Россия 2020. Голгофа
Шрифт:
Двадцать лет Казахстан прожил мирно, став одной из наиболее развитых республик бывшего СССР, по крайней мере Россию он обогнал точно. Пустынная, относительно богатая полезными ископаемыми территория, с выходом на нефтяной Каспий, с огромными возможностями по выращиванию того, что в нынешние времена дороже нефти, — зерна. Территория размером с четыре Франции, и двадцать миллионов человек на ней. Президент — Нурсултан Назарбаев. Прозорливый и мудрый человек, чурающийся любого экстремизма, в девяносто первом году немного не дотянувшийся до поста премьера всего Союза, СССР. У Казахстана было две основные проблемы. Первая — просто мало населения, чтобы удерживать такую огромную территорию. Второе — пожизненный президент Назарбаев был все-таки смертен.
Уже в две тысячи одиннадцатом начались проблемы. Сначала индивидуальные акты террора. В ноябре одиннадцатого года
В две тысячи двенадцатом году жертвы посыпались как из рога изобилия. Особенностью казахского террора стало почти полное отсутствие взрывов, по меньшей мере на первом этапе. Сыграло свою роль и отсутствие взрывчатки, и отсутствие взрывников с должным опытом, и наличие на руках у кочевого населения большого количества оружия. Расстрел погранзаставы, расстрел охотников в лесу, кровавые операции по ликвидации террористических ячеек в Алма-Ате. Лошадь уже понесла, никто не хотел этого видеть, но она уже понесла. Старшему поколению нужен был мир. Новому поколению он не был нужен.
В две тысячи четырнадцатом международные силы ушли из Афганистана, правильнее сказать просто эвакуировались. Проект, предусматривающий создание буферного государства на севере Афганистана, провалился. Американцам он уже не был нужен, а Россия не могла ни влиять на американские решения, ни сама ввести туда, в буферную зону, войска. В том же году вспыхнул Таджикистан, через Горный Бадахшан туда прорвались талибы, местные сепаратисты и наркоторговцы моментально объявили о независимости, и война между вовчиками и юрчиками [93] вспыхнула с новой силой, словно и двадцати лет мира не было. Американцы, строящие региональную систему безопасности с опорой на Узбекистан, сделать ничего не смогли: почти одновременно с этим взорвался Кыргызстан. Причины везде одни и те же — чудовищное казнокрадство и беспредел со стороны власти, сервильность традиционного ислама, отсутствие любых социальных лифтов, угнетение и подавление, демонстративное пренебрежение власть имущими и просто имущими любыми нормами, что шариатскими, что просто социальными — при требовании соблюдения этих норм со стороны «быдла». Салафизм был религией молодых и непокорных в той же самой мере, в какой сто лет назад религией молодых и непокорных был коммунизм. Американцы не могли ничего сделать — военная обстановка в бывших южных республиках СССР была ничуть не лучше, чем вначале в Афганистане, ударами Предаторов справедливость не восстановить, а вот врагов нажить можно запросто. Справедливость — вот чего остро не хватало в мире уже три десятка лет, и кто-кто, а американцы ее дать точно не могли.
93
Реалии распада СССР. Была гражданская война в Таджикистане. Вовчики — мусульмане, юрчики — за наших. Логическим концом война не завершилась — вовчиков вместе с семьями, вместе с целыми кланами просто выдавили в Афганистан. А когда пришли американцы, вовчики вместе с талибами ушли в Пакистан. Но до сих пор сохранили и структуры, и боеспособность. О серьезности их позиций в «Аль-Каиде» говорит тот факт, что до 2001 года военным амиром «Аль-Каиды» был Джума Намангани, он же Джумабой Ходжиев, старший сержант ВДВ СССР.
В две тысячи пятнадцатом, под Новый год, скончался тяжело болевший Назарбаев, и сразу после этого началась кровавая драка за власть. Между своими и чужими. Между своими. Между зятьями и внуками. Выиграли от этого только исламисты — инвесторы бежали, теньге пикировал, а теракты в стране не прекращались…
В две тысячи семнадцатом после всего безумия интриг и расколов на пост главы государства стал — при поддержке Великобритании и США — один из внуков Назарбаева, Айсултан. Военный, закончивший Сандхерст [94] , очень молодой. Но у него тоже были две проблемы. Первая — вырвавшегося на свободу зверя почти невозможно загнать обратно в клетку. Вторая — он все-таки был слишком молод. И после обучения в Англии он не мог и не хотел править страной, как Чингисхан или Тимур. А только так — перед накатывающей с юга волной террора, беженцев, крови, оружия, ваххабитского кошмара — и можно было править.
94
Офицерское училище в Великобритании.
Надо сказать, что в Казахстане практически никогда не было ни опыта военного противостояния, ни опыта угнетения кого-либо кем-либо, ни опыта ислама, что традиционного, что радикального. Какой ислам, когда в степи просто негде ставить мечеть? Сначала казахи обходились традиционными верованиями, затем при Советском Союзе стали атеистами. Когда Казахстан получил независимость — как-то получилось, что большинство населения стали исламистами. Хотя это не так было заметно — до определенного момента фанатизма никакого не было. А луковок православных храмов над казахскими городами взмывало не меньше, чем острых шпилей минаретов…
Когда-то давно, когда была единая страна, правительство закупило в Германии завод по производству тяжелых дизельных моторов до трехсот тысяч штук в год. Его перевезли и смонтировали на самой границе между Россией и Казахстаном, в городе Кустанае. Он даже успел выпустить первую партию продукции — сорок с чем-то моторов…
Это был один из заводов, который построили как «довесок» к основному, двигателестроительному заводу. Еще один сгусток людской воли, решимости, жизни посреди голой степи — однопутная ветка железной дороги, потемневшие от времени бетонные заборы. Места этому заводу в новом, независимом Казахстане так и не нашлось. Он переходил из рук в руки, станки давно продали, и все, что осталось, — корпуса да склады с подведенной через степь дорогущей веткой железной дороги. В последнее время это место и использовалось как один большой склад и перевалочная база. Дорога была длинная, километров десять, и зачем-то с промежуточным железнодорожным полустанком. Судя по подозрительно ровным ямам, видимо, хотели возвести городок при заводе. Да так и не возвели…
Примерно в двадцать тридцать по местному времени, когда уже ощутимо стемнело, на давно заброшенной ветке показался современного вида локомотив. Тащивший за собой короткий состав из одного пассажирского и шести грузовых вагонов. Он шел уверенно и непоколебимо, освещая мощным прожектором путь, но путь этот был не в светлое будущее, а в постиндустриальный тупик с заводом, ничтоже сумняшеся сменянным на склад китайского шмурдяка. Наверное, именно шмурдяк и был в вагонах… хотя нет. Для шмурдяка вагонов было слишком мало. После того, как соединились китайская и казахстанская железные дороги, шмурдяк гнали в страну поездами в пятьдесят-шестьдесят составов…
Стрелку перевели вручную. Сойдя с основной магистрали, состав замедлился с семидесяти до десяти километров в час…
На заброшенном полустанке на нелепой бетонной платформе посреди степи с распутком на четыре пути его уже ждали. Два внедорожника и несколько крепких, одетых в камуфляж людей молодого и среднего возраста. Бород не было, двое были усаты; встречались как монголоиды, так и явные славяне, но это ничего не значило. Джихад интернационален. В исламе может быть любой, достаточно просто сказать дважды «нет Бога кроме Аллаха и Мохаммед Пророк Его» и сделать это с намерением принять ислам. Слишком многие в последнее время так и делали как с той стороны границы, так и с этой. Неспокойно было в Башкирии, в Татарстане, мусульманские деревни стали появляться даже в Центральной России. Все большее значение ислам приобретал в практике жизни в колониях и тюрьмах, споря и даже вытесняя традиционные уголовные понятия. В отличие от Востока здесь не слишком-то большое значение уделяли внешней символике ислама — бороды, короткие штаны, намаз в два раката. Страшны были дела, потому что русские ничего не делают наполовину…
Тепловоз прополз мимо платформы и замер. В глазах людей, ждущих его на бетонной платформе, плескалось пламя костра, который они разожгли прямо рядом с ним, поставив на огонь большой казан…
В пассажирском вагоне открылась дверь. Один за другим стали выходить на платформу люди. Самые разные — бородатые и безбородые, вооруженные и нет. Объединяло их одно — непреклонная воля в глазах, уверенность в праведности собственной жизни и деяний и готовность подчинить весь мир себе и своим взглядам на жизнь, даже если жизнь будет за то платой…