Россия и русские в мировой истории.
Шрифт:
"Gilbert М. Winston S. Churchill. Volume VII. The Road to Victory. 1941-945. Boston, 1986, p. 575.
311
конфедерацией>. Сталин же, среди риторических сентенций, что <Дунайская комбинация была бы нежизненной и немцы обязательно воспользовались бы этим, чтобы облечь в плоть то, что являлось бы лишь костяком>, показал, что понял замысел Черчилля, и поинтересовался, <будут ли Венгрия и Румыния членом какой-либо подобной комбинации>. Черчилль, уйдя от прямого ответа, спросил, <предусматривает ли Сталин Европу, состоящую из малых разрозненных государств, не имеющую никаких более крупных единиц>, на что Сталин ответил, что рассуждает о Германии, а не о Европе402. Р. Римек, обратив внимание на этот диалог, полагает, что Сталин воспротивился плану <вовлечь Южную Европу, прежде всего балканских славян, в западный силовой ареал> <не потому, что хотел сделать Южную Европу коммунистической,
В секретной разработке Государственный департамент США в 1944 году также признает естественным, что СССР, <вероятно, будет сопротивляться созданию конфедераций, включающих все или часть государств Центрально-Восточной Европы, таких, как проектируемые чехословацко-польским и греко-югославским пактами 1942 года>. В записке придается особое значение оценке потенциального поведения в регионе Проливов, Малой Азии и выхода в Персидский залив, и отмечено, что на моменте анализа в тех регионах, где наряду с советскими сильно представлены и другие интересы, СССР проявляет осторожность и готовность к компромиссу:
<Турция и Иран представляют собой особый случай в советской зоне безопасности, в которой другие великие державы имеют соответствующие интересы>. В августе 1941 года Советский Союз с Великобританией заверил Турцию, что он <не имеет агрессивных целей и требований в отношении Проливов>404.
Но по мере возрастания роли СССР в разгроме Германии Сталин начал более настойчиво ставить вопросы, наиболее чувствительные для интересов партнеров. В конце переговоров <Большой тройки> в Тегеране он заговорил о Дарданеллах и пересмотре Севрского договора с Турцией: о возвращении Карса и Ардагана, полученных Россией по Берлинскому трактату 1878 года и оккупированных Турцией в 1918 году, что большевики признали в Карском договоре 1921 года взамен на невмешательство Турции в <советизацию> меньшевистской Грузии идашнакской Армении. Черчилль счел этот вопрос <несвоевременным>, сославшись на свой план втянуть Турцию
""Черчилль У. Вторая мировая война. Том V. Кольцо смыкается… с. 392, 393, 394.
""Riemeck R. Bilaiz eines Jahrhunderts. Stuttgart, 1997, s. 177. 404 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 212, п. 25, л. 28.
312
в войну, и отреагировал ободряющей, но необязывающей фразой, что <русский военный и торговый флот будет бороздить океаны и мы будем приветствовать появление русских кораблей>. Этим кодом, вызывавшим понимающую улыбку обоих лидеров, Черчилль всегда уклонялся от вопроса о советских базах в Проливах. Подобное он изрек и в Потсдаме на слова Сталина: <Если Вы считаете невозможным дать нам укрепленную позицию в Мраморном море, не могли бы мы иметь базу в Дедегаче?>405 (греческом порту в Эгейском море неподалеку от турецкой границы).
На фоне этой стратегии логичен выбор Британии между соперничающими в Сербии антифашистскими силами – И.Б. Тито и Д. Михайловичем, которые оба были союзниками антигитлеровской коалиции, причем генерал Михайлович еще до выдвижения Тито был министром эмигрантского королевского правительства, поддерживаемого Лондоном. В отличие от Греции здесь Британия сочла выгодным поставить на коммуниста Тито и, проконсультировавшись с ним, настоятельно предложила королю отставить Михайловича. Тито понимал, чем можно заинтересовать Черчилля, и в письме премьерминистру акцентировал внимание на цели <создать союз и братство югославских народов, которые не существовали до войны> (выделено Н.Н.), <создать федеративную Югославию>. Это вполне соответствовало преемственным с распада оттоманской Турции британским схемам для Юго-Восточной Европы. Такой план обезличивал и взаимно нейтрализовывал разные устремления балканских народов – хорватов, сербов, албанцев, предупреждая как прогерманский, так и пророссийский вектор, а своим охватом и ориентацией на самостоятельный центр силы в Европе вполне соответствовал проектам <дунайской конфигурации> для замещения вакуума. Поэтому Черчилль <немедленно ответил> Тито – уже через два дня, 5 февраля 1944 года, пообещав <несомненно> <поддержку правительства Его Величества>, которое также <хочет… создать союз и братство югославских народов>, <создать условия для образования подлинно демократической и федеративной Югославии>406. Тито сделал большую игру на интересах Британии, а отношения со Сталиным были обречены. Титовская Югославия просуществовала ровно столько, сколько в ней нуждался Запад.
Но, похоже, традиционные схемы британцев не привлекали американского президента, знавшего, что они померкнут в его <великом проекте>. Во всех прослеженных эпизодах и британских шахматных партиях на переговорах <Большой тройки> США оставались лишь
""Gilbert М. Never Despair. Winston S. Churchill. 1945-1965. London, 1988, p. 93.
""Черчилль У. Вторая мировая война. Том V. Кольцо смыкается… с. 459, 460.
313
лояльными, не проявляя ни инициативы, ни интереса к каким-лиС <конфигурациям>, поддерживая Британию, лишь когда та в это поддержке нуждалась. Рузвельт, имевший Grand Design совершещ нового будущего Западной Европы, вряд ли был заинтересован восстановлении условий для продолжения Британией традиций! ной политики интересов и даже возражал против военных действд на Балканах. Он безучастно слушал обмен репликами Черчилля .е Сталиным по поводу <дунайской конфедерации> в Тегеране, а заметное равнодушие в Ялте к последним штрихам договореннс по разным вопросам от польского до советской базы в Порт-А{ даже вызвало раздражение Черчилля: <Президент ведет себя о плохо. Он не проявляет никакого интереса к тому, что мы пытаем сделать>407. ,,>
Ни в мемуарах, ни в богатейших личных архивах, иллюстрв рующих обширную политическую биографию на тысячах страна опубликованную М. Гилбертом, Черчилль так и не приоткрыл –ci ображений, которые стояли за его <дунайской конфигурацией>>! <балканским фронтом>. Но когда отгремели пушки и настал чв] дипломатических ристалищ, они в точности повторили стратег второго фронта.
Важнейшим, хотя никогда вслух не произносимым, итогом Ялш и Потсдама было фактическое преемство СССР по отношению к г политическому ареалу Российской империи в сочетании с ново ретенной военной мощью и международным влиянием. Именно и определило неизбежность <холодного> противодействия име> этим результатам победы, восстановившим на месте Великой Рос< новую силу, способную пусть в иных формах и проявлениях тэд сдерживать устремления Запада. Можно сказать, именно это вызв;
фултонскую речь У. Черчилля – последнего и ярчайшего преде вителя классической британской внешнеполитической идеолов В политике США отчетливо стала проявляться их цель с 1917 года> непризнание любых форм восстановления преемственности россе ской истории.
Вся послевоенная история и, что особенно доказательно, <пс стройка> показали, что именно эти итоги были неприемлемы , доминирующих в мире англосаксонских интересов, а не страх пе, идеей коммунизма и броском советских танков в Западную ЕвроД Политика англосаксонских союзников в непосредственно noci енные два года представляет собой достойное продолжение ст] гии Б. Дизраэли на Берлинском конгрессе с целью свести к мини) потенциал русской победы. США вынужденно согласились на соединение к СССР в результате победы новой территории
407 Gilbert М. Winston S. Churchill. Volume VII. The Road to Victory! 1941-1945. Boston, 1986, p. 1210.
314
Калининградской области, но не желали признавать восстановление Прибалтики. США сделали все, чтобы никогда не реализовались идеи Сталина вернуть Каре, Ардаган, о чем был поставлен вопрос советской делегацией на Ялтинской и Потсдамской конференциях. Позиция СССР, которая еще два года назад в рассмотрении Идена казалась правомерной, ибо не требовала ничего более того, что было утрачено в ходе революции и иностранной интервенции, и которая не вызвала отказа Черчилля, натолкнулась на самое жесткое противодействие уже и Англии, и США.
Еще скрытая от мира холодная война началась почти сразу на созданных форумах по послевоенному урегулированию. В ходе переговоров и бесед Молотова, Государственного секретаря США Бирнса и министра иностранных дел Великобритании Бевина на первой сессии Совета министров иностранных дел в сентябре – октябре 1945 года начались позиционные дипломатические бои. Материалы заседаний и особенно записи бесед глав внешнеполитических ведомств в целом показывают очевидную линию англосаксонских сил: признать в качестве максимума для СССР включение лишь Восточной Европы в его военно-стратегический и геополитический ареал (чему уже нельзя было воспрепятствовать) и категорически не пустить СССР на Балканы. Граница <зоны безопасности> СССР от Балтики на юг ни в коем случае не должна была доходить до Средиземного моря, то есть не опускаться на юг цо берлинскому меридиану. Ее надо было завернуть на восток, чтобы полностью отделить Черное море от Южной Европы, оставить все Средиземноморье под контролем англосаксов. Это побудило Молотова бросить прямой упрек: <Пока шла война, пока миллионы людей гибли на фронте, у Советского и Британского правительств были споры, но они сговаривались. Советский Союз был нужен. Как только война окончилась, против Советского Союза принимаются всякие меры. Не потому ли это происходит, что Советский Союз уже не нужен как равный партнер?>408.