Россiя въ концлагере
Шрифт:
Всяческими пинкертоновскими ухищренiями я узналъ его адресъ. Чекалинъ жилъ на краю села, въ карельской избe. Поздно вечеромъ, воровато пробираясь по сугробамъ снeга, я пришелъ къ этой избe. Хозяйка избы на мой стукъ подошла къ двери, но открывать не хотeла. Черезъ минуту-двe къ двери подошелъ Чекалинъ.
– - Кто это?
– - Изъ УРЧ, къ товарищу Чекалину.
Дверь открылась на десять сантиметровъ. Изъ щели прямо мнe въ животъ смотрeлъ стволъ парабеллюма. Электрическiй фонарикъ освeтилъ меня.
– - Вы -- заключенный?
– -
– - Что вамъ нужно?
– - голосъ Чекалина былъ рeзокъ и подозрителенъ.
– - Гражданинъ начальникъ, у меня къ вамъ очень серьезный разговоръ и на очень серьезную тему.
– - Ну, говорите. {157}
– - Гражданинъ начальникъ, этотъ разговоръ я черезъ щель двери вести не могу.
Лучъ фонарика уперся мнe въ лицо. Я стоялъ, щурясь отъ свeта, и думалъ о томъ, что малeйшая оплошность можетъ стоить мнe жизни.
– - Оружiе есть?
– - Нeтъ.
– - Выверните карманы.
Я вывернулъ карманы.
– - Войдите.
– - Я вошелъ.
Чекалинъ взялъ фонарикъ въ зубы и, не выпуская парабеллюма, свободной рукой ощупалъ меня всего. Видна была большая сноровка.
– - Проходите впередъ.
Я сдeлалъ два-три шага впередъ и остановился въ нерeшимости.
– - Направо... Наверхъ... Налeво, -- командовалъ Чекалинъ. Совсeмъ какъ въ корридорахъ ГПУ. Да, сноровка видна.
Мы вошли въ убого обставленную комнату. Посерединe комнаты стоялъ некрашеный деревянный столъ. Чекалинъ обошелъ его кругомъ и, не опуская парабеллюма, тeмъ же рeзкимъ тономъ спросилъ:
– - Ну-съ, такъ что же вамъ угодно?
Начало разговора было мало обeщающимъ, а отъ него столько зависeло... Я постарался собрать всe свои силы.
– - Гражданинъ начальникъ, послeднiе эшелоны составляются изъ людей, которые до БАМа завeдомо не доeдутъ.
У меня запнулось дыханiе.
– - Ну?
– - Вамъ, какъ прiемщику рабочей силы, нeтъ никакого смысла нагружать вагоны полутрупами и выбрасывать въ дорогe трупы...
– - Да?
– - Я хочу предложить давать вамъ списки больныхъ, которыхъ ББК сажаетъ въ эшелоны подъ видомъ здоровыхъ... Въ вашей комиссiи есть одинъ врачъ. Онъ, конечно, не въ состоянiи провeрить всeхъ этапниковъ, но онъ можетъ провeрить людей по моимъ спискамъ...
– - Вы по какимъ статьямъ сидите?
– - Пятьдесятъ восемь: шесть, десять и одиннадцать; пятьдесятъ девять: десять.
– - Срокъ?
– - Восемь лeтъ.
– - Такъ... Вы по какимъ, собственно, мотивамъ дeйствуете?
– - По многимъ мотивамъ. Въ частности и потому, что на БАМ придется, можетъ быть, eхать и моему сыну.
– - Это тотъ, что рядомъ съ вами работаетъ?
– - Да.
Чекалинъ уставился на меня пронизывающимъ, но ничего не {158} говорящимъ взглядомъ. Я чувствовалъ, что отъ нервнаго напряженiя у меня начинаетъ пересыхать во рту.
– - Такъ...
– - сказалъ онъ раздумчиво. Потомъ, отвернувшись немного въ сторону, опустилъ предохранитель
– - Такъ, -- повторилъ онъ, какъ бы что-то соображая.
– - А скажите, вотъ эту путаницу съ замeной фамилiй -- это не вы устроили?
– - Мы.
– - А это -- по какимъ мотивамъ?..
– - Я думаю, что даже революцiи лучше обойтись безъ тeхъ издержекъ, который совсeмъ ужъ безсмысленны.
Чекалина какъ-то передернуло.
– - Такъ, -- сказалъ онъ саркастически.
– - А когда миллiоны трудящихся гибли на фронтахъ безсмысленной имперiалистической бойни, -- вы дeйствовали по столь же... просвeщенной линiи?
Вопросъ былъ поставленъ въ лобъ.
– - Такъ же, какъ и сейчасъ -- я безсиленъ противъ человeческаго сумасшествiя.
– - Революцiю вы считаете сумасшествiемъ?
– - Я не вижу никакихъ основанiй скрывать передъ вами этой прискорбной точки зрeнiя.
Чекалинъ помолчалъ.
– - Ваше предложенiе для меня прiемлемо. Но если вы воспользуетесь этимъ для какихъ-нибудь постороннихъ цeлей, протекцiи или чего -- вамъ пощады не будетъ.
– - Мое положенiе настолько безвыходно, что вопросъ о пощадe меня мало интересуетъ... Меня интересуетъ вопросъ о сынe.
– - А онъ за что попалъ?
– - По существу -- за компанiю... Связи съ иностранцами.
– - Какъ вы предполагаете технически провести эту комбинацiю?
– - Къ отправкe каждаго эшелона я буду давать вамъ списки больныхъ, которыхъ ББК даетъ вамъ подъ видомъ здоровыхъ. Этихъ списковъ я вамъ приносить не могу. Я буду засовывать ихъ въ уборную УРЧ, въ щель между бревнами, надъ притолокой двери, прямо посрединe ея. Вы бываете въ УРЧ и можете эти списки забирать...
– - Такъ. Подходяще. И, скажите, въ этихъ подлогахъ съ вeдомостями -вашъ сынъ тоже принималъ участiе?
– - Да. Въ сущности -- это его идея.
– - И изъ тeхъ же соображенiй?
– - Да.
– - И отдавая себe отчетъ...
– - Отдавая себe совершенно ясный отчетъ...
Лицо и голосъ Чекалина стали немного меньше деревянными.
– - Скажите, вы не считаете, что ГПУ васъ безвинно посадило?
– - Съ точки зрeнiя ГПУ -- нeтъ.
– - А съ какой точки зрeнiя -- да?
– - Кромe точки зрeнiя ГПУ, есть еще и нeкоторыя другiя {159} точки зрeнiя. Я не думаю, чтобы былъ смыслъ входить въ ихъ обсужденiе.
– - И напрасно вы думаете. Глупо думаете. Изъ-за Якименокъ, Стародубцевыхъ и прочей сволочи революцiя и платить эти, какъ вы говорите, безсмысленныя издержки. И это потому, что вы и иже съ вами съ революцiей идти не захотeли... Почему вы не пошли?
– - Стародубцевъ имeетъ передо мною то преимущество, что онъ выполнить всякое приказанiе. А я всякаго -- не выполню.
– - Бeлыя перчатки?
– - Можетъ быть.
– - Ну, вотъ, и миритесь съ Якименками.
– - Вы, кажется, о немъ не особенно высокаго мнeнiя.