Россiя въ концлагере
Шрифт:
Въ особенно подходящiй моментъ мнe какъ-то особенно ловко удалось подъeхать къ Богоявленскому, и онъ разрeшилъ мнe переслать въ Медгору десятка полтора такихъ дeлъ для дальнeйшаго направленiя на ихъ пересмотръ. Это былъ мой послeднiй успeхъ въ качествe юрисконсульта.
АКТИВЪ СХВАТИЛЪ ЗА ГОРЛО
Сeлъ я въ калошу изъ-за "дeлъ по выясненiю". Дeла же эти заключались въ слeдующемъ:
Территорiя ББК, какъ я уже объ этомъ говорилъ, тянется въ меридiональномъ направленiи приблизительно на 1200 километровъ.
По всей этой территорiи идутъ непрерывные обыски, облавы, провeрки документовъ и прочее: въ поeздахъ, на пароходахъ, на {114} дорогахъ, на мостахъ, на базарахъ, на улицахъ. Всякое лицо, при которомъ не будетъ обнаружено достаточно убeдительныхъ документовъ, считается бeжавшимъ лагерникомъ и попадаетъ въ лагерь "до выясненiя". Onus probandi возлагается, по традицiи ГПУ, на обвиняемаго: докажи, что ты не верблюдъ.
Разумeется, что при темпахъ мрачныхъ выдвиженцевъ такiя справки могутъ тянуться не только мeсяцами, но и годами. Тeмъ временемъ незадачливаго путешественника перебросятъ куда-нибудь на Ухту, въ Вишеру, въ Дальлагъ и тогда получается вотъ что: человeкъ сидитъ безъ приговора, безъ срока, а гдe-то тамъ, на волe семья попадаетъ подъ подозрeнiе, особенно въ связи съ паспортизацiей. Мечется по всякимъ совeтскимъ кабакамъ, всякiй кабакъ норовитъ отписаться и отдeлаться -- и получается чортъ знаетъ что... Изъ той кучи дeлъ, которую я успeлъ разобрать, такихъ "выясняющихся" набралось около полусотни. Были и забавныя: какой-то питерскiй коммунистъ -- фамилiи не помню -- участвовалъ въ рабочей экскурсiи на Бeломорско-Балтiйскiй каналъ. Экскурсантовъ возятъ по каналу такъ: документы отбираются, вмeсто документовъ выдается какая-то временная бумажонка и дeлается свирeпое предупрежденiе: отъ экскурсiи не отбиваться... Мой коммунистъ, видимо, полагая, что ему, какъ партiйному, законы не писаны -- отъ экскурсiи отбился, какъ онъ писалъ: "по причинe индивидуальнаго пристрастiя къ рыбной ловлe удочкой". При этомъ небольшевицкомъ занятiи онъ свалился въ воду, а когда вылeзъ и высохъ, то оказалось -- экскурсiя ушла, а бумажка въ водe расплылась и разлeзлась до неузнаваемости. Сидeлъ онъ изъ-за своего "индивидуальнаго пристрастiя" уже восемь мeсяцевъ. Около полугода въ его дeлe лежали уже всe справки, необходимыя для его освобожденiя -- въ томъ числe справка отъ соотвeтствующей партiйной организацiи и справка отъ медгорскаго управленiя ББК съ приложенiемъ партiйнаго билета незадачливаго рыболова, а въ билетe -- и его фотографiя...
Человeкъ грeшный -- въ скорострeльномъ освобожденiи этого рыболова я отнюдь заинтересованъ не былъ: пусть посидитъ и посмотритъ. Любишь кататься, люби и дрова возить.
Но остальныя дeла какъ-то не давали покоя моей интеллигентской совeсти.
Загвоздка заключалась въ томъ, что, во-первыхъ, лагерная администрацiя ко всякаго рода освободительнымъ мeропрiятiямъ относилась крайне недружелюбно, а во вторыхъ, въ томъ, что среди этихъ дeлъ были и такiя, которыя лежали въ УРЧ въ окончательно "выясненномъ видe" больше полугода, и они давно должны были быть отправлены въ управленiе лагеремъ, въ Медвeжью Гору. Это долженъ былъ сдeлать Стародубцевъ. Съ точки зрeнiя лагерно-бюрократической техники здeсь получалась довольно сложная комбинацiя. И я бы ее провелъ, если бы не сдeлалъ довольно {115} грубой технической ошибки: когда Богоявленскiй слегка заeлъ по поводу этихъ дeлъ, я сказалъ ему, что о нихъ я уже говорилъ съ инспекторомъ Мининымъ, который въ эти дни "инструктировалъ" нашъ УРЧ. Мининъ былъ изъ Медвeжьей Горы, слeдовательно, -- начальство и, слeдовательно, отъ Медвeжьей Горы скрывать уже было нечего. Но съ Мининымъ я не говорилъ, а только собирался поговорить. Богоявленскiй же собрался раньше меня. Вышло очень неудобно. И, во-вторыхъ, я не догадался какъ-нибудь заранeе реабилитировать Стародубцева и выдумать какiя-нибудь "объективныя обстоятельства", задержавшiя дeла въ нашемъ УРЧ. Впрочемъ, ничeмъ эта задержка Стародубцеву не грозила -- развe только лишнимъ крeпкимъ словомъ изъ устъ Богоявленскаго. Но всей этой ситуацiи оказалось вполнe достаточно для того, чтобы подвинуть Стародубцева на рeшительную атаку.
Въ одинъ прекрасный день -- очень невеселый день моей жизни -- мнe сообщили, что Стародубцевъ подалъ въ третью часть (лагерное ГПУ или, такъ сказать, ГПУ въ ГПУ) заявленiе о томъ, что въ цeляхъ контръ-революцiоннаго саботажа работы УРЧ и мести ему, Стародубцеву, я укралъ изъ стола Стародубцева 72 папки личныхъ дeлъ освобождающихся лагерниковъ и сжегъ ихъ въ печкe. И что это заявленiе подтверждено свидeтельскими показанiями полдюжины другихъ УРЧ-евскихъ активистовъ. Я почувствовалъ, что, пожалуй, немного разъ въ своей жизни я стоялъ такъ близко къ "стeнкe", какъ сейчасъ.
"Теоретическая схема" мнe была уныло ясна, безнадежно ясна: заявленiя Стародубцева и показанiй активистовъ для третьей части будетъ вполнe достаточно, тeмъ болeе, что и Стародубцевъ, и активисты, и третья часть -все это были "свои парни", "своя шпана". Богоявленскаго же я подвелъ своимъ мифическимъ разговоромъ съ Мининымъ.
Деталей Стародубцевскаго доноса я не зналъ, да такъ и не узналъ никогда. Не думаю, чтобы шесть свидeтельскихъ показали были средактированы безъ вопiющихъ противорeчiй (для того, чтобы въ такомъ дeлe можно было обойтись безъ противорeчiй -- нужны все-таки мозги), но вeдь мнe и передъ разстрeломъ этихъ показанiй не покажутъ... Можно было, конечно, аргументировать и тeмъ соображенiемъ, что, ежели я собирался "съ диверсiонными цeлями" срывать работу лагеря, то я могъ бы придумать для {116} лагеря что-нибудь менeе выгодное, чeмъ попытку оставить въ немъ на годъ-два лишнихъ больше семидесяти паръ рабочихъ рукъ. Можно было бы указать на психологическую несообразность предположенiя, что я, который лeзъ въ бутылку изъ-за освобожденiя всeхъ, кто, такъ сказать, попадался подъ руку, не смогъ выдумать другого способа отмщенiя за мои поруганныя Стародубцевымъ высокiя чувства, какъ задержать въ лагерe 72 человeка, уже предназначенныхъ къ освобожденiю. Конечно, всeмъ этимъ можно было бы аргументировать... Но если и ленинградское ГПУ, въ лицe товарища Добротина, ни логикe, ни психологiи обучено не было, то что же говорить о шпанe изъ подпорожской третьей части?
Конечно, полсотни дeлъ "по выясненiю", изъ-за которыхъ я, въ сущности, и сeлъ, были уже спасены -- Мининъ забралъ ихъ въ Медвeжью Гору. Конечно, "нeсть больше любви, аще кто душу свою положитъ за други своя" -- но я съ прискорбiемъ долженъ сознаться, что это соображенiе рeшительно никакого утeшенiя мнe не доставляло. Роль мученика, при всей ея сценичности, написана не для меня...
Я въ сотый, вeроятно, разъ нехорошими словами вспоминалъ своего интеллигентскаго червяка, который заставляетъ меня лeзть въ предпрiятiя, въ которыхъ такъ легко потерять все, но въ которыхъ ни въ какомъ случаe ничего нельзя выиграть. Это было очень похоже на пьяницу, который клянется: "ни одной больше рюмки" -- клянется съ утренняго похмeлья до вечерней выпивки.
Нeкоторый просвeтъ былъ съ одной стороны: доносъ былъ сданъ въ третью часть пять дней тому назадъ. И я до сихъ поръ не былъ арестованъ.
Въ объясненiе этой необычной отсрочки можно было выдумать достаточное количество достаточно правдоподобныхъ гипотезъ, но гипотезы рeшительно ничего не устраивали. Борисъ въ это время лeчилъ отъ романтической болeзни начальника третьей части. Борисъ попытался кое-что у него выпытать, но начальникъ третьей части ухмылялся съ нeсколько циничной загадочностью и ничего путнаго не говорилъ. Борисъ былъ такого мнeнiя, что на всe гипотезы и на всe превентивныя мeропрiятiя нужно плюнуть и нужно бeжать, не теряя ни часу. Но какъ бeжать? И куда бeжать?
У Юры была странная смeсь оптимизма съ пессимизмомъ. Онъ считалъ, что и изъ лагеря -- въ частности, и изъ Совeтской Россiи -- вообще (для него совeтскiй лагерь и Совeтская Россiя были приблизительно однимъ и тeмъ же) -у насъ все равно нeтъ никакихъ шансовъ вырваться живьемъ. Но вырваться все-таки необходимо. Это -- вообще. А въ каждомъ частномъ случаe Юра возлагалъ несокрушимыя надежды на такъ называемаго Шпигеля.
Шпигель былъ юнымъ евреемъ, котораго я никогда въ глаза не видалъ и которому я въ свое время оказалъ небольшую, въ сущности, пустяковую и вполнe, такъ сказать, "заочную" услугу. Потомъ мы сeли въ одесскую чрезвычайку -- я, жена и Юра. Юрe было тогда лeтъ семь. Сeли безъ всякихъ шансовъ уйти {117} отъ разстрeла, ибо при арестe были захвачены документы, о которыхъ принято говорить, что они "не оставляютъ никакихъ сомнeнiй". Указанный Шпигель околачивался въ то время въ одесской чрезвычайкe. Я не знаю, по какимъ собственно мотивамъ онъ дeйствовалъ -- по разнымъ мотивамъ дeйствовали тогда люди -- не знаю, какимъ способомъ это ему удалось -разные тогда были способы, -- но всe наши документы онъ изъ чрезвычайки утащилъ, утащилъ вмeстe съ ними и оба нашихъ дeла -- и мое, и жены. Такъ что, когда мы посидeли достаточное количество времени, насъ выпустили въ чистую, къ нашему обоюдному и несказанному удивленiю. Всего этого вмeстe взятаго и съ нeкоторыми деталями, выяснившимися значительно позже, было бы вполнe достаточно для холливудскаго сценарiя, которому не повeрилъ бы ни одинъ разумный человeкъ