая в памяти. Скорее я мог бы подумать, что она была бабушкой того парня полу сироты, осужденного за изнасилование на срок, как мне показалось, в целую жизнь. Седая, маленькая, сгорбленная старушонка с опущенными уголками рта и повисшими бровями, из-под которых светились два огонька надежды. Она не знала, зачем пришла, и что хотела сказать или спросить. Она наслышалась о судьбах тех осужденных, кто попадал за изнасилования. Думала она сейчас о том, что не доживет до светлого дня, когда сын ее вернется.
– Простите меня, доктор! Мне не нужно было приходить к вам. Вы честно написали, что она – девственница! Почему мой сын сел за изнасилование?! – она и спрашивала и вроде, как и не спрашивала, понимая, что адресует вопрос не тому человеку.
Я опустил глаза и молчал. Я не знал, что говорить. Лишь подумал, что это советский союз, и у него отжившие уголовный и уголовно-процессуальный кодексы. В дальнейшем все обязательно изменится в другую, лучшую, сторону. Я искренне в то время верил, как и весь советский народ, радостно и с надеждой воспринявший перестройку Горбачева.
А теперь, в 2016 году, когда я спросил у девочки 14-ти лет, чем отличаются мальчики от девочек и, услышав объяснение, что у мальчиков «есть», а у девочек «нет», я не стал говорить лишнего, чтобы не подсказывать ей ответа. А лишь неуклонно
– Что «есть»? Чего «нет»? – так звучали мои вопросы.
– Писька! – ответила она и зарделась румянцем. И я поймал себя на мысли, что вижу гримасу лукавства. Все мне подсказывало, что она вовсе не стесняется, о чем говорит. Она металась, как рыба на нересте, будто хотела угадать, какого ответа я ждал от нее.
Мне приходилось беседовать и с более маленькими детьми в пределах проводимых экспертиз. И оказывалось очень сложным – собрать специальный анамнез у ребенка. Они были неготовыми для вразумительных объяснений отношений между полами. С ними на такую же тему подолгу бились детские психологи. Тем предстояло точно и ясно предоставить суду понимания ребенком произошедших с ними событий. Чаще когда случались половые преступления. Я же посчитал теперь, что возраст Ирины Маскаевой достаточный, чтобы задать ей вопрос более конкретно:
– У вашего отца был половой член? – я посмотрел ей прямо в глаза. Она словно обрадовалась. Ей не нужно более скрывать своих слабых познаний, она ведь знает, что такое половой член, и все это не характеризует ее плохо, а наоборот, значит, врач доверяет ей, начинает разговаривать, как с взрослой и умной девушкой.
– Да, был, – подтвердила она.
– То есть вы знаете, что это такое? – я опять хотел убедиться, что ей должно быть хорошо известно о предмете нашего разговора. Она должна подтвердить, для чего у мужчин он предназначен. – Вы смотрели эротические или порнографические фильмы? Их сейчас стало так много. Даже интернет заполнен ими больше, чем политическими новостями или учебными программами.
Девочка замерла и повернулась снова к матери, но только одной головой. Мать заерзала. Так могло показаться, если бы она сидела… Она стояла у входа, у сейфа. Отказалась с самого начала от моего предложения присесть вместе с дочерью на медицинскую кушетку у стены, напротив окна в кабинете. Тут правильнее сказать, что мать завертелась, словно раскачивалась, и рьяно вступилась за дочь:
– А чего ей не знать… Он дома мог без трусов ходить. Напьется и ходит! А ты говори, как есть! – рявкнула она в адрес дочери. – Не тебя судить хотят!
– Смотрела, – страдальчески ответила та.
– Ты говоришь о порнофильмах? – скорее, формально уточнил я.
– Меня отец за них бил. И не только ремнем… Он бил меня даже рукой!
– Значит, мы пришли к выводу, и одинаково понимаем, что в июне 2015 года у него был половой член?.. Я имею в виду, у вашего отца? – ставил я первую точку в нелегком опросе.
– Почему был в 2015 году? Он и сейчас у него, я думаю, есть. К любовнице не бросал бегать до последнего, пока в камеру не упрятали! – возмущенно отреагировала мать девочки на мои, по ее мнению, странные и абсурдные рассуждения.
– Но вы же написали, как написал следователь, – я взял постановление Сунина в руки, – что все события происходили в 2015 году. Правильно я понимаю? – я спрашивал вроде мать, хотя вопрос становился риторическим для них обоих и для каждой в отдельности. – В июне? Незадолго до твоего дня рождения? Так, Ира? – тут уже я говорил с дочерью.
– Правильно! – успокоилась мать, понимая, что все написано в постановление.
– Что было дальше? – я спрашивал, не отводя взгляда от девочки.
– Он изнасиловал меня! – она снова заявила без тени сомнения и непонимания сути юридического определения «изнасилования».