Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Шрифт:
Что касается снабжения, одним из наиболее существенных обстоятельств было то, что большая часть подвижных магазинов Канкрина, находившихся под командованием майоров Лисаневича и Кондратьева, пробилась от Рейнланда в расположение российской армии, которую они затем в течение месяца снабжали сухарями. Лисаневич и Кондратьев были невоспетыми героями российской военной экономики, которые достигли выдающегося результата, приведя с собой столь значительную часть подвижных магазинов, включая большую часть входивших в них с самого начала лошадей и телег, от Дуная и Белоруссии, через Германию и Швейцарию и до центральных районов Франции. По пути они преодолели снежные заносы, наводнения, падеж скота, засады и бесчисленные поломки перегруженных крестьянских телег. Нет сомнений в том, что сухари, которые они везли для войск, — значительная их часть была испечена осенью 1812 г., а затем высушена после того, как сухари намокли зимой 1814 г., — были не слишком аппетитны. Но это было гораздо лучше, чем ничего, а телеги, которые Канкрин использовал для подвоза продовольствия в расположенные вдоль коммуникаций депо и вывоза оттуда раненых, как и в 1813 г., были просто находкой. Очень важно, что он смог отправить весь подвижной магазин Кондратьева к Жуанвилю в Лотарингию: через эту область Канкрин организовал совершенно новую линию снабжения, предоставленную в исключительное пользование русским войскам, и тем самым положил конец их зависимости от чиновников австрийского комиссариата и перегруженной дороги, по которой продовольствие подвозилось
846
РГВИА. Ф.103. Оп. 4/120. Св. 18. Д. 17. Л. 68–70, 70–71, 73–75, 127, 160, 204.
Открытие этой новой линии снабжения зависело от взаимодействия с Д.М. Алопеусом, генерал-губернатором оккупированной Лотарингии. В январе 1814 г. Центральному управлению барона Г. Штейна было поручено ведение дел на захваченной французской территории. В компетенции австрийских чиновников находились земли между армией К.Ф. Шварценберга и Рейном. Пруссаки управляли северными департаментами Франции, т. е. территориями, прилегавшими к Нидерландам и нижнему течению Рейна. Центральные районы страны, захваченные армией Г.Л. Блюхера в январе, находились в ведении русских, а генерал-губернатор этих земель Алопеус располагался в Нанси. Поначалу Алопеус без большого сочувствия отнесся к обращениям Канкрина, поскольку ему уже приходилось кормить армию Блюхера, и он опасался, что в случае дальнейшего увеличения реквизиций сопротивление крестьян может выйти из-под контроля. Хотя Лотарингия была богаче земель, находившихся под управлением австрийцев, на ее территории располагалось много французских крепостей, которые были очень слабо блокированы, и порой осаждавшие уступали по численности гарнизону крепости. Эти гарнизоны постоянно грозили совершить вылазку и соединиться с бандами местных крестьян. Кроме того, Алопеус жаловался, что телеги, необходимые ему для подвоза продовольствия, никогда не возвращаются к нему из расположения армии, и что российские чиновники Комиссариатского департамента Военного министерства были гораздо менее многочисленны и эффективны, чем их прусские коллеги [847] .
847
Письмо Г. Штейна М.Б. Барклаю от 25 янв. 1814 г. (н. ст.), в котором тот объяснял суть мер по управлению оккупированными территориями и их деление на административные единицы, см.: Там же. Л. 50–52. Первоначальный ответ Д.М. Алопеуса см.: Там же. Л. 188–189, 201–203. См. также: Kielmansegg P. G. Op. cit. Part. 4. P. 98 ff.
Е.Ф. Канкрин, должно быть, стискивал зубы, читая эти жалобы, поскольку его линии снабжения тянулись вплоть до России, и он испытывал хроническую и неизбежную нехватку особенно немецко- и франкоговорящих чиновников. Как он докладывал М.Б. Барклаю, он был вынужден отрядить людей даже из своей канцелярии для решения проблем, возникавших вдоль линий снабжения [848] . Но Канкрин слишком нуждался в помощи Алопеуса, чтобы позволить себе негодование. Как Канкрин писал Барклаю, новые операционные линии продовольственного снабжения являются делом большой важности. На самом деле их отношения быстро потеплели. Генерал-губернатор писал, что ему и его подчиненным хватает рвения и что они не испытывают совершенной нехватки продовольствия, в котором так нуждались войска Канкрина. Однако им действительно сильно не хватало телег для перевозки продовольствия и чиновников, которые могли проследить за его доставкой. Канкрин, в свою очередь, отправил всех чиновников, которых ему удалось найти, вместе с телегами Кондратьева. Тем временем подвижной магазин Силезскои армии также благополучно добрался до Нанси, в результате чего Алопеус и Канкрин получили в свое распоряжение большое количество дополнительных телег. Если это и не полностью решало проблемы Канкрина, то по крайней мере насущная потребность была удовлетворена, и открывалась перспектива постановки снабжения армии на более прочную основу [849] .
848
РГВИА. Ф.103. Оп. 4/210. Св. 12. Д. 126. Л. 52–53.
849
Там же. Св. 18. Д. 17. Л. 204, 205–207.
Тем временем благодаря Наполеону положение союзников в дипломатической сфере также изменилось к лучшему. Непримиримость французского императора подорвала стратегию К. Меттерниха и напомнила австрийцам, сколь опасно полагаться на Наполеона и обособляться от союзников. Как было известно Меттерниху, даже английский военный представитель в ставке коалиции начинал испытывать сильное нетерпение от выжидательной тактики К.Ф. Шварценберга. Со времени прибытия Р.С. Каслри в ставку коалиции между ним и Меттернихом установилось непринужденное взаимопонимание по политическим вопросам. Но оба они отдавали себе отчет в существовании определенных границ, которые Англия не могла преодолеть в своем стремлении оказать услугу венскому кабинету. Общественное мнение в Великобритании с недоверием отнеслось бы к какому бы то ни было миру с Наполеоном. То же самое касалось английского правительства [850] .
850
Fournier A. Op. cit. P. 334–335. Ретроспективный «облагороженный» взгляд на события см.: Burghersh J. F. Op. cit. P. 177–185.
Пока Каслри вел переговоры в ставке коалиции, российский посол в Лондоне X.А. Ливен беседовал с премьер-министром лордом Ливерпулем и принцом-регентом. Взгляды принца-регента являлись точным отражением взглядов Александра I, о чем свидетельствует доклад Ливена:
«Было предательством по отношению к воле Всевышнего <…> не установить на прочных основаниях мир, который уже стоил так много крови <…> никогда еще мир не видел столь мощных средств для достижения этого. Но эти средства были уникальны, а моральные и физические силы коалиции в будущем никогда не достигли бы того же уровня. Было самое время обеспечить Европе процветание на многие столетия — тогда как любой мир, заключенный с Наполеоном, сколь благоприятны ни были бы его условия, никогда не мог бы стать для рода человеческого ни чем иным, кроме более или менее длительного перемирия. История всей его жизни являет многочисленные примеры вероломства, жестокости и честолюбивых замыслов; кровь всей Европы была бы пролита во имя очень сомнительной передышки, если бы мир зависел от договоров, подписанных с этим вечным источником беспорядка» [851] .
851
Депешу от X. A. Ливена К.В. Нессельроде от 26 янв. 1814 г., вложенную в письмо от 18 февр. 1814 г., отправленное Р.С. Каслри в Ливерпуль, см.: Correspondence, Despatches, and Other Papers of Viscount Castlereagh. Vol. 9. P. 266–273.
Р.С. Каслри был в состоянии подписать договор с Наполеоном до тех пор, пока тот гарантировал неприкосновенность Бельгии и создавал труднопреодолимые барьеры для новой агрессии Франции, а также до тех пор, пока во Франции
852
Собрание трактатов и конвенций… Т. 3. С. 148–165.
Однако в конечном счете именно военные операции с наибольшей долей вероятности должны были решить судьбу Наполеона. Лишь полное поражение могло заставить его признать, хотя бы временно, границы 1792 г. В равной степени поражение императора было стать наиболее вероятным катализатором восстания французской элиты против правления императора. Но во второй половине февраля до поражения, казалось, еще далеко. Армия К.Ф. Шварценберга отступала полным ходом. Изначально планировалось потребовать от Г.Л. Блюхера, чтобы тот отправился на юг для соединения с основными силами армии и навязал неприятелю сражение, однако к тому времени, когда 21 февраля Силезская армия оказалась достаточно близко, Шварценберг передумал. Главнокомандующий настоял на том, чтобы большая часть его австрийских войск отправилась на юг для отражения того, что он рассматривал как растущую угрозу его коммуникациям со стороны армии маршала П. Ожеро, находившейся в Лионе. Это давало ему прекрасное основание — его критики называли это «оправданием» — продолжить отступление на юг и избежать сражения. Блюхер был вне себя, а Александр I серьезно задумался о том, чтобы вместе с русскими корпусами выйти из состава основной армии и присоединиться к Блюхеру.
В конце концов 25 февраля в ходе военного совета глав союзных держав в Бар-сюр-Обе было принято компромиссное решение. К.Ф. Шварценберг должен был продолжить отступление — в случае необходимости вплоть до Лангра, — где к нему должны были присоединиться вновь прибывшие австрийские резервы. Если бы Наполеон продолжил преследование, Шварценберг должен был развернуть свои войска и дать решительное сражение. Тем временем предполагалось, что Г.Л. Блюхер пойдет на север и, как надеялись союзники, отвлечет внимание Наполеона от Шварценберга, создав угрозу Парижу. Если, как ожидалось, Наполеон развернется и начнет преследование Блюхера, Шварценбергу предстояло возобновить наступление. Тем временем армейские корпуса Ф.В. Бюлова и Ф.Ф. Винцингероде, ранее входившие в состав Северной армии Бернадота, двинулись от границ Голландии в направлении Парижа, и на тот момент подходили к Суассону на р. Эна. Они должны были перейти под командование Блюхера, как и вновь образованный Саксонский корпус, который ранее входил в союзные силы Германии и который теперь должен был охранять путь на Нидерланды. Даже без саксонцев общая численность соединенной армии Блюхера превышала 100 тыс. человек, что на тот момент было значительно больше, чем численность всех войск Наполеона. Инструкции Александра I, данные им прусскому фельдмаршалу, свидетельствовали как о понимании того, что лишь у Блюхера имелся необходимый для победы запас агрессии и уверенности в своих силах, так и о сильных опасениях российского императора по поводу того, что повторение небрежности, проявленной ранее Блюхером, может погубить все дело коалиции. Инструкции завершались следующими словами: «…лишь только вы сообразуете движения ваших различных корпусов, мы желаем, чтобы вы начали наступление, которое обещает завершиться самым счастливым образом, покуда оно основывается на благоразумии» [853] .
853
РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3399. Л. 131(об.)-132. Протокол встречи 25 февраля опубликован в кн.: Сборник императорского русского исторического общества. Т. 31. С. 364–365. Богданович М.И. История войны 1814 г. Т. 1. С. 268–270.
Г.Л. Блюхер незамедлительно выдвинулся в северном направлении. В отличие от его более раннего наступления на Париж, на этот раз русская кавалерия была развернута для охраны всех дорог, которые вели с юга на север. Ко 2 марта из рапортов русских кавалеристов стало ясно, что Наполеон крупными силами преследует Силезскую армию. Таким образом, первая цель маневра Блюхера была достигнута. Следующая задача состояла в том, чтобы соединиться с Ф.Ф. Винцингероде и Ф.В. Бюловым, которые на тот момент обходили с двух сторон Суассон, представлявший большую важность, поскольку городской мост обеспечивал безопасную переправу через р. Эна. В.И. Левенштерна союзные военачальники отправили в город в качестве эмиссара. Он задействовал весь свой арсенал средств заядлого игрока, включая блеф, напористость и обаяние, и убедил французского коменданта сдать Суассон 2 марта.
Наполеон был вне себя от ярости, приказал расстрелять коменданта и заявил, что, если бы город не сдался, он прижал бы Блюхера к Эне и уничтожил его армию. Большинство прусских историков гневно опровергают это заявление и утверждают, что Силезская армия могла бы переправиться через Эну где-то в другом месте. С другой стороны, некоторые сторонники генерала Ф.В. Бюлова были только рады заявить, что их герой спас Г.Л. Блюхера от западни. Естественно, они не считали нужным упомянуть о том, что главным организатором этого спасения был не пруссак, а В.И. Левенштерн. В еще большей степени, чем это характерно для описания событий 1813–1814 гг. в целом, участие русских упускается из виду, и то, что произошло на самом деле, теряется в нестройном шуме французского и немецкого патриотизма и мачизма. Возможно, прусские историки правы, и Блюхер сумел бы вырваться из рук Наполеона, однако по меньшей мере части коалиционных войск пришлось бы переправляться через реку по понтонным мостам, сооруженным русскими подразделениями Силезской армии, а это было вовсе не простой задачей, учитывая близость Наполеона, а также тот факт, что берега Эны были затоплены [854] .
854
Clausewitz С. Der Feldzug… P. 375–377; Muffling К. Op. cit. P. 146–171; Lowenstern V. Op. cit. Vol. 2. P. 325–334; Correspondance de Napol'eon I. Vol. 27. P. 288–289. Уссе выступает здесь в роли некритически настроенного апологета линии, избранной Бонапартом, см.: Houssaye H. Napoleon and the Campaign of 1814: France. Uckfield, 2004. P. 116–141. Богданович М.И. История войны 1814 г. Т. 1. С. 299–307.