Россия в меняющемся миропорядке
Шрифт:
1. Классическая теория общемирового, парамаунтно-верховенствующего, иерархического монизма (по Г. Кельзену) на сегодня практически не оправдала себя и уступает место монизму, квалифицируемому нами в качестве «локального», «парцеллярного». Это выражается в распространенной практике отдельных государств, в том числе и России, включения в свои правовые системы международного права с определением его включаемого состава и правового значения в этих системах.
2. Международно-правовая часть в рамках локально-монистической национальной правовой системы неизбежно сохраняет свою автономность (самостоятельность), что столь же неизбежно предопределяет и сохранение локального дуализма во взаимоотношениях внутринациональной и международно-правовой частей общей национальной системы, включая и возможные правовые коллизии между этими частями.
3. По существу, образование локальной монистической системы в рамках правовой системы отдельного
4. В концептуальном плане повсеместная практика локального «мультимонизма», по пути которого, однако, пошли пока еще отнюдь не все государства, означала бы полный крах концепции общемирового «классического» монизма. 5. Актуальное состояние общемирового правового пространства, т. е. множественность и многообразие суверенных национальных правовых систем, есть все основания квалифицировать как правовой полиморфизм.
1.3. Формирование основ толкования договорного права
«Правдивость больше всего приличествует истории: риторике присуща сила выражения, поэзии – мифотворчество, истории же – истина»
В научной литературе нашей страны нет недостатка в публикациях о договорах, заключенных в Х веке киевскими князьями Олегом и Игорем с Византией или Греками, как принято их называть. Их текст до нас дошел на страницах памятника русской литературы ХII века «Повести временных лет». Поэтому большинство публикаций посвящено литературным достоинствам самой летописи, анализу составивших ее источников, красоте и образности повествования, языковым особенностям текста, и над всем этим – «величавое и логическое изложение русской истории» (Д.С. Лихачев). В контексте такого патриотического подхода к отечественной истории только на периферии этих исследований можно встретить фрагментарные сведения о договорах, причем, обычно в восторженной подаче того или иного автора. Работ с юридическим анализом договоров нет, хотя со времени заключения каждого минуло более тысячи лет. Основная причин, конечно, в отсутствии их подлинников, а сохранившиеся до наших дней тексты можно увидеть только на страницах «Повести временных лет», а она – источник, который юристы, вряд ли читают.
Мы вообще никогда и ничего не знали бы о договорах, если бы в ХVIII веке в одном из наших монастырей не была случайно обнаружена написанная на пергаменте летопись «Повесть временных лет» (далее – ПВЛ), на страницах которой в контексте исторических событий – «что есть и пошло на Руси», оказались и тексты договоров. В дальнейшем в хранилищах еще ряда монастырей были обнаружены сходные тексты «Повести». Начавшимися исследованиями удалось установить, что летопись была написана в начале ХII века (1117 г.) монахом Киево-Печерской лавры Нестором, но и этот первоисточник давно утрачен. Обнаруживаемые в хранилищах ряда монастырей тексты – результат её переписывания с имевшегося текста, так же когда-то скопированного, с последующими вставками, дополнениями, а так же с неизбежными ошибками и другими погрешностями, допущенными переписчиками-монахами. Безусловно, отразилось это и в точности текстов договоров, в частности, Договора 911 г., и даже в появлении вымышленного «договора 907 г.» (об этом см. ниже). Поэтому ни один из сохранившихся текстов летописи нельзя назвать копией с оригинала: это «списки». Самый старый из них (древний) т. н. Лаврентьевская рукопись, датированная 1377 годом. Этот вариант, по отзывам исследователей, считается самым полным по физической сохранности и читаемости текста.
Большой интерес к «Повести временных лет» сразу же проявили все, кто занимался изучением «исторических древностей» и русской словесности. Представителей науки юридической среди них не было, как не было еще в стране и самой этой науки. Поэтому в первых известиях о «Повести временных лет» в ученых трудах России договоры не упоминались вовсе или только назывались. Да и сами публикации были редки, что и тогда объяснялось ограниченностью доступа к текстам «Летописи», местом хранения которых был тот или иной монастырь, сложностью работы с пергаментными ее носителями, да и самими древними текстами. Поэтому первыми авторами публикаций были те, кто преодолевал эти трудности, а чаще, кому удавалось приобрести ее в собственность, и не спеша, работать с ней дома.
Список таких первых можно начать с Н.М. Карамзина (1766–1826 г.) хорошо известного к этому времени и уважаемого писателя и публициста, вторую часть своей жизни посвятившего изучению прошлого страны. Его главной заслугой стала 12-томная «История государства Российского» (далее – «История»). При написании первых ее томов он пользовался летописью «Повесть временных лет, откуда и заимствовал тексты Договоров 40 .
Как и сама летопись, их тексты в ней, были написаны на языке, на котором в ту эпоху делали свои первые шаги грамотность и просвещение на Руси – церковнославянском, пока еще только формировавшимся как письменный литературный язык на основе переводов с греческого церковных книг и богослужений. Этот язык, лишь в них и сохранившийся к ХIХ веку, требовал перевода на современный русский язык. Н.М. Карамзин привел текст договоров в собственном переводе и толковании (интерпретации).
40
Карамзин Н.М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. 1. СПб – 1818; Совр. издание: Под. ред А.Н. Сахарова. М.: Наука. 1989. С. 106–108.
Правоведы знают, что, «переводить закон – дело непростое. Закон не литературное произведение, где тот или иной сюжет, образ можно изложить разными словами; в законе каждое слово имеет специальный смысл. Перевод нередко искажает его, навязывает читателю одну трактовку текста, между тем как при анализе текстов законов часто возникают споры по их толкованию» 41 . В этом можно убедиться, например, рассмотрев ст. 14 Договора 911 г., смысл которой из-за неправильного ее толкования Н.М. Карамзиным до сего дня является предметом длящегося два века заблуждения.
41
Российское законодательство Х – ХХ веков. В девяти томах. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. С. 8.
Ниже ее текст приводится в 3-х вариантах: по ПВЛ (А), в интерпретации Н. Карамзина (В) и в переводе академика Д.С. Лихачева (С).
Вариант А: «О различных ходящих в греки и удолжающих…. Аще злодей (не) 42 възратиться в Русь, да жалують Русь хрестьаньску царству, и ять будеть таковый, и възвращен будеть, не хотя, в Русь. Си же вся да створять Русь греком, идеже аще ключиться таково».
Архаичный язык Договора непонятен не только читателю наших дней, он и в ХIХ веке требовал перевода на современный русский язык, а в данном случае еще и чуткого толкования статей с учетом состояния правовых воззрений сторон в эпоху заключения договора. К тому же, за прошедшие века русская речь неузнаваемо изменилась: иным стало ее построение, стиль изложения, изменился словарный запас, многие слова были безвозвратно забыты. О языке договоров киевских князей с греками известный специалист по Византии Ф.И. Успенский, к трудам которого мы будем обращаться, писал, что при их чтении в подлиннике «нельзя не испытывать больших трудностей и недоразумений, происходящих от особенностей языка, путаницы в расположении мыслей и часто странных выражений, требующих комментария». По его мнению, более других это относилось к Договору 911 г., перевод которого с греческого оригинала, «не точно сделанный изначально, а затем еще испорченный переписчиками и толкователями, пытавшимися объяснить древнюю летопись для себя» 43 .
42
Отрицание «не» было утрачено при неоднократном переписывании в прошлом текста Повести. Поэтому здесь оно было вставлено при ее окончательном переводе и подготовке к академическому изданию – прим. К.Р.
43
Успенский Ф.И. История Византийской империи. Период македонской династии (867–1057). М.: Мысль, 1997. С. 269.
Академик С.П. Обнорский, проделавший в 30-е годы ХХ века глубокий историко-лингвистический и текстологический анализ всех трех договоров Киева с Византией (911, 945 и 971 гг.), пришел к выводу, что в оригинале каждый был переводом с греческого языка, но не на тот «старорусский», а на …. болгарский язык, и потому «насквозь пропитан болгаризмами и пестрит грецизмами всякого вида». Договор неполный, первоначальный его текст был сокращен летописцем за счет изъятия ряда статей и их включения «в повествование под 907 г.» (об этом см. ниже), от некоторых статей есть только заглавие «о взимающих куплю Руси», без самого ее текста, есть и другие испорченные места». По заключению С.П. Обнорского, этот текст «позднее был выправлен русским справщиком», но «так и остался неискусный, очень близок к оригиналу, обилен нарушениями требований русского синтаксиса, хотя в результате и приобрел некоторые следы русских особенностей». Иными словами, после двух переводов Договора сначала с греческого языка на болгарский, затем с болгарского на русский того времени в нем остался «силен элемент болгарский при незначительном русском слое» 44 . С учетом сохранности и исправности текста Договора 911 г. С.П. Обнорский оценил его, как «наихудший из всех дошедших договоров» 45 .
44
Обнорский С.П. Язык договоров русских с греками // Язык и мышление. VI–VII. Изд. Академии наук СССР. М. – Л., 1938. С. 97.
45
Там же. С. 81, 100–101.