Россия 2020. Голгофа
Шрифт:
Татарин протянул руку назад, и в нее немедленно вложили угловатый ребристый стальной магазин, полный остроносой смерти. Татарин прицелился куда-то в небо, нажал спуск, автомат загрохотал, мимолетные огоньки унеслись вверх, чтобы присоединиться к своим небесным собратьям — звездам.
— Вах, зачем делаешь?! — всполошился торговец. — Услышат, полиция…
Татарин опустил автомат.
— Хорошо, — сказал он, — очень хорошо…
В круг света от костра внесли чемодан. Мелькнули зеленые пачки.
— Считай…
Один из водителей, убедившись, что никто не смотрит
Подсчеты закончились быстро, все было правильно. Полтора миллиона долларов США, крупными купюрами. После чего начали грузить. Башкиры, имеющие извечные претензии к татарам — есть башкирские села в Татарстане и есть татарские села в Башкирии, помогать отказались и с плохо скрываемой злобой смотрели на соседей. Те один за другим подгоняли машины к вагонам, перекидывали сходни и начинали грузить. Дело не такое простое — мало того что перекинуть в машину тяжеленные ящики, действуя на узком, неустойчивом пространстве сходен, так еще и прикрыть ящики мешками с каким-то там шмурдяком. Если задержит милиция, но увидит в кузове только массивные, тяжеленные, похожие на мешки HESCO, остро пахнущие дешевой синтетикой тюки, то просто возьмут взятку и пропустят. А вот если ящики… Тут сложнее, менты, раньше готовые и мать родную продать, теперь были не столь сговорчивы. Пришло понимание, что если придут к власти джамаатовские, достанется всем, никто в стороне не останется. Да и погибло уже немало боевых товарищей, что в командировках на юг, что на пороге родного дома. Так что раскол — по живому, по единому, кровная месть, которая поддерживает маховик насилия на Кавказе, — проявлялся и здесь…
Машины подъезжали по очереди, водители сдавали назад, по командам выходили и помогали с погрузкой. И вот тут-то случилась заминка. Один из водителей сдал назад немного неумело так, что машина встала криво. Под ругань и проклятия он сдал вперед и снова начал нащупывать верный путь, высовываясь из кабины едва ли не наполовину…
Один из боевиков казахстанского джамаата, увидев водителя, вздрогнул, но быстро пришел в себя. Сдвинулся назад, в тень вагона, чтобы его не было видно. Потом выскочил с другой стороны, побежал искать своего амира…
Своего амира он нашел у костра, он лакомился мясом. На дне — мясо самое проваренное и вкусное…
— Амир Ысмет! — сказал он. — Надо поговорить…
Амир недовольно хмыкнул, вытер руки о штаны. Шагнул в сторону от костра. Во тьму…
— Говори, чего тебе…
— Амир Ысмет, там русист…
Амир нахмурился.
— Ты опять про свое, Турсын. Клянусь Аллахом, мне придется исполнить то, что сказано в шариате относительно тех, кто привносит асабийю. Забудь те вредные слова, которые говорили тебе в акимате, он — такой же моджахеддин, как и ты.
— Выслушайте, амир, молю Аллахом.
— Говори, но остерегайся гневать меня.
— Это не моджахеддин, амир, это ыблис. Сам сатана в человеческом облике…
— Что ты несешь?!
— Послушайте, когда я возвращался на родину из медресе — путь мой лежал через Кабул. Американи там уже не было, но там были разные люди. Этого человека я видел там. Он собирал людей зачем-то. Те, кто пошел с ним, больше не вернулись. Я знаю это, потому что сам хотел пойти, но Аллах удержал меня от этого шага…
Казахский амир поразмыслил.
— Давно ли это было?
— Полтора года назад, амир! Клянусь Аллахом, это правда! Аллах свидетель.
— Я тебе верю. Что это за человек?
— Водитель, амир. Водитель в одной из машин!
— Какой именно?
— Той, что стоит под погрузкой, амир!
— Хорошо. Он видел тебя?
— Думаю, что нет, амир, я был осторожен…
Все складывалось…
— Иншалла, сам Аллах даст нам шайтана в наши руки. Иди к машине и посмотри, там он или нет. Но себя не выдавай, понял?
— Слушаюсь.
Сам амир Ысмет вернулся к огню. Жестом позвал татарина отойти с ним, тот встал, вытирая жирные руки о бумажный носовой платок…
— Послушай, Абдалла, — сказал казах, — ты хорошо знаешь тех людей, которые пришли с тобой?
— Конечно, я всех их знаю, — раздраженно ответил татарин, — в чем дело?
— В том, что один мой человек опознал в твоем водителе русиста.
— В моем водителе? — Татарин едва не расхохотался. — Он что, ширнулся? Может, он пару гурий увидел вдобавок?
— В одном из водителей, которые на машинах… — терпеливо сказал казах, — этого нельзя так оставлять. Разве ты не знаешь, сколь хитры неверные, на что они пойдут, чтобы погасить пламя нашей истинной веры…
— Этого не может быть, случайных людей нет… Ладно, кто?
— Мой человек покажет.
— Где он?
— Турсын! — крикнул амир во тьму, в сторону возни у вагонов. — Турсын, иди сюда…
Тьма не отозвалась…
Турсын, гордый полученным поручением и тем, что амир поверил ему, подбежал к грузовику, стоящему на высоченных, для него — выше плеча, колесах. Как бы невзначай обогнул машину спереди, ему не понравилось то, что кабина «КамАЗа» была пустой. Но она была пустой…
— Э, что ты там стоишь, баран, — закричали по-русски от вагона, — иди помогай давай!
Проглотив оскорбление, Турсын, который знал русский язык, как и все в Казахстане, подошел к вагону и заглянул вовнутрь. Водителя, который привлек его внимание, там не было.
Встревоженный Турсын быстро пошел вправо, в сторону сцепки.
— Э, куда пошел!
Теперь Турсын был уверен, что он не обознался, что это и в самом деле тот самый шайтан, на руках которого кровь правоверных. И если он убьет этого неверного, Аллах на небесах улыбнется…
Он поставил предохранитель на автоматический огонь. Сунулся между вагонами, стараясь рассмотреть что-то в темной и страшной степи. Но его ночного зрения больше не существовало, потому что он только что смотрел на костер с казаном и остатками мяса.
Не желая ждать, неверный мог уйти, Турсын начал перелезать через сцепку, ругаясь на урду. Когда перелезал, нога вдруг оступилась, и он полетел вниз, больно ударившись об рельс. Попытался встать и с удивлением понял, что встать не может. Тело, тренированное, закаленное лишениями в медресе и на долгом и страшном пути джихада, не слушалось его…