Россия и мусульманский мир № 6 / 2013
Шрифт:
Есть соблазн интерпретировать полученные результаты как стремление молодежи к светской идентичности. В действительности они больше говорят о признании за другими людьми права на реализацию иных, не религиозных норм нравственности. А это разные вещи. Если усилить этот вывод в гипотетическом направлении, то можно говорить о том, что молодежь считает религиозную нравственность одним из проявлений нравственности, имеющей свою природу в более широком социальном контексте.
Анализ ответов на ряд других вопросов анкет позволяет проверить данную гипотезу. В целях проверки того, насколько осознано молодежью влияние двух факторов – религиозного и светского – на ее нравственную идентичность, был
Общий результат по трем республикам СКФО показал, что молодежь в выборе между добром и злом больше ориентируется на ценности разума, а не веры: приоритеты разума – 52,2%; приоритеты веры – 33,1%. По отдельным республикам эти показатели имели свои различия. КБР: приоритеты разума – 64,4%; приоритеты веры – 22,3%; ЧР: соответственно: 32,7 и 52,4%; РД соответственно: 58,2 и 26,6%. Заметим, что в ответах и на этот вопрос молодежь ЧР занимает преимущественно религиозную позицию. Наиболее светская – у молодежи КБР.
Полученные опросные данные не позволяют однозначно говорить о том, что в перспективе у мусульман Северного Кавказа будут усиливаться иррациональные (основанные на вере, мистике) основания нравственной идентичности. Суть полученных различий может быть обусловлена возрастными особенностями группы молодежи (склонность к максимализму, к чувственному, более сильная подверженность «моде» религиозного поведения и др.). Вполне реально, что эти особенности восприятия религиозных ценностей с переходом во взрослую жизнь будут нивелированы.
Другой фактор, определяющий дальнейшие изменения сознания в данном вопросе, – активно идущие процессы реисламизации. Это рост инструментальной роли ислама в протестных настроениях, мощная система исламского образования (в РД 15 исламских вузов, где учатся 1472 человека, 79 медресе – более 3 тыс. студентов, 158 мактабов – 3 тыс. студентов), еженедельные исламские проповеди по многим каналам ТВ, в мечетях, число которых в РД доходит до 2 тыс.
К этому необходимо добавить, что с 2013 г. в общеобразовательных учреждениях Дагестана и других регионов будут в обязательном порядке проводиться уроки духовно-нравственного воспитания, которые по сути являются несветскими дисциплинами.
Проанализированные нами процессы дают повод прогнозировать то, что в последующие годы вероятнее всего религиозно-иррациональное в нравственном сознании северокавказской молодежи будет только усиливаться.
Малая нация в иноэтничном окружении на постсоветском пространстве
(на примере крымских татар)
Самоощущение, или иначе – общественное бессознательное малой нации в иноэтничном окружении на постсоветском пространстве весьма отлично от прецедентов в других регионах планеты. Отличия, о которых пойдет речь ниже, специфичны не только для крымских, но многие – для татар в целом. В системе «ландшафт и этнос» – народ и его окружающая природная среда – все татары (казанские, крымские, астраханские, сибирские, добруджанские и др.) характеризуются тремя признаками. Во-первых, они живут в исторически своем вмещающем ландшафте, на своей земле,
Отсюда проистекают три важных следствия.
1. Нигде культура татар (кроме Татарстана в РФ) не является доминирующей, везде она – маргинальна.
2. Своя (внутренняя) среда татар экономически, социально, политически локальна, ее потенции для интенсивного развития личности ограничены.
3. Надежды на изменения ситуации, как в целом, так и по отдельным позициям, – иллюзорны.
Иными словами, татары находятся в положении диаспоры (если исходить из социологического определения этого понятия), за одним существенным исключением, что они живут на исконно своей земле. И это отличие порождает у представителей этноса, с одной стороны, ощущение неравноправности и даже угнетенности, униженности и оскорбленности, с другой – борьба татар за свои права не выходит за цивилизационные границы, хотя от этих псевдодиаспор ожидают силовых методов борьбы и утверждения в их среде исламского фундаментализма. Однако ожидания в отношении вооруженной борьбы и терроризма не оправдываются полностью, а идеи фундаментализма не находят в среде татар сколько-нибудь массового отклика.
Причины явления можно видеть, в частности, в органичной включенности татар в жизнь социума. Этнос – обычно закрытая система, в данном случае открыт для окружающей среды, среда изначально не противопоставлена ему как непонятная, и в силу именно этого – чуждая, враждебная. С точки зрения ментальности, культуры окружающая среда не просто понятна, она – «своя», для одних «своя» – вторична, а для других – первична. В век глобализации в таком положении будет находиться, видимо, значительная часть диаспор малых этносов, переживающих неожиданные и резкие перемены своей жизни.
При том, что происхождение диаспор в наши дни разное, как и смысл самого понятия (Кондратьева, Милитарев), к крымским татарам более всего, но так же не полностью, подходит понятие «диаспоры катаклизма», хотя с уже отмеченной принципиальной разницей: изначальной укорененностью в своих странах. «Диаспоры катаклизма, – пишет Р. Брубейкер (R. Brubaker), – в отличие от уже знакомых исторических или трудовых диаспор, возникают мгновенно, в результате резкого изменения политического устройства, вопреки желанию людей. Они более компактны по сравнению с трудовыми диаспорами, имеющими тенденцию быть рассеянными в пространстве и слабо укорененными в принимающих странах».
Крымско-татарский этнос как единое целое образовался в результате катаклизма – насильственной депортации. Образование самого этноса произошло исторически мгновенно: за срок смены двух демографических поколений. Три субэтноса – прибрежный, горный и степной – имели существенные различия в культуре и языке. На родине они только вступили в процесс интенсивного культурного синтеза, конечным результатом которого должен был стать единый этнос, с культурой, превосходящей культуру исходных субэтносов, возможно, на несколько порядков. Депортацией в Центральную Азию медленный этот процесс был ускорен до стремительности. Синтез субэтносов, который в естественных условиях происходит в течение нескольких десятилетий, иногда – столетий, начался одномоментным насильственным перемешиванием представителей всех субэтносов. Произошло это в экстремальных условиях: на грани физического выживания в лагерях спецпереселенцев. В этих лагерях они были лишены не только возможности развивать национальную культуру, но основных гражданских прав.