Россия в меняющемся миропорядке
Шрифт:
Суть проблемы станет понятной при знакомстве с договором. Согласно ПВЛ, он назван «о мире и любви», но кроме единственной в нем статьи, раскрывающей этот сюжет, все остальные отношения к нему не имеют.
Как международно-правовой акт, он был выполнен по правилам правовой культуры того времени: указана дата его принятия, названы лица, «между которыми состоялся мир», есть преамбула, вступительная и содержательная часть, заключение.
Его основа – «суть главы договора, которыми стороны обязали себя «по божьей вере и дружбе». Содержательная часть состоит из 14 статей, «глав», как они названы в тексте, каждая из которых – определенная правовая норма. В договорной практике эпохи средневековья различались нормы, определявшие публичные международные отношения, и нормы частного международного права. Нормы публичного права регламентировали отношения самих правителей (государства или «народа»). Частным правом охватывались только правоотношения, которые, по формуле одного из творцов древнего римского права Ульпиана, касаются «отдельных лиц – их личного
91
Черниловский З.М.Лекции по римскому частному праву. М.: Юридич. лит. 1991. С. 189–190.
К первым в Договоре 911 г. относились постановления о мире (ст. 1), о взаимном оказании помощи при кораблекрушении (ст. 7), о вступлении киевских подданных (?) в армию или флот Византийской империи (ст. 9). Все остальные статьи – нормы частного международного права: ст. 2 – о производстве в судах; ст. 3–6 нормы уголовного права (ст. 3 – об убийстве, ст. 4 – о побоях и ранах, ст. 5 – о кражах, ст. 6 – о грабеже); ст. 8 и 10 – о выкупе своих пленных из другой страны по указанной в договоре цене; ст. 11–14 нормы частного (гражданского) права. Договорные постановления первой группы могли быть (а могли и не быть) принципиально новыми нормами отношений сторон. Нормы второй группы Договора 911 г., например, о наказании за убийство, кражу и им подобные деяния, «едва ли могли быть сделаны совершенно независимо от существующих уже воззрений на деяния этого рода» 92 в законах или обычной практике сторон – Византии и Киева, чем они и были интересны для специалистов по истории отечественного права.
92
Сергеевич В.И. Цит. работа. С. 110.
Эти статьи договора – нормы прямого действия, санкции которых могли применяться к виновному на месте преступления, как, например, это указано в статье 3 – «да умрет на месте убийства». В. Сергеевич писал, что так «греки весьма последовательно проводили принцип обуздания северных дикарей» 93 .
Заявленная сторонами в титуле Договора 911 г. его цель «жить в мире и любви» – была полностью исчерпана в ст. 1: «да умиримся с вами, Греки, да любим друг друга от всей души, и не дадим никому обижать вас». Практически все остальные статьи не соответствуют его титулу, особенно занимающие в нем главное место нормы уголовного цикла: 5 из 10.
93
Там же. С. 122.
Первая же его статья (ст. 2) определяла порядок судебного разрешения столкновений руссов с греками преступного характера, а так же споров и тяжб частных 94 . Её текст приводится ниже в редакции академического издания ПВЛ в переводе Д.С. Лихачева. Три термина даны нами в скобках на языке оригинала – старославянском: так они точнее, чем в академической редакции, передают смысл нормы и ее связь с остальными нормами договора.
«А о главах, касающихся возможных совершиться злодеяний (проказ), договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а какому злодеянию не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание (казнь), каким окажется преступление (согрешение)».
94
Судебная практика сногих стран того исторического периода, в том числе и на территории нашей страны, не знала разграничения права на отрасли уголовного и гражданского – К.Р.
Статья такого содержания и блок следующих за ней норм уголовного права о «возможных совершиться проказах»: убийствах (ст. 3), причинении ран и побоев (ст. 4), различных тяжбах (ст. 5), ограблениях, разбоях (ст. 6), а также само их присутствие в Договоре о мире и любви и главенствующее положение в нем меняют его характер, придавая ему неожиданную репрессивную направленность, резко противоречащую его титулу.
Ее анализ начнем с «возможных совершиться злодеяний», а точнее, с непривычных для современной юридической лексики «проказ», выступающих главным объектом направленности договора. В ПВЛ это слово толкуется двояко: как злодеяние и как преступление. То, что каждое преступление – злодеяние, не подлежит сомнению, но не каждое злодеяние – преступление. Автор академической редакции ПВЛ Д.С. Лихачев, вероятно, следовал точке зрения А.Н. Филиппова, который применительно к эпохе Договора 911 года толковал «проказу» как преступление 95 . А по мнению другого автора – И.И. Срезневского – это слово в Договоре 911 года относилось только к ст. 3, где речь шла об убийствах. И тот, и другой не заметили, что в том же договоре слово «проказа» есть и в ст. 7, где речь идет о бедствии на море, в результате которого пострадала ладья с грузом. А Срезневский не учел и того, что это слово есть и в Договоре 945 г., где оно в ст. 14 означает преступление (злодеяние) вообще. Приведенные случаи свидетельствуют, что уже в ту эпоху слово «проказа» имело более широкий смысл, чем только «преступление», как это следует из академического издания ПВЛ в переводе Д.С. Лихачева.
95
Обе цитаты взяты: см. Договоры русских с греками и предшествовавшие заключению их походы русских в Византию. К тысячелетию договора Олега 911-го года. Ч. 2. Время Игоря и Святослава. М., 1912. С. 38.
И в ХIХ веке слово «проказа» в Договоре 911 года толковалось довольно широко, в частности, г. М. Барац понимал его как зло, вред, злодеяние, проступок, вина, спор, тяжба о причиненном вреде, козни, хитрость 96 . Тогда же В.И. Сергеевич, предприняв, как он выразился, «на основании подлинных выражений договора» собственный анализ значения этого слова в нем, писал, что «слово «проказа» на языке договоров имеет более широкий смысл, чем преступление вообще: оно может обозначать всякий имущественный ущерб, хотя бы он произошел и без участия воли человека, как например, крушение ладьи. Отсюда заключаем, что процессуальные доказательства, перечисленные в рассматриваемой статье 2, указаны не только для убийств, но для всяких дел;
96
Барац Г.М. Критико-сравнительный анализ договоров Руси с Византией. Киев, 1910. С. 82, 83.
они должны иметь место даже в гражданских спорах» 97 . В целом, можно сказать, что в ХIХ веке это слово вообще освободилось от понимания его как злодеяния и использовалось в значении озорной шутки, дурачества 98 .
Все «проказы», названные в Договоре 911 г., должны рассматриваться судом так, как это предписывала его ст. 2: на это указывает ее место в его структуре, а так же и ее текст, из которого следует, во-первых, что ею начинается вся его содержательная часть; во-вторых, она устанавливает общий и единый порядок рассмотрения судом всех приведенных в договоре «проказ», а в-третьих, называет «выбор» единой формой определения судом наказания («казни), в каждом случае соответствующего «согрешению» (не «преступлению», как указано в академической редакции ПВЛ).
97
Сергеевич В. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 127
98
Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М.: ЭКСМО, 2002. С. 539.
Таким образом, ст. 2 охватывала все «согрешения», в том числе и частного характера. Это ст. 11 о возвращении в Русь челядина, украденного у хозяина или сбежавшего от него во время пребывания в Греческой земле; ст. 12 о том, как поступить с собственностью «служившего в Греческой земле у греческого царя» русского, умершего, не распорядившись своим имуществом». От ст. 13 сохранился лишь титул «о взимающих куплю Руси», явно сложенный из остатков титулов двух последних статей, причем, текст первой не сохранился, а второй – сохранился не полностью. Это ст. 14 «о различных ходящих во Греки и удолжающих», ошибочно толкуемая, как выдача преступников.
Присутствие в Договоре о мире и любви норм уголовного права Н. Карамзин объяснял «взаимными обидами и ссорами греков с россиянами в Константинополе» (выделено нами. – К.Р.), которые якобы и «заставили» его стороны включить статьи уголовных законов в мирный государственный договор». Карамзин явно не хотел говорить о «проказах» в форме тяжких злодеяний, совершаемых подданными Олега в этом городе.
Превратив их «во взаимные обиды и ссоры» с греками, он тем самым скрывал истинную ситуацию, создаваемую «ходящими в греки», для воздействия на которых и были включены в договор нормы уголовного права.
Как явствует из текста мнимого договора 907 г., его предметом выступали требования, якобы предъявленные Олегом к Византии предоставлять льготы его купцам в Царьграде, и выставленные в ответ на это Византией встречные правила их пребывания в нём. Первые если и могли быть заявлены Олегом, то только на волне победного куража, победных амбиций, но, как верно сказал В.И. Сергеевич, для этого Олег и его дружина «были слишком примитивны». И по нашему мнению, Олег еще не был готов, еще «не созрел» для того, чтобы требовать от Царьграда предоставления льгот «ходящей в греки» по торговым делам Руси. Они могли возникнуть позднее в ответ на репрессивные меры, предпринятые Византией против тех же «ходящих в Греки» в соответствии с нормами уголовного права, включенными в Договор 911 года. Пока же для этого не было оснований.