Россiя въ концлагере
Шрифт:
Но голосъ крикнулъ: "это вы?"
Я резонно отвeтилъ, что это, конечно, я.
Изъ вьюги вынырнула какая-то фигура съ револьверомъ въ рукахъ.
– - Вы куда? Ко мнe?
Я узналъ голосъ Чекалина.
– - Да, я къ вамъ.
– - Списокъ несете? Хорошо, что я васъ встрeтилъ. Только что прieхалъ, шелъ за этимъ самымъ спискомъ. Хорошо, что вы его несете. Только послушайте -- вeдь вы же интеллигентный человeкъ! Нельзя же такъ писать. Вeдь это чортъ знаетъ что такое, что фамилiи -- а цифръ разобрать нельзя. {166}
Я
– - Ну, идемъ ко мнe, тамъ разберемся.
Чекалинъ повернулся и нырнулъ во тьму. Я съ трудомъ поспeвалъ за нимъ. Проваливались въ какiе-то сугробы, натыкались на какiе-то пни. Наконецъ, добрели... Мы поднялись по темной скрипучей лeстницe. Чекалинъ зажегъ свeтъ.
– - Ну вотъ, смотрите, -- сказалъ онъ своимъ скрипучимъ раздраженнымъ голосомъ.
– - Ну, на что это похоже? Что это у васъ: 4? 1? 7? 9? Ничего не разобрать. Вотъ вамъ карандашъ. Садитесь и поправьте такъ, чтобы было понятно.
Я взялъ карандашъ и усeлся. Руки дрожали -- отъ холода, отъ голода и отъ многихъ другихъ вещей. Карандашъ прыгалъ въ пальцахъ, цифры расплывались въ глазахъ.
– - Ну, и распустили же вы себя, -- сказалъ Чекалинъ укоризненно, но въ голосe его не было прежней скрипучести. Я что-то отвeтилъ...
– - Давайте, я буду поправлять. Вы только говорите мнe, что ваши закорючки означаютъ.
Закорюкъ было не такъ ужъ много, какъ этого можно было бы ожидать. Когда всe онe были расшифрованы, Чекалинъ спросилъ меня:
– - Это всe больные завтрашняго эшелона?
Я махнулъ рукой.
– - Какое всe. Я вообще не знаю, есть ли въ этомъ эшелонe здоровые.
– - Такъ почему же вы не дали списка на всeхъ больныхъ?
– - Знаете, товарищъ Чекалинъ, даже самая красивая дeвушка не можетъ дать ничего путнаго, если у нея нeтъ времени для сна.
Чекалинъ посмотрeлъ на мою руку.
– - Н-да, -- протянулъ онъ.
– - А больше въ УРЧ вамъ не на кого положиться?
Я посмотрeлъ на Чекалина съ изумленiемъ.
– - Ну, да, -- поправился онъ, -- извините за нелeпость. А сколько, по вашему, еще остается здоровыхъ?
– - По моему -- вовсе не остается. Точнeе -- по мнeнiю брата.
– - Существенный парень вашъ братъ, -- сказалъ ни съ того, ни съ сего Чекалинъ.
– - Его даже работники третьей части -- и тe побаиваются... Да... Такъ, говорите, всe резервы Якименки уже исчерпаны?
– - Пожалуй, даже больше, чeмъ исчерпаны. На дняхъ мой сынъ открылъ такую штуку: въ послeднiе списки УРЧ включилъ людей, которыхъ вы уже по два раза снимали съ эшелоновъ.
Брови Чекалина поднялись.
– - Ого! Даже -- такъ? Вы въ этомъ увeрены?
– - У васъ, вeроятно, есть старые списки. Давайте провeримъ. Нeкоторыя фамилiи я помню. {167}
Провeрили. Нeсколько повторяющихся фамилiй нашелъ и самъ Чекалинъ.
– - Такъ, -- сказалъ Чекалинъ раздумчиво.
– - Такъ, значитъ, -"Елизаветъ Воробей"?
– - Въ этомъ родe. Или
– - Такъ, значитъ, Якименко идетъ уже на настоящiй подлогъ. Значитъ, -дeйствительно, давать ему больше некого. Чортъ знаетъ что такое! Прiемку придется закончить. За такiя потери -- я отвeчать не могу.
– - А что -- очень велики потери въ дорогe?
Я ожидалъ, что Чекалинъ мнe отвeтитъ, какъ въ прошлый разъ: "Это не ваше дeло", но, къ моему удивленiю, онъ нервно повелъ плечами и сказалъ:
– - Совершенно безобразныя потери... Да, кстати, -- вдругъ прервалъ онъ самого себя, -- какъ вы насчетъ моего предложенiя? На БАМ?
– - Если вы разрeшите, я откажусь.
– - Почему?
– - Есть двe основныхъ причины: первая -- здeсь Ленинградъ подъ бокомъ, и ко мнe люди будутъ прieзжать на свиданiя, вторая -- увязавшись съ вами, я автоматически попадаю подъ вашу протекцiю (Чекалинъ подтверждающе кивнулъ головой). Вы -- человeкъ партiйный, слeдовательно, подверженный всякимъ мобилизацiямъ и переброскамъ. Протекцiя исчезаетъ, и я остаюсь на растерзанiе тeхъ людей, у кого эта протекцiи и привиллегированность были бeльмомъ въ глазу.
– - Первое соображенiе вeрно. Вотъ второе -- не стоитъ ничего. Тамъ, въ БАМовскомъ ГПУ, я вeдь разскажу всю эту исторiю со списками, съ Якименкой, съ вашей ролью во всемъ этомъ.
– - Спасибо. Это значитъ, что БАМовское ГПУ меня размeняетъ при первомъ же удобномъ или неудобномъ случаe.
– - То-есть, -- почему это?
Я посмотрeлъ на Чекалина не безъ удивленiя и соболeзнованiя: такая простая вещь...
– - Потому, что изо всего этого будетъ видно довольно явственно: парень зубастый и парень не свой. Вчера онъ подвелъ ББК, а сегодня онъ подведетъ БАМ...
Чекалинъ повернулся ко мнe всeмъ своимъ корпусомъ.
– - Вы никогда въ ГПУ не работали?
– - Нeтъ. ГПУ надо мной работало.
Чекалинъ закурилъ папиросу и сталъ смотрeть, какъ струйка дыма разбивалась струями холоднаго воздуха отъ окна. Я рeшилъ внести нeкоторую ясность.
– - Это не только система ГПУ. Объ этомъ и Маккiавели говорилъ.
– - Кто такой Маккiавели?
– - Итальянецъ эпохи Возрожденiя. Издалъ, такъ сказать, учебникъ большевизма. Тамъ обо всемъ этомъ довольно подробно сказано. Пятьсотъ лeтъ тому назадъ...
Чекалинъ поднялъ брови... {168}
– - Н-да, за пятьсотъ лeтъ человeческая жизнь по существу не на много усовершенствовалась, -- сказалъ онъ, какъ бы что-то разъясняя.
– - И пока капитализма мы не ликвидируемъ -- и не усовершенствуется... Да, но насчетъ БАМа вы, пожалуй, и правы... Хотя и не совсeмъ. На БАМ посланы наши лучшiя силы...
Я не сталъ выяснять, съ какой точки зрeнiя эти лучшiя силы являются лучшими... Собственно, пора было уже уходить, пока мнe объ этомъ не сказали и безъ моей иницiативы. Но какъ-то трудно было подняться. Въ головe былъ туманъ, хотeлось заснуть тутъ же, на табуреткe... Однако, я приподнялся.