Россия будет воевать
Шрифт:
И вот тут возникает ощущение, что единственным лекарством от такой перхоти может быть только гильотина.
К счастью, сегодня у нас есть более гуманный ее аналог — пожизненная туристическая путевка в Лондон.
Старая добрая любовь и «пост-любовная» эпоха
12 мая 2012
Наверное, у всех вещей и явлений на свете, связанных с человеком, есть момент наивысшего развития. Тот уровень, выше которого качественно уже не подняться. Условный потолок, именуемый «классикой».
Я
Вот, например, такая вещь как классическое фехтование. Или классическая музыка. Или классическая живопись. Скульптура. Литература. Философия.
«Пролегомены ко всякой будущей метафизике» Канта, Давид, «Идиот», «Собор Парижской Богоматери», «Капитал», «Гамлет», «Маленькие трагедии», «Реквием».
Они рождались в разных точках мира, в разных цивилизациях, часто переплетаясь и смешиваясь друг с другом, чтобы породить новые высоты. Они отбрасывали свои побеги во все новых и новых народах, приобщающихся к цивилизации, культуре и прогрессу. И многие из этих явлений на сегодня находятся в явном кризисе, на спаде — в ситуации, когда их «классическая» эпоха, кажется, осталась позади — что, разумеется, не означает, что она не вернется в будущем.
Была одна вещь, которая была у человека изначально, всегда и везде, но словно бы спала, пробуждаясь урывками, не у всех, время от времени.
Я говорю о любви.
В данном конкретном случае — не о Любви вообще, и не о любви к Родине и даже не о товариществе, и не о любви к Владимиру Владимировичу Путину, а о любви между мужчиной и женщиной.
Когда читаешь источники, возникает впечатление, что она, любовь, словно преследовала человечество по пятам, немного отставая, потом нагоняя и показываясь, играя, пугая.
В Библии старец Авраам, не моргнув и глазом, отказывается от жены в пользу сильных мира сего для того, чтобы достичь богатства и силы.
«И было, когда он приблизился к Египту, то сказал Саре, своей жене: вот я узнал, что ты женщина красивая видом. И будет, когда увидят тебя египтяне, то скажут: жена она ему, — и убьют меня, а тебя оставят в живых. Так что скажи, что ты моя сестра, чтобы было мне хорошо из-за тебя и выжила моя душа ради тебя».
Это отрывок из Библии толкуют по-разному. Например, вот так:
«Как понимать, что после десятков лет совместной жизни Авраам только сейчас узнал, что его жена красива? Ответ прост: все эти годы они находились в состоянии Двекута, а в состоянии абсолютного единства обычно отсутствует оценка со стороны. Сейчас, перед лицом опасности, Авраам пытается посмотреть на свою жену «объективно», «глазами мужчины», — и вот он замечает, что любимая им Сара еще и по-женски красива! Но в этом отрывке заложен еще более глубокий смысл: праотец Авраам знал, что Двекут между мужем и женой притягивает Шхину, которая вызывает у окружающих симпатию к каждому из супругов».
Кому-то приятнее думать, что Авраам просто был конченым гадом, кому-то удобно видеть в нем прообраз будущего транс-человека, который такой фигней, как физическая верность, даже и не заморачивается, поскольку выше этого. Кто-то видит в Аврааме просто делового человека. Последние, кстати,
Странно, но отрывок этот еще лет двадцать назад вызвал бы полное непонимание не в силу неведения о предмете разговора, но и в силу того, что мораль того времени указывала на то, что в идеале — каждая семья строится на взаимной любви и верности, которые ценятся выше, нежели возможность избежать риска.
В той же Библии описан эпизод, в котором по попущению Бога у Иова погибает все его имущество, умирает вся семья, но потом в награду за веру Бог дает Иову богатство, скот и новую семью.
Разве мы можем понять это безо всякой подготовки? Как может другая жена, другие дети исправить все предыдущее зло? Как можно заменить незаменимое?
Я не вижу другого, честного и неспекулятивного толкования, кроме как заявить, что любовь, сопутствовавшая людям вечно, была обнаружена предками не сразу. Примерно так же, как гравитация, электричество, законы музыкальной гармонии и то, что совесть надо знать.
Жена, муж, дети… Они в отличие от родителей — дарителей жизни — были заменяемы, потому что на такую роскошь, как любовь, просто не было времени. Эта дверь, дающая радость познания человека человеком, была просто не замечена людьми, занятыми такой важной суетой, как выживание — свое собственное и рода. Женились, становились родителями потому, что было надо, а не потому, что захотелось.
Но прошло всего-то несколько веков, и вот уже потомок этих жестких и черствых Авраама и Иова пишет:
— Я нарцисс Саронский, лилия долин! Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами.
— Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей. Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною — любовь.
Женщин срочно прошу успокоиться — автор этого дуэта давно умер. Соломоном звали.
И понеслось, понеслось, как будто под гору покатилось!
Данте, Петрарка, Шекспир!
Любовь, как пламя, охватывала все больше и больше пространства, все больше и больше возрастов, не смирялась с классами, стратами и кастами, ломая и побеждая в человеке остатки темного, животного, уча радости познания, показывая очевидным и осязаемым тот факт, что у людей есть не только роли и функции, но и души, которые можно увидеть, пощупать, понять.
На фоне всего этого происходила женская эмансипация, как обычно в таких случаях, сопровождаемая беготней дураков, и вот женщине дали право на оргазм, что позволило мужчинам увидеть, наконец, глаза своих женщин в тот самый момент, когда в них пропадает дно и можно смотреть сколь угодно глубоко в женскую душу, вплоть до самого обещания Рая.
И вот — дошло до нашего времени.
У нас есть все.
Мы изрядно стерли сословные различия — и тут же их принялись восстанавливать. Мы довели выживаемость детей до того состояния, что нашим женщинам уже не нужно ежегодно рожать, чтобы выжила хотя бы треть детей, — но создали индустрию абортов. Мы имеем право на брак по любви без оглядки на семью и волю рода, — но нам теперь нужны алименты и судебные приставы.