Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Пропавшие переводы принадлежали перу Вашего ленинградского Гревса [234] и одной моей московской тетушки [235] .

Я через Лозинского [236] узнал, что Гревс относится к этому по-философски, ну а тетушка — мне простит. Таково положение дел. Верится с трудом, не правда ли? Но это так.

Это письмо занесет Вам наш общий большой друг Александр Семенович Стрелков [237] , которому я также поручаю вручить Вам свежеиспеченный экземпляр моего перевода с итальянского Фиренцуольо <так!> [238] , и, конечно, не для того, чтобы Вы это читали, но как знак моей преданности и моего преклонения перед Кузминым.

234

Гревс Иван Михайлович (1860–1941), русский историк, профессор Петербургского университета.

235

Возможно, имеется в виду: Наталия Ман (псевдоним; наст, имя Наталия Семеновна Вильям-Вильмонт; род. 1908) — переводчик.

236

Лозинский Михаил Леонидович (1886–1955), поэт, переводчик. Был привлечен редакцией ЮСС к переводу стихотворений Гете.

237

Стрелков

Александр Семенович (1896–1939), друг Габричевского, историк искусства, археолог, востоковед; репрессирован в 1937 г., впоследствии расстрелян.

238

Фирениуола Аньоло. Сочинения / Пер. и коммент. А. Г. Габричевского. Ред. и вступ. ст. А. К. Дживилегова. М.; Л.: Academia, 1934.

Своих московских друзей видаю редко. Все очень заняты и переутомлены. Я видел, что у Вас в Питере все же нет такой суеты и таких лихорадочных темпов, как у нас. Передаю горячий привет от всех Шервинских, всех Ярхо, от Александрова [239] и особливо от Шпета [240] .

Наташа кланяется Вам с той же нежностью,

с какой она всегда о Вас вспоминает.

Сердечно преданный Вам

А. Габричевский.

239

Возможно, имеется в виду композитор Анатолий Николаевич Александров (1888–1982), наряду с другими представителями московского музыкального мира входивший в круг общения Габричевского. Александров — автор музыки к текстам Кузмина: четырех тетрадей «Из Александрийских песен» (1915–1927, новая ред. 1964–1968); последняя тетрадь не опубликована.

240

Шпет Густав Густавович (1879–1937), философ, психолог, теоретик искусства, профессор ГАХН. В ГАХН Шпет был председателем Философского отделения, а Габричевский — его заместителем. Кузмин регулярно общался со Шпетом в 1930-х гг. в связи с подготовкой Собрания сочинений Шекспира (выпускавшегося издательством «Academia»), в котором Шпет до своего ареста был одним из главных редакторов. Арестован по делу о Большом немецко-русском словаре (см. предисловие) в ночь с 14 на 15 марта 1935 г.

<Р. S.> № моей квартиры переименован: уже не 69 (!), а 20.

Was weiss der Farn von der Zukunft?

We have the receipt of fem-seed, we walk invisible. Wir haben das Rezept vom Famsamen, wir gehen unsichtbar umher. Shakespeare, «Henry IV».
Ein Orakel namens Joseph Brodsky.
"Uber das Gedicht «Anmerkungen eines Farns»
(«Примечания папоротника», 1989)

Joseph Brodskys letzter Gedichtband «Landschaft mit Hochwasser» («Пейзаж с наводнением», postum 1996) l"asst sich gleichsam als Testament lesen. Der Gestus des «zuletzt vor dem Tod geschriebenen Textes» ist diesem Dichter ohnehin eigen. Brodsky war ein eigent"umlicher Totenpoet in seinen fr"uhesten Schaffensjahren — von «Ein Judenfriedhof bei Leningrad» bis «Grosse Elegie f"ur John Donne» — und er sollte es in den Jahren vor seinem Tod wieder werden durch die n"uchterne Ank"undigung seines Ablebens, durch testament"ahnliche Texte. Es sind Ein"ubungen in die Sterblichkeit — mit dem Blick auf die Unsterblichkeit.

Ein Gedicht tr"agt den r"atselhaften Titel «Anmerkungen eines Farns» («Примечания папоротника») und stammt aus dem Jahr 1989:

Примечания папоротника Gedenke meiner, fl"ustert der Staub. Peter Huchel По положению пешки догадываешься о короле. По полоске земли вдалеке — что находишься на корабле. По сытым ноткам в голосе нежной подруги в трубке — что объявился преемник: студент? хирург? инженер? По названию станции — Одинбург — что пора выходить, что яйцу не сносить скорлупки. В каждом из нас сидит крестьянин, специалист по прогнозам погоды. Как то: осенний лист, падая вниз лицом, сулит недород. Оракул не лучше, когда в жилище входит закон в плаще: ваши дни сочтены — судьею или вообще у вас их, что называется, кот наплакал. Что-что, а примет у нас природа не отберет. Херувим — тот может не знать, где у него перед, где зад. Не то человек. Человеку всюду мнится та перспектива, в которой он пропадает из виду. И если он слышит звон, то звонят по нему: пьют, бьют и сдают посуду. Поэтому лучше бесстрашие! Линия на руке, пляска розовых цифр в троллейбусном номерке, плюс эффект штукатурки в комнате Валтасара подтверждают лишь то, что у судьбы, увы, вариантов меньше, чем жертв; что вы скорей всего кончите именно как сказала цыганка вашей соседке, брату, сестре, жене приятеля, а не вам. Перо скрипит в тишине, в которой есть нечто посмертное, обратное танцам в клубе, настолько она оглушительна; некий антиобстрел. Впрочем, все это значит просто, что постарел, что червяк устал извиваться в клюве. Пыль садится на вещи летом, как снег зимой. В этом — заслуга поверхности, плоскости. В ней самой есть эта тяга вверх: к пыли и к снегу. Или просто к небытию. И, сродни строке, «не забывай меня» шепчет пыль руке с тряпкой, а мокрая тряпка вбирает шепот пыли. По силе презренья догадываешься: новые времена. По сверканью звезды — что жалость отменена как уступка энергии низкой температуре либо как указанье, что самому пора выключить лампу; что скрип пера в тишине по бумаге — бесстрашье в миниатюре. Внемлите же этим речам, как пению червяка, а не как музыке сфер, рассчитанной на века. Глуше птичкиной песни, оно звончей, чем щучья песня. Того, что грядет, не остановить дверным замком. Но дурное не может произойти с дурным человеком, и страх тавтологии — гарантия благополучья. [241]

241

Бродский И. Пейзаж с наводнением. Ardis, 1996. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. С. 48–49.

Hier meine deutsche "Ubertragung, aus dem Band «Brief in die Oase», den ich zum 10. Todestag Joseph Brodskys 2006 herausgegeben habe:

Anmerkungen eines Farns Gedenke meiner, fl"ustert der Staub. Peter Huchel An der Position des Bauem err"atst du den K"onig. Am Streifen Land in der Feme — dass du auf dem Schiff stehst seit ewig. An den satten Noten in der Stimme der zarten Freundin im H"orer — dass ein Nachfolger da ist: Student? oder Chirurg? Ingenieur? Am Namen der Bahnstation — Einsamburg — dass es Zeit ist auszusteigen, das Ei aus der Schale zu bef"ordern. In jedem von uns sitzt ein Bauer, ein Spezialist f"ur Wetterprognosen. Etwa so: ein Herbstblatt ist f"allt es vorn"uber aufs Gesicht, ein Missemtesignal. Das Orakel ist nicht besser kommt zu dir im Regenmantel das Gesetz: deine Tage sind gez"ahlt — vom Richter, oder anders jetzt — bleibt dir ohnehin wie man sagt nur noch ein Katzenkrakel. Was denn, die Natur wird uns unsere Merkmale doch nicht nehmen. Ein Cherub — der mag vielieicht nicht wissen von wegen vorn und hinten. Anders der Mensch. Der Helle hat "uberall die Perspektive dass er aus dem Gesichtsfeld kippt. Und h"ort er eine Glocke an sein H"ororgan flitzen so schl"agt die ihm: man s"aufl man sticht man gibt den Teller ab. Deshalb besser: keine Angst! Die zarten Linien in der Hand, die rosa Ziffer die auf dem Trolleybus-Schildchen tanzt plus der Effekt der Stukkatur im Zimmer von Belsazar best"atigen nur dass leider-leider das Schicksal weniger Varianten hat als Opfer; dass ihr nichts als ein Restchen habt und am ehesten so endet wie die Wahrsager — Zigeunerin eurer Nachbarin sagte, Bruder, Schwester, Frau eures Freundes nur nicht euch. Die Feder kratzt im stillen Raum in dem etwas wie «nach dem Tod» haust, umgekehrt wie Klubt"anze klingend so sehr ist die Stille ohrenbet"aubend; eine Art Anti-Beschuss. Im "ubrigen heisst das alles schlicht: so alt bist du dass der Wurm m"ude wird sich im Schnabel zu ringeln. Der Staub setzt sich sommers auf die Dinge wie winters der Schnee. Ein Verdienst der Oberfl"ache, der Flachheit. Von ihr aus weht diese Tendenz nach Oben: zum Staub oder Schnee. Oder einfach zum Nichtsein. Und etwas wie «vergiss mich nicht» fl"ustert der Staub zur Hand mit dem Lappen; schliesslich flicht der das Fl"ustem des Staubs in seine feuchten faltigen Ohren. An der Wucht der Verachtung err"atst du: neue Zeiten. Am Flimmern des Sterns — dass das Mitleid leider abgeschafft ist als R"uckzug der Energie: gedrosselter W"arme oder dann als Signal dass es Zeit wird f"ur einen selbst die Lampe zu l"oschen; das Kratzen der Feder in der Stille h"altst du f"ur den Versuch in Kleinschrift die Angst zu verlernen. Vernehmt diese Reden als den Gesang des Wurms, nicht als Sph"arenmusik, nicht gedacht f"ur die Jahrhun — derte. Ged"ampfter als ein V"ogelchen aber voller t"onend als der Singsang des Hechts. Was schon nah ist wird kein Tiirschloss stoppen. Doch Schlimmes kann ja dem Schlechten nicht zustossen, und Furcht vor Tautologie ist Garantie f"ur Wohlergehen. [242]

242

Brodsky J. Brief in die Oase. Hundert Gedichte. Herausgegeben von R. Dutli. M"unchen/Wien: Carl Hanser Verlag, 2006. S. 203–204.

Worum das geheimnisvolle Gedicht kreist, wird in der 2. Strophe explizit: das Orakel. Um Zukunftsdeutung geht es hier, um die seit Urzeiten von den V"olkern praktizierte Mantik, die Wahrsage — und Seherkunst. Und auch der mysteri"ose Farn im Titel weist in dieselbe Richtung.

* * *

Farne sind lebende Fossile, die sich seit Hunderten von Millionen Jahren kaum ver"andert haben. Sie z"ahlen zu den "altesten Pflanzen auf der Erde, waren im Karbon vor 350 Millionen Jahren die vorherrschende Landpflanze. Farne bl"uhen nicht, bilden weder Samen noch Fr"uchte, weshalb sie dem Menschen jahrtausendelang ein R"atsel waren.

Ein Kraut, das nicht bl"uht und sich trotzdem vermehrt? Die Menschen umgaben diese Pflanze seit je mit einer geheimnisvollen Aura, ihr wurden "ubematiirliche Kr"afte zugeschrieben. Erst Mitte des 19. Jahrhunderts l"uftete der deutsche Botaniker Wilhelm Hofmeister (1824–1877) das Geheimnis der kleinen braunen Punkte auf der Unterseite der Farnwedel. Es sind Sporenkapseln, die bei trockenem Wetter aufreissen und die Sporen herausschleudem.

In der Geschichte des Aberglaubens schrieb der Farn ein gewichtiges Kapitel. Die Menschen glaubten, der Farn bl"uhe nur in der Johannisnacht (24. Juni), der Nacht der Sommersonnenwende (Iwan Kupala bei den Slawen), die ohnehin ein Zeitraum f"ur Magie und sonderbare Rituale war. Wem es in dieser Nacht gelang, den «Farnsamen» einzuholen, der gewann "ubematiirliche Zauberkr"afte. Farn sollte unverwundbar machen, vor Blitz und Hagel sch"utzen, D"amonen und Hexen fernhalten. Als Gl"ucksbringer im Spiel und in der Liebe gait er, im Geldbeutel sorgte er daf"ur, dass dieser nie leer wurde, er verhalf zu Wohlstand und Reichtum. Mit Hilfe dieses (vermeintlichen, fiktiven) «Farnsamens» konnte man die Tiersprache verstehen, verborgene Sch"atze finden, sich unsichtbar machen. Shakespeare spielt in «Henry IV» (1. Teil, 2. Akt, 1. Szene) auf diesen Volksglauben an: «We have the receipt of fern-seed, we walk invisible».

Die giftigen Farne waren ber"uchtigtes Hexenkraut. Der Aberglaube um sie war so gross, dass Herzog Maximilian I. von Bayern im Jahre 1611 und das Konzil von Ferrara 1612 das Einholen von «Farnsamen» unter Strafe stellten. Im «Handw"orterbuch des deutschen Aberglaubens» hat der Farn reiche Spuren hinterlassen, und Jacob Grimm schreibt in seiner «Deutschen Mythologie» (II, 1012 f.):

…wer farnsamen holen will, muss keck sein und den teufel zwingen k"onnen. Man geht ihm auf Johannisnacht nach vor tagesanbruch, z"undet ein feuer und legt t"ucher oder breite bl"atter unter das farnkraut, dann kann man seinen samen aufheben. Manche heften bl"uhendes farnkraut "uber die hausth"ure, dann geht alles gut… der farnsamen macht unsichtbar, ist aber schwer zu finden, denn nur in der mittsommemacht von zw"olf bis eins reift er, und f"allt dann gleich ab und ist verschwunden.

Bei diesem starken Bezug zur Magie erstaunt es nicht, dass Farnwedel bei Kelten, Angelsachsen und Slawen auch zur Zukunftsdeutung herangezogen wurden — allerdings in schriftloser Zeit, weshalb uns die Details der Deutung ein R"atsel bleiben m"ussen. Anhand der feinen Ver"astelungen, Kr"auselungen, bizarren schneckenartigen Blatt-Einrollungen des Farnkrautes versuchten Druiden und Schamanen, Heiler und Hexer die Geheimnisse der Zukunft zu enthtillen. Das geheime mathematische Potential des Famkrauts wird sich sehr viel spater, n"amlich in unserer Zeit, in Benoit Mandelbrots «Chaostheorie» wiederfmden.

Поделиться:
Популярные книги

Последний Паладин. Том 6

Саваровский Роман
6. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 6

Генерал Империи

Ланцов Михаил Алексеевич
4. Безумный Макс
Фантастика:
альтернативная история
5.62
рейтинг книги
Генерал Империи

(Не)свободные, или Фиктивная жена драконьего военачальника

Найт Алекс
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
(Не)свободные, или Фиктивная жена драконьего военачальника

Live-rpg. эволюция-3

Кронос Александр
3. Эволюция. Live-RPG
Фантастика:
боевая фантастика
6.59
рейтинг книги
Live-rpg. эволюция-3

Флеш Рояль

Тоцка Тала
Детективы:
триллеры
7.11
рейтинг книги
Флеш Рояль

Наследник с Меткой Охотника

Тарс Элиан
1. Десять Принцев Российской Империи
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Наследник с Меткой Охотника

Неудержимый. Книга IX

Боярский Андрей
9. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга IX

Кодекс Охотника. Книга XII

Винокуров Юрий
12. Кодекс Охотника
Фантастика:
боевая фантастика
городское фэнтези
аниме
7.50
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XII

Измена

Рей Полина
Любовные романы:
современные любовные романы
5.38
рейтинг книги
Измена

Пустоцвет

Зика Натаэль
Любовные романы:
современные любовные романы
7.73
рейтинг книги
Пустоцвет

Столичный доктор. Том III

Вязовский Алексей
3. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Столичный доктор. Том III

Ярость Богов

Михайлов Дем Алексеевич
3. Мир Вальдиры
Фантастика:
фэнтези
рпг
9.48
рейтинг книги
Ярость Богов

Леди Малиновой пустоши

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.20
рейтинг книги
Леди Малиновой пустоши

Совок 2

Агарев Вадим
2. Совок
Фантастика:
альтернативная история
7.61
рейтинг книги
Совок 2